- О, глупая! Могла бы меня подождать, ведь договорились.
- Лишний день в Эльгене? У чужих? Ни за что! А коса — она вырастет. Девчонки сказали, что с такой прической я… Ну, в общем, не проигрываю. Или ты не так думаешь?
Сергей представил себе, что она пережила. И не к месту засмеявшись, только махнул рукой.
- Ты со мной, а все остальное… Посиди пять минут, плита теплая, ставь чайник, в столе хлеб, сало, все другое. Я — мигом. У нас есть душ, схожу распоряжусь, и ты вымоешься, а я покараулю тебя, чтобы не украли.
Никакой-такой свадьбы, никакого празднества по этому поводу в совхозе не состоялось. Не то время. И совсем не обычные отношения. Тихая радость не сразу заполнила их сердца. Правда, приходили и Хорошев, и Орочко, и Берлавский, поздравляли, выпивали и закусывали, но Оля чувствовала себя очень стеснительно, говорила мало, смеялась сдержанно. Отвыкла от нормального общества. Теплота общения, начисто срезанная долгой лагерной жизнью, еще не вернулась к бывшей студентке педагогического института. И не скоро еще вернется.
Совсем по-другому получилось, когда Сергей повел свою жену на агробазу, чтобы показать, чем они тут занимаются. Любопытство тепличниц было, конечно, бескрайним. Удивлялись: почему это агроном не нашел себе жены в Сусумане, а привез издалека, хотя тепличницы не раз могли наблюдать, как заигрывали с Морозовым даже поселковые дамы, приезжавшие за овощами или цветами…
Зина Бауман очень радушно поздравила и своего начальника, и его супругу, подарила им отлично подобранный букет и проводила до мостика, отказавшись зайти к ним.
- Можно я буду работать у вас? — вдруг спросила Оля сразу и мужа, и Зину. — Я так люблю цветы, готова всю жизнь ухаживать за ними, любоваться ими!
- Это желание надо высказать нашему агроному, — Зина улыбнулась. — Они с главным подбирают кадры. У вас есть шанс…
Забот у Морозова-мужа явно прибавилось, и таких забот, о которых он вообще как-то не думал. Дом молодых был пуст, как далекая лесная сторожка. Ни стульев, ни посуды, ни белья, не говоря уже о самой необходимой одежде. Денег в столе куча, но купить на них ничего нельзя, все по талонам, по карточкам, и вообще самого нужного в поселке — кот наплакал. Слово «купить» на Колыме с самого ее начала обрело иронический смысл. Можно было только достать, но это уже особая, сложная и скрытая наука. Сергей да и Хорошев как-то обходились без доставания, но вот теперь суеты добавлялось.
И тут Морозов вспомнил, как можно достать. Плановик Романов, делец…
Тот словно знал, что Сергей Иванович рано иди поздно обратится к нему с поклоном. Выслушав его с лицом значительным и озабоченным, плановик помолчал, словно решая в уме алгебраическую задачу и, наконец, молвил:
- Попробуем. Конечно, в пределах возможного. Но запасись встречным продуктом, без этого никак не обойтись. Так на так. Придется просить начальника, чтобы выписал огурцы, помидоры, лучок. Думаю, тебе он не откажет, ведь в крайнем случае ты и сам можешь…
Кланялся Сергей и начальнику, и Хорошеву, выписывал, краснея от непривычных просьб, но куда же денешься! И относил купленное плановику, тот осматривал, говорил «принято, первый сорт» и прятал в свой стол.
Вскоре в домике агронома похорошело. Появились занавески, белье, скатерть и посуда. Оля взялась шить себе платье и, похоже, просто наслаждалась этим забытым трудом, таким желанным для каждой женщины.
Шла уборка урожая, день и ночь возили, рубили, квасили капусту, пряный дух лаврового листа, перца и уксуса стоял у кладовки, где мастерицы-тепличницы готовили маринады для закусок и солений, предназначенных для стола высокого начальства.
В один из таких насыщенных дней на агробазе раздался звонок: Хорошева срочно в управление. Главный был на дальнем поле, тогда приказали явиться Морозову. Около управления стояли черные «эмки» и громадный тоже черный «ролл-ройс», машина начальника Дальстроя Никишова. Понятно. Тоже гурман…
В приемной прохаживался Кораблин, сидели незнакомые военные с дерзкими, ощупывающими глазами.
- Наконец-то! — Кораблин поздоровался и подтолкнул Сергея к раскрытым дверям своего кабинета. Сказал с почтением в голосе:
- Комиссар госбезопасности товарищ Никишов пожелал откушать наших продуктов. Что можете предложить?
Морозов перечислил, что у них было.
- Качество гарантируете? Ведь это, понимаете ли…
— Хорошие маринады, только что приготовленные. Бочоночки по семь-восемь кило.
- Значит так. Два, нет, три бочоночка. Помидоры, огурцы, что там еще найдется?
- Пикули, маленькие огурчики, цветная капуста, лук-репка.
- Прекрасно. Садитесь в машину, туда-сюда за десять минут. Он ждет, сидит у Нагорнова.
В приемной Кораблин кивнул одному из военных, майору:
- Вот с ним, агрономом. И привезите сами, Морозов, чтобы я видел.
Впервые в жизни Сергей Иванович с какой-то опаской сел-утонул на пышном заднем диване «ролл-ройса», сказал майору куда. Машина неслышно и стремительно рванулась. Хорошев уже был на агробазе. Сергей сказал ему, услышал «не в первый раз», и через несколько минут в багажнике уже стояли бочонки, а он снова сидел, не ощущая толчков на избитой дороге, дивясь совершенству машины. Главный палач Колымы не переносил дорожных неудобств.
Кораблин стоял у подъезда, вместе с майором он осмотрел груз, почувствовал острый запах, вызывавший аппетит. Из подъезда вышел короткий и толстый человек в плаще, лицо его было пятнисто-лиловое, суровое. Нагорнов шел чуть позади. Около Сергея тотчас появился еще майор, никишовский взгляд скользнул, царапнул по лицу Морозова и с вопросом на Нагорнова, без слов.
- Агроном совхоза, Иван Федорович, — сказал Нагорнов тем сладким голосом, который в нем и не подозревался.
- Ага! — комиссар сунул руку Нагорнову, запахнул плащ и сел в раскрытую машину. Она исчезла, как привидение.
Несколько напряженные начальник совхоза и Хорошев стояли у конторы, ожидая Морозова.
- Ну, что он? Сюда не приедет? — спросил начальник.
- Кажется, нет. Пошел по трассе.
- Слава Богу, — вдруг сказал начальник. — Чем реже встречаешься с таким начальством, тем лучше.
В тот теплый и безветренный вечер Морозов с Олей пошли в кинотеатр.
- Я была в кино более пяти лет назад, — сказала Оля.
- Я, кажется, тоже пять. Если не больше. Такой фильм, столько разговоров о Лоллите Торес! Мы себе не простим, если не посмотрим, да?
И в фойе, и в толпе Оля держалась за руку Сергея очень крепко, боясь оторваться даже на секунду. На них огладывались. Пара была хороша: молодые, красивые, опрятно одетые. А уж фильм смотрели, слушали обаятельный голос всемирно известной певицы просто застыв от счастья. Господи, оказывается, еще существует широкий многоликий мир, он живет и радуется, люди там ходят свободно, без конвоя, веселятся, щеголяют прекрасными одеждами, строят красивые дома и даже дворцы — пусть это и очень далеко, но кино способно передать и сюда картины благополучного общества, поколебать уверенность, что унылое проживание в бараках, где в скотском состоянии ютятся рабы, — естественно… Рабы, если и думают о чем-то, то лишь о хлебной пайке, о теплой печке, о возможности поспать при двенадцатичасовом рабочем дне. И не оглядываться на вышки, откуда на тебя нацелен ствол винтовки…
Морозовы не спеша шли домой, а радио передавало вечернюю сводку с фронтов войны. И хотя голос Левитана был спокоен, фразы расчетливы, сводка оставляла гнетущее впечатление. Немцы все еще недалеко от Волги… Бои на Кавказе. Бои за Вязьму и Ржев, Ленинград вызывает жгучее сострадание — кто там остался в живых после суровой и голодной зимы? Все чаще произносилась фамилия Рокоссовского. Сергей сказал:
- Он тоже сидел в тюрьме. А другие самые видные военные отправились вслед за Тухачевским в мир иной… В лагерях и сегодня много командиров, и ни одного не послали на фронт, хотя заявления были ото всех… Понять невозможно. Почему? Для какой цели подобная жестокость и недомыслие?
