Отвратительная погода делала поиски очень опасными, и все же двадцать пять самолетов внимательно обследовали прибрежные воды в течение нескольких дней. И ничего не обнаружили: ни следов катастрофы, ни масляных пятен на поверхности, ни тел. «Звездный тигр» бесследно исчез, когда, казалось, все трудности многочасового перелета остались уже позади...

Гриффин сказал журналистам, что, находясь чуть впереди от пропавшего «Тюдора», он не заметил ни опасных воздушных завихрений на заключительном участке полета, ни обледенения, тумана или электрических бурь — словом, ничего, что могло бы привести к разрушению самолета. «Я переговаривался с «Звездным тигром» за несколько минут до его последнего сигнала, — заявил он. — И, если бы у Макмиллана появилось хоть малейшее сомнение в возможности добраться до Бермуд, он наверняка обратился бы ко мне».

Самый пристальный анализ не выявил каких-либо «слабых мест» в конструкции «Тюдора», что могло бы привести к катастрофе. Специалисты, правда, высказали предположение, что из-за неправильной установки баков прервалось поступление горючего или пилоты потеряли контроль над самолетом. Но все эти соображения мало кто из летчиков разделял: Макмиллан и Колби были асами своего дела.

Но почему Роберт Тук, несмотря на возможную внезапность наступившей катастрофы, так и не смог послать сигнал бедствия? Позывные «Звездного тигра» могли принимать многочисленные радиостанции. Достаточно ему было прикоснуться к телеграфному ключу, и его тотчас бы услышали.

«Звездный тигр» был снабжен самой современной по тем временам навигационной аппаратурой. И вся она не могла одновременно выйти из строя. Газеты в один голос заговорили о неизвестном феномене, погубившем людей и машину. Журналисты на все лады рассуждали о загадочных явлениях природы, перед которыми оказалась бессильной современная техника, строили всевозможные фантастические гипотезы[91]. А на совсем уж прозаические причины катастрофы вроде отказа радиопередатчика и не обращали внимания.

Как показала реконструкция полета «Звездного тигра», Макмиллан достиг той точки маршрута, откуда благополучное прибытие целиком зависело от радио. Топлива в баках оставалось на донышке. Бермуды — крошечный кусочек суши, затерянный в пустынном океане. Самолет стал получать спасительные пеленги примерно за два с половиной часа перед расчетным прибытием. Если радио вышло из строя вскоре после этого, шансы самолета попасть на Бермуды равнялись одному из тысячи.

Как прошли последние часы или минуты «Звездного тигра»?

Изучая показания свидетелей, комиссия обратила внимание на сообщение капитана норвежского судна. Он утверждал, что видел самолет перед рассветом в 480 километрах северо-западнее Бермуд. Тот пролетел над кораблем и исчез в темноте. Если это действительно был «Тюдор», то он находился далеко от своего курса и на большом расстоянии от гавани, к которой так стремился. Мимолетный взгляд случайного наблюдателя, возможно, был последним человеческим взглядом, брошенным на злосчастный «Звездный тигр»...

В солнечный безветренный день 23 мая 1928 года дирижабль «Италия» стартовал к Северному полюсу. Грандиозная по замыслам и успешная поначалу итальянская арктическая экспедиция закончилась трагически — 25 мая воздушный корабль, возвращаясь на свою базу, внезапно потерял высоту и ударился о лед вблизи побережья Шпицбергена. Восемь человек из его экипажа вместе с командиром — сорокатрехлетним генералом Умберто Нобиле очутились лицом к лицу с безжалостной ледяной пустыней.

Мир узнал о катастрофе не от радистов Европы с ее сотнями мощных станций, а из России, еще не оправившейся от разрухи гражданской войны. Призыв о помощи попавших в беду путешественников уловил на самодельном приемнике радиолюбитель Николай Шмидт из затерянного в глуши северного края селения Вознесение-Вохмы. Многие страны направили к «красной палатке» — терпящей бедствие экспедиции Нобиле — поисковые суда и самолеты. Но пробиться к ледовому лагерю сумел 12 июля лишь ледокол «Красин», подготовленный к плаванию в рекордно короткий срок.

Во время красинской эпопеи отличились не только советские моряки. Именно в те исторические летние месяцы 1928 года зародилась по сути дела отечественная полярная авиация. Накоплен был первый опыт воздушной ледовой разведки, без которой ныне немыслима проводка караванов судов в высоких широтах.

На первых полосах крупнейших газет планеты впервые замелькали имена пилота Бориса Чухновского и членов экипажа его самолета «Красный медведь». Советские летчики сделали почти невозможное: механик Александр Шелагин заметил среди торосов итальянцев Филиппо Цаппи и Адальберто Мариано, отправившихся 30 мая за помощью к ближайшей земле, а летчик-наблюдатель Анатолий Алексеев точно засек и передал на «Красин» координаты оказавшихся на грани гибели людей. И заодно проложил путь ледоколу среди тяжелых дрейфующих льдов прямо к «красной палатке».

Катастрофа «Италии» породила немало загадок и поныне волнующих историков и исследователей. Почему упал на лед дирижабль? Что произошло с известным шведским ученым Финном Мальмгреном? Он покинул лагерь Нобиле вместе с Цаппи и Мариано, а «Красин» подобрал только двух обессилевших от голода и месячного блуждания по льдам итальянских офицеров.

Путаные и противоречивые рассказы Цаппи породили немало слухов об обстоятельствах гибели Мальмгрена, на все лады обсуждавшихся в прессе.

Тщетно пыталась специальная комиссия, расследовавшая обстоятельства катастрофы, прояснить и еще один чрезвычайно важный вопрос: где затерялись следы «Италии», унесенной ветром вместе с шестью участниками экспедиции? Вот об этой многолетней тайне Арктики и пойдет речь. И чтобы попытаться ее раскрыть, вернемся еще раз в далекое прошлое — в день 25 мая 1928 года.

...Южный порывистый ветер дует с неослабевающей силой. Пропеллеры трех моторов «Италии» бешено молотят воздух, но дирижабль продвигается вперед с черепашьей скоростью. Минуло уже двое суток, как корабль покинул Северный полюс. Правда, высадиться на полюс не удалось из-за плохой погоды, но все равно это большой успех, и его отметили должным образом. Тосты, национальный гимн над белым безмолвием, радиограммы по всему миру.

Но короткие мгновения триумфа уже позади. Теперь помыслы всех пятнадцати смертельно уставших, но довольных членов экипажа лишь об одном: как можно скорее добраться до Кингсбея на Шпицбергене. Ступить наконец ногой на твердую землю. А тут, как назло, туман и ветер. Ветер и туман...

Волнуется Мальмгрен. Он предсказывал улучшение погоды, попутный ветер, ясное небо. Но путеводное солнце (в высоких широтах магнитные компасы работают ненадежно) скрыто молочной пеленой, и невозможно поэтому уточнить местонахождение «Италии». По счислению, вот-вот должны показаться островерхие горы архипелага, но внизу — лишь беспорядочная мозаика из льдов и иссиня-черных разводьев.

Время от времени на дирижабль обрушиваются снежные шквалы. Обледенение медленно и неотвратимо сжимает хрупкий корпус корабля ледяным панцирем. Куски льда, отбрасываемые вращающимися винтами, с невероятным треском прошивают насквозь матерчатую оболочку «Италии». Такелажник Алессандрини, проклиная на чем свет стоит непогоду, ползает внутри корпуса, непрерывно штопает зияющие прорехи.

В маленькой командирской гондоле все поглощены напряженной работой. У рулей дирижабля стоят Мальмгрен и старший механик Чечиони, которым Цаппи дает инструкции. Рядом с ними у манометра, измеряющего давление газа в баллонах корабля, расположился инженер Трояни. Радист Биаджи поддерживает связь с Кингсбеем, где на якоре стоит плавучая база экспедиции — судно «Читта-ди-Милано». Над штурманским столиком склонились Нобиле, капитан Мариано и лейтенант Вильери. Позади них примостился со своими приборами чешский профессор Франтишек Бегоунек.