— Юрик? — еще раз настойчивее попросил Семен, не особенно обращая внимания на мрачное пророчество.

— А чего — Юрик, Сема? — спокойно раскуривая сигарету, переспросил тот. — В больницу тебе, паря, нужно, к доктору. А иначе… Болит?

— Не — а, — покачал головой капитан. — Зудит, тянет, чешется… Но нет, не болит.

Он бледнел на глазах. Дыхание становилось прерывистым и нерегулярным. Зрачки расширились — будто наступила темнота, хотя солнце еще даже к зениту не подобралось, а на лбу выступила крупная испарина.

Юрик пощупал пульс, заглянул зачем‑то капитану в рот, провел двумя пальцами по длинной ране с начинающими синеть краями.

— Плохо, паря. Совсем плохо. Если через пару часов ты не будешь в больнице, у тебя разовьется некроз, потом гангрена. А к вечеру ты умрешь. Этот черномордый успел зацепить твой кут. Одна часть тебя еще здесь, другую он утащил за собой в мир духов. У — ффф, — Юрик шумно выпустил струю дыма вертикально вверх. — Кут можно поправить, если вылечить тело, но нужны хорошие лекарства и специалист, который знает, как ими пользоваться. Или можно отрезать часть твоего пропавшего кута от тебя, но нужен сильный шаман, который пойдет в мир духов и сможет это сделать.

Рогозин растерянно моргал, в глазах будто разом пересохло. Перед ним лежал уже почти мертвец — осунувшийся, почти серокожий капитан совсем не был похож на того отставного уверенного в себе вояку, каким знали его все члены экспедиции.

— Есть один способ, — нехотя протянул Юрик, копаясь в карманах. — Но я не знаю, как ты сможешь это сделать.

— Какой? — еле слышно пробормотал Семен.

— Ты сам пойдешь к духам и заберешь у них свой кут.

Все изумленно уставились на якута, не понимая, как капитан сможет сделать хотя бы один шаг.

— Я? — переспросил Семен, едва шевеля губами.

— Да, ты. Подумай. Либо ты умрешь, либо попытаешься остаться в живых. Выбирай. Только времени у тебя совсем мало. Я думал, что ты умрешь к вечеру, но, кажется, твой кут поврежден гораздо сильнее, чем мне казалось. Ты вряд ли протянешь еще даже два часа, — Юрик в этот момент почему‑то показался Рогозину похожим на ГДР — овского Чингачгука — Гойко Митича, он был так же суров и красив в своей убежденности. — Или под когтями этого абааса была какая‑то ядовитая дрянь, которая сейчас тебя убивает, или он утянул твой кут. В любом случае нужна либо хорошая медицина, которая вылечит тело, либо следует отобрать свой кут обратно. Ты должен пойти и сразиться с ним там.

Нога капитана от колена и ниже уже совершенно почернела и стала похожа на головешку — для окончательного сходства не хватало лишь языков адского пламени, пожирающих плоть.

— Как же я пойду?

— Я дам тебе вот это, — в руках Юрика появился маленький пакетик с сушеным мхом.

Рогозин уже видел этот пакет, в который несколько дней назад запасливый якут наскреб с камня — алтаря — портала светящийся мох.

— Ты покуришь и я отправлю тебя в мир духов. А там уж как повезет: либо ты сможешь вернуться, либо они утащут тебя окончательно. Других вариантов нет.

Капитан раздумывал недолго — молчание тянулось едва ли минуту.

— Давай, — выдохнул Семен. — Давай свою дурь.

Геша расширившимися глазами смотрел на них, потом повернулся к Рогозину:

— Они это серьезно? Ущипни меня!

— Толку‑то, — хмыкнул Виктор. — Вы же видели этих тварей — разве могут такие быть в нашем мире? Но если они здесь, то почему бы капитану не прогуляться к ним?

— Вы не языками болтайте, а по сторонам смотрите, — посоветовал им якут. — И будете очень здоровы.

— А мы чего? Мы… смотрим, — Рогозин отвернулся от Геши и уставился поверх кустов, выискивая малейшее неправильное движение.

Юрик между тем уже скрутил «козью ногу» из какого‑то обрывка газеты, нашедшейся в его вместительном сидоре, сунул ее в рот капитану и чиркнул зажигалкой:

— Давай, паря!

— Дурдом, — выдохнул в сторону Геша, осматривавший поверженных «черных». — Всякое видел, но чтобы курением гангрену лечили…

Рогозин не смог более вглядываться вдаль — в глазах рябило от солнечных зайчиков и раскачивающихся стволов. Он встал боком к капитану с Юриком и стал наблюдать краем глаза за происходящим.

Семен глубоко затянулся. Кончик самокрутки разгорелся алым, с небольшими синеватыми сполохами в глубине. Спустя пару секунд капитан выдохнул прозрачный дым и в глазах Рогозина сразу защипало, он стал тереть их руками, желая в деталях разглядеть происходящее с капитаном, боясь пропустить какую‑то очень важную деталь.

— Кхмх, — вырвалось из горла капитана.

— Кури, паря, кури, — настойчиво требовал Юрик, одновременно выстукивая двумя пальцами какой‑то незнакомый Рогозину ритм на натянутой коже своего сидора.

Получалось гулко — как будто что‑то бубнил приглушенный сабвуфер.

Попроси Рогозина кто‑нибудь настучать что‑то подобное и Виктор сломал бы себе голову, вспоминая эту рваную последовательность звуков без четкого ритма, без какой‑либо мелодики, но вместе с тем удивительно гармоничную. Странным образом завораживая, она то замедлялась до почти полной тишины, то ускорялась до частой дроби, но все было так гладко, слаженно и органично, что хотелось слушать и слушать.

Капитан успел сделать четыре затяжки, когда Юрик что‑то тихонько запел — неразборчивое, тягомотное и муторное, но удивительным образом ровно ложащееся на неровный ритм его постукивания, и тотчас голова Семена упала подбородком на грудь, из уголка рта потекла нитка слюны, а рука с самокруткой безвольно опустилась на землю.

— Все, — оборвал стук и пение Юрик. — Он ушел. И нам пора. Пошли отсюда.

Маленький якут живо вскочил с колен на ноги, принялся упаковывать в мешок все, что успел достать из него. Закинув ружье на плечо, бодро потрусил куда‑то в лес.

— Ты, Витька, возьми его ствол, а ты, Гешка, прихвати рюкзак, — проходя мимо них, успел бросить Юрик.

Геша с Рогозиным переглянулись, но оба как бронзовые памятники остались на месте.

— А? — глупо спросил Геша.

— Куда это он?

— Не знаю. Эй, паря! — крикнул Геша вдогонку Юрику. — Ну‑ка ходи обратно!

Юрик остановился, оглянулся, искривил лицо, будто сожрал лимон. Нехотя, словно сильно устал, он вернулся на поляну.

— Ты куда это собрался, орел? — глядя на него ясным взором, поинтересовался Геша. — Ты нас развел, что ли? Куда это ты?

— Так пора уже очень, вертушка ждать не станет, — пожал плечами якут.

— А капитан?

— А капитану уже все равно. У него даже айыы в нижнем мире нет, чтоб помогли выбраться. Пропал капитан.

— Как так? Ты же обещал ему шанс?

— Он умер во сне, тихо и без боли — какой еще тебе нужен шанс, паря? Я сделал все, что мог. Очень хорошо сделал.

— Ты совсем дурак, что ли? — наливаясь кровью, прошипел Геша. — Пока мы вместе и живы, я не дам никого бросить. Посмотри, он еще дышит!

Юрик скосил свои раскосые глаза в сторону Семена, кивнул сам себе:

— Это ненадолго, паря. Если человек не шаман, то в нижнем мире ему делать нечего. Он еще дышит, но он уже, считай, мертвец. Ему не выбраться обратно. Никто не выбирался.

— Зачем же ты тогда?.. Сука! — Геша разъярённой глыбой нависал над тщедушным якутом, но тому, кажется, вовсе не было страшно.

— Не мог же я его зарезать? Он бы все равно не выжил. Его кут…

— Да что ты раскудахтался «кут — кут, кут — кут», как курица! — брызжа слюной, зарычал Геша. — Пока он дышит, нельзя уходить! Ты хоть скажи ему! — Здоровяк повернулся к Виктору.

Рогозин не знал, что делать. Бросать капитана ему совсем не хотелось, но он уже десятки раз успел удостовериться в постоянной правоте Юрика, которая только на первый взгляд казалась извращенной и кривой, но на деле всегда оказывалась точной и конечной.

— Юр, в самом деле… Он же еще жив?

— Прилетевшие на вертушке тоже могут быть еще живы. А потом станут мертвы. Кого спасать станем и как спасаться будем?

— Да иди ты хоть к черту! — зло бросил Геша, усаживаясь на землю перед почти безжизненным телом капитана. — Я никуда не пойду! Десант своих не бросает!