Она закрыла лицо ладонями и заплакала.

- Ведь мы любим друг друга! Любим! Что они сделают с нами?!

- Ничего не сделают, — сердито и громко сказал Сергей. — Они ничего о ваших отношениях не знают. И не узнают. У них только одно на уме: журнальная статья. Вы точно выложили им нравственную сторону своего рискованного шага. Об этой стороне они давно забыли. Это забота о раненых на фронте, о человеке вообще. Не мешало бы сказать и о Бурденко, его имя сбило бы с них спесь.

- Ох, как же я не сообразила!

- У вас еще будет возможность. Приедете к себе, вас вызовут в политотдел. Насколько я помню, есть такой порядок: исключают из ВКП(б) в той парторганизации, где коммунист на учете. Так?

- Кажется, так.

- Вот там вы и скажете, что статью отдали самому начальнику медицинской службы Красной Армии, академику, генерал-полковнику Бурденко. И посмотрите, извиняюсь, на рожи ваших судей. Скиснут! И ничего вам не сделают. А вот Николая Ивановича могут отправить в другой лагерь. Если эта мысль будет высказана, вам, наверное, следует напомнить им, что Бурденко знает о судьбе автора этой важной для фронтовых врачей статьи. Все чекисты Дальстроя как огня боятся попасть на фронт. Конфликт с человеком такого ранга, как главный хирург Красной Армии, для здешних полковников опасен. Вот и все. Вы уже доказали свою смелость и решимость. Не теряйтесь перед мелкой сошкой. Они — трусы!

- О, Господи, я так растеряна, так напугана! Мне бы на том заседании сказать все это, мысль бродила в голове, а вот забыла. Вы правы, Сергей Иванович. В конце концов, напишу в Москву редактору журнала. Если у него взыграет самолюбие, он и самого Берия не побоится.

- Козыри в ваших руках. Не так страшен черт… Давайте я вам горячего чаю налью, этот уже остыл. Или, может быть, мы с вами по рюмочке, за счастливый исход дела? Смотрите, какую закуску несет нам Оля!

Из конторы агробазы к Морозовым прибежал дежурный, крикнул:

- Сергей Иванович, срочно к начальнику. Второй раз звонят…

- Скажи, что вышел. Иду.

Эти частые вызовы в контору, в управление, в поселковые учреждения всегда срочные, без понятия о его занятости, всегда к людям в погонах и почти всегда по пустякам вызывали у Морозова чувство протеста. Они подчеркивали его подчиненность, общественную неполноценность, они напоминали Морозову, что он — всего лишь приставлен к делу и если проявит строптивость, то будет вышвырнут, отстранен, а то и хуже… Моральная удавка над каждым, кто прошел через Севвостлаг.

Ходьбы от агробазы семь минут, проверено. Очевидно, не к начальнику совхоза, тот приходит сам.

Сергей еще издали увидел высокого человека в офицерском плаще, он прогуливался туда-сюда перед конторой, руки назад. В стороне стояла черная «эмка». Шофер сидел у открытой дверцы. Начальник совхоза стоял в стороне.

- Здравствуйте, Морозов, — незнакомый посетитель первым протянул руку. Плащ его распахнулся, блеснул золотой генеральский погон.

- Здравствуйте, — Сергей не знал, как величать посетителя. Тот догадался, сказал:

- Меня зовут Иваном Семеновичем Сидоровым. Я начальник политуправления Дальстроя, и у меня, и у вас есть неотложное дело. Давайте пройдемся по полю, по теплицам, я вам кое-что расскажу, а вы мне кое-что покажете.

Неожиданность и некоторая боязнь столь высокого чина прошли. Оставалась неизвестной причина такой заинтересованности к совхозу. И неловкость перед начальником совхоза, которого генерал вроде бы вообще не замечал.

— Знаю, — сказал Сидоров, когда они пошли, — что вы здесь почти три года и кое-что успели сделать для хозяйства. Управление вашей работой довольно. А ведь агрономический опыт у вас небольшой, верно? До ареста вы поработали в колхозах менее трех лет, а потом… Читал ваши статьи в магаданской газете и журнале. Неплохо. Вы вообще владеете пером, это мои сотрудники говорили, они ведь все читают, такова их работа. Сами-то вы довольны своим трудом, жизнью?

- Не жалуюсь, — Сергей с трудом подобрал нейтральный ответ.

- А семья как? Здоровье супруги?

- Спасибо, — и умолк. Странные вопросы. Что ему моя семья? Эта мысль беспокоила, как все непредвиденное.

- В Дальстрое вами довольны, — продолжал Сидоров. — Вы подняли совхоз и, как специалист, на хорошем счету. Ну, а мы, кажется, уже на месте. Это ваши теплицы?

- Первый блок. Он сильно просел, вытаяла вечная мерзлота.

- Понятно. Но давайте договоримся так. Я буду смотреть, делать замечания, а вы их записывайте. Есть блокнот?

- Да, вот он. А карандаш… Что такое? Забыл…

- Возьмите мое перо. Это паркер, — и генерал едва не угодил в лужу воды на дороге.

- Фу, как некрасиво! На входе. Засыпьте песком. А дверь, ворота? Поставьте новые. Записали?

В тепличном коридоре, куда они вошли, сразу стало пусто. Все разбежались по теплицам. Сидоров оглядел полки с цветами, конус стеклянной крыши.

- Надо вымыть стекла, они грязные. Цветы — это очень хорошо. Кто занимался? Ваша жена? Видно, хозяйка. Но почему все цветы в банках из-под американского фарша?

- Удобная, бесплатная посуда. Гончарных горшков у нас нет.

- Будут. Сколько надо?

Морозов почему-то осерчал и резко ответил:

- Две тысячи, не меньше.

- Запишите себе. Потом эти записи отдадите мне. Две тысячи. Так. А что там под стеллажами? О, да тут старая свалка! Ах, женщины, женщины! Все вычистить и убрать.

Они шли по узкому проходу между стеллажами. На генеральском плаще появились белые полосы.

- Осторожно, товарищ генерал, мы белим борта известью. Она мажется.

- Надо белилами.

- Что вы! Их днем с огнем…

- Запишите, сколько вам надо белил.

Вот так они обошли три блока, где буйствовала зелень с плодами, потом прошли по парникам, вышли на недавно привезенные ульи с пчелами, посмотрели, как снуют пчелы от ульев к теплицам, где открыты фрамуги. Работали на совесть.

- Да-а, это вы умно придумали. Огурцов-помидоров станет больше. И работать легче.

- Помидоры — самоопылители. Без пчел, — заметил Морозов. — Только огурцы.

- Спасибо. Не знал, — Сидоров с интересом разглядывал белые полотнища, которыми укрывали ульи от ветра.

- Что за буквы проглядывают на материи?

- Английские. Мешки из-под муки. Не отстирываются.

- Сменить! Записали? Сколько надо бязи?

- Метров тридцать-сорок.

- Записано? А что за сарай?

- Мастерская. К ней мостик, он за кустами.

- Сарай перенесите. Мостик сделайте новый, красивый. Чтобы не портил зеленый ландшафт.

- Дальше телятник и два коровника. Туда тропа.

Они стояли на берегу ручья. От пасеки к пологой сопке уходило капустное поле. Хорошая выросла капуста, разлопушилась, лист закрыл борозды, кочаны только завязывались. Дальше серела дорога, за ней второе поле и сопки с мелким лесом, а на заднем плане — белоголовый Морджот.

— Да, отличный вид! — Сидоров вздохнул. — И какая величавая гора! Редкостный пейзаж! А вообще Колыма удручающе однообразна, когда часто ездишь. А тут не скажешь, что край света! Что за горы белеют справа?

- Хребет Черского. За хребтом — Оймякон, полюс холода в Азии.

- Смотрите, как много нового можно узнать с одной точки! В широте взгляда вам не откажешь, Морозов. Ну-с, а дело у нас вот какое. За три недели вы должны привести агробазу в самый наилучший вид, чтобы играла красками, плодами труда, понимаете? Оградите ее приличным забором, не из колючки, разумеется. Устройте въезд, дорогу без ям и бугров. Все потребное получите. Кораблину уже даны указания. Если что-нибудь непонятно, прошу спрашивать.

- А зачем все это?

Сидоров помолчал, раздумывая.

- Зачем? Придется сказать, но только одному вам. Без права разглашения. В Дальстрой должны приехать высокопоставленные гости. Мы покажем им один совхоз. Ваш совхоз. И кое-какие предприятия. Не хочется, чтобы на гостей произвел неприятное впечатление какой-либо из объектов. Ведь о нашей повседневности и без того много говорят такого, что не делает чести стране.