Уважаемый читатель!

Ты держишь в руках вторую часть книги «Кольцо Сатаны», автором которой является В. И. Пальман, бывший заключенный колымских лагерей. К сожалению, в первой части книги мной был указан неверно год смерти писателя — не 1995, а 1998 год. Приношу свои извинения как родным Вячеслава Ивановича, так и читателям.

А теперь об авторе и книге.

Вячеслав Иванович автор таких известных книг, как «За линией Габерландта», «Кратер Эршота», «Песни черного дрозда» и первой части данной книги «За горами — за морями».

В первой части автор рассказывал о лагерной одиссее своего героя (кстати, Сергей Морозов — Вячеслав Пальман). Во второй — Вячеслав Иванович повествует о том, как работал по вольному найму в Западном горнопромышленном управлении (ныне Сусуманский район), в частности в совхозе «Сусуман», который прекратил свое существование в середине 90-х годов прошлого века. Как осваивал вместе с товарищами по несчастью колымскую землю, на которой выращивал капусту, картофель, зелень, а в теплицах — помидоры и огурцы.

В книге «Гонимые» описан приезд на Колыму, в том числе и в совхоз «Сусуман», в 1944 году делегации Соединенных Штатов Америки во главе с вице-президентом США Генри Уоллесом. Читателю будет особенно интересен момент, когда бывший заключенный Сергей Морозов на день стал главным лицом в совхозе-лагере, а его подчиненными на это время оказались капитаны и майоры, их жены и все вольные жители, работавшие в совхозе. Руководство Дальстроя представило Генри Уоллесу агронома совхоза Сергея Морозова как крупного колымского фермера…

Вторую часть данной книги можно считать как продолжением предыдущей, так и отдельным произведением, то есть ее содержание будет понятно читателю даже без прочтения первой части книги.

В заключение, приношу свои извинения дочери Вячеслава Ивановича Татьяне Вячеславовне Кружковой и читателям за то, что с таким большим разрывом во времени выходит вторая часть книги (первая была издана в 2001 году). Задержка была связана с поиском финансов на ее издание.

Иван ПАНИКАРОВ,

председатель Ягоднинского общества «Поиск незаконно репрессированных».

Машина остановилась.

Истрепанный почти шестисотверстным переездом в кабине и в кузовах попутных машин, устав от бесконечных, пустых разговоров с шоферами — лишь бы не уснуть! — Сергей Морозов, пошатываясь, спустился от шоссе вниз к быстрому ручью с тополями и кустарником по берегам, бросил сверток с одеждой на зеленую поляну и осмотрелся. Тихо, зелено, тепло. Тогда он разделся и с наслаждением вымыл лицо и грудь.

Отступив от ручья, сел, потом лег и с наслаждением вытянулся. Через две минуты он уже спал.

Когда открыл глаза, большое красноватое солнце зависло над мелкими сопками и почти не грело. Сверху, с открытого неба падал холодный воздух, само высокое небо обрело туманную неопределенность. Далекий горный хребет зловеще покраснел.

Морозов встал и потянулся. И только тут, растирая онемевший бок, понял, как холодна земля и трава на ней, как пугающе чужда ему вся эта долина, как диковаты и равнодушны зеленые сопки и даже величественный Морджот с белой головой.

От ручья потянуло махорочным дымком. Пожилой человек неторопливо подымался к нему. Лицо его было улыбчиво, в губах зажата цигарка с прямым мундштуком.

- Здравствуйте, — сказал он густым прокуренным голосом. — С того берега увидел вас, решил разбудить. Так ведь и простыть недолго. А вы чуткий, сразу поднялись. Откуда прибыли, молодой человек?

- С побережья, совхоз «Дукча». В ваш совхоз.

- Я как раз сегодня дежурный по совхозу, вдвойне обязан встретить. Моя фамилия Орочко, Александр Алексеевич. Топограф, с вашего позволения.

Морозов назвался, сказал, что по направлению в Сусуман — агрономом. Настороженность его прошла.

- Судя по вашему виду, вы не по договору на Колыму прибыли, — топограф оглядел его багаж, одежду.

- Не по договору. После трех лет за проволокой.

- А я после пяти, — Орочко грустно улыбнулся. Его чистое, без морщин лицо и глаза излучали доброту. — Не ошибусь, если скажу, что по пятьдесят восьмой, как и я, грешный.

- По Особому совещанию.

- О-о! — рука топографа с дымящей цигаркой поднялась. — Рангом выше! Благодарите Бога, что живы, что крепки телом.

Ночь все более синеющими красками притушила землю и небо. Вдоль ручья потянуло холодным ветерком.

- Дело к полуночи, — сказал топограф, посмотрев на часы. — Я провожу вас в контору, переспите там на канцелярском столе. Печка и сторож есть. А вот поужинать… — И развел руками.

- Богат. У меня хлеб и банка сардин. Купил у шофера.

Контора стояла близко, в полукилометре, это была большая, основательно утепленная палатка с круглой высокой трубой. Над ней вился приятный дымок. Желто светились два окна.

Пожилой мужичок в нательной рубахе поверх портов открыл дверь, впустил дежурного и новенького. Волоча несгибающуюся ногу, молчаливый и недовольный, открыл печку-бочку, подбросил три поленца и только тогда спросил, по-владимирски окая:

- Откель свалились?

- К нам товарищ прибыл, — ответил Орочко. И еще раз оглядел Сергея. — Утром сюда придет начальник совхоза Сапатов, он устроит вас на квартиру, скорее всего ко мне, ну и все другое. А сейчас, с вашего позволения, удалюсь, продолжу свой обход. Спокойной ночи!

В конторе было тепло. Вдоль оклеенных бумагой стен стояли старенькие столы и пузатый шкаф. Пахло лежалой канцелярией, бумагой. В торце виднелась дверь с досточкой, на ней два слова: «Начальник совхоза».

- Поставь чайник, погрейся, — сказал сторож, зевая. — Где отбывал?

Сергей сказал. А когда вынул сардины и хлеб, сторож оживился, сполоснул кружки. Переговаривались они вяло, однако Морозов понял, что в совхозе работают женщины и актированные, иначе сказать, инвалиды, этого народа хватает, а вот чего мало, так это техники, забирают на прииски, у начальника только и разговоры об этом. Семь приисков в округе. А капитана Сапатова назвал крикуном, но без злости, мужик с норовом, а вообще ничего, отходчивый. И главный агроном у них деловой, Александром Петровичем Хорошевым кличут, он и зачинал совхоз. Хозяин, в общем, тоже из бывших.

Уснул собеседник как-то враз, на недоговоренном слове.

Осторожно, чтобы не разбудить его, Сергей вышел, постоял у дверей. На одной басовой ноте гудела трасса, от нее сюда сотня метров. За трассой мигало много огней. Поселок. Черные тополя стояли свечами, через прозрачные конусы крупных лиственниц просвечивало бледно-серое ночное небо. А на востоке уже прорезалась светлая полоска рассвета. Поле совхоза с капустным листом начиналось прямо от конторы, за полем светились огни многих теплиц, а дальше горбатились сопки. Тихо, холодно, безлюдно.

Спать он устроился на столе у печки. Все видения прошедшего дня исчезли в глубоком сне.

Разбудил его сторож. Печь уже гудела.

- Давай, умывайся, а то начальник заявится. Выйдем, полью теплой водой, сполоснешься.

Первым пришел не начальник, а опять же Орочко. И с ним Хорошев.

Главный агроном казался мужиковатым, толстогубое лицо его освещалось карими умными глазами, на вид ему было больше пятидесяти, телом крепок, руку пожал основательно. Показал на табуретку, сел напротив, прочитал направление, подумал.

- Будем тянуть парой. Я беру на себя поле, вам теплицы и парники, какой-то опыт, как я понимаю, у вас есть. Пышкина знаю, он знаток своего дела и всегда готов поделиться. Так?

Сергей вздохнул, откровенно сказал, что опыта у него мало, что ему учиться и учиться, что ехал сюда и мечтал об открытом грунте, изысканиями куда больше занимался, чем закрытым грунтом. Так что…