— Ладно, Витек, сделаю. Только зря ты это. Не придет он. Знаю я этот народец…

— Заткнись и жди, — оборвал Моню Рогозин, запихивая в свой рюкзак старую тетрадь, которую все еще держал в руках. — Просто помолчи, Моня, надоел своим скулежом.

И Рогозин снова, на ватных ногах, побрел наверх, и в самом деле не очень‑то рассчитывая уже увидеть Юрика.

Он сел на то же самое место перед дверью, где совсем недавно трясся от страха. В этот раз ничто не казалось ему страшным, дверь выглядела хоть и дырявой, но надежной преградой, способной остановить если не взбесившегося носорога, то крупного волка — точно.

— Чего я боялся? — спросил себя Рогозин, пожал плечами и заключил: — Пить надо бросать. Сидел бы сейчас в кафе на Невском, кушал бы булочку, глазел на девчонок… Нет, твою мать, понесло меня! Что за ду…

Сказать про себя обидное он не успел.

— Тук — тук, тук — тук — тук, — легонько постучали снаружи.

И Рогозин облегченно выдохнул.

Срывая кожу с пальцев, не обращая внимания на ссадины, он бросился греметь замысловатым замком.

— Юрка, это ты?

— Нет, паря, бабай по твою душу пришел, — раздалось из‑за двери, и в следующий миг она распахнулась.

На пороге стоял Юрик — точно такой же, каким уходил шесть часов назад.

— Собирайтесь, идти, однако, пора, — сказал он и уселся на землю.

— Куда? — Рогозин слегка опешил.

— К людям, Витька. Я тебе говорил, что Улу Тойон к нам пришел? Так и есть. Мы теперь его обратно выгонять будем.

Рогозин хотел было уже броситься вниз, за Моней и баулами, даже спустился на пару ступенек, но при последних словах остановился и вернулся.

— Улу здесь?

— Здесь, паря, здесь.

— Но ты же говорил, что не Улу придет, а…

— И они все здесь, Витька. Все плохо совсем. Все здесь — Бордонкуй, Аан Арыл, сам Улу — все здесь.

— Куда же мы тогда?

— Драться будем. Выгоним их обратно. Пока что еще они в силу не вошли. Им время нужно к месту привыкнуть. Сейчас их можно убить. Потом не можно будет. Торопись, Витька. И этого тоже возьми. Только быстро все делай, времени очень мало.

Рогозин быстрыми шагами поспешил вниз, рассуждая о том, как замысловата мысль приятеля — якута: то он собирался вечно прятаться от чудовищ, теперь придумал сражаться с ними.

Моня собрался быстро и даже почти не скулил. Видимо, понимал, что с его ранением под землей он долго не проживет.

Когда все трое встретились на поверхности, Моня даже пустил слезу. Обнял одной рукой якута, похлопал его по спине, похлюпал на плече носом.

— Спасибо, Юрка, — сказал он. — Спасибо, что вернулся за мной.

Юрик стоял растерянный, не очень понимая, как реагировать на эти неуместные сопли.

— Ты, Моня, не плачь, — сказал якут. — А то в морду дам.

— Не буду, — пообещал Моня.

— Тогда пошли, нас уже заждались.

— Кто? — Рогозину показалось странным, что кто‑то может их ждать.

— Семен, — ответил Юрик. — Сашок, Борисов. Виталя еще…

— Ты их нашел?! — обрадовался Моня.

— Пошли, а? — еще раз попросил Юрик и посмотрел на начинающее темнеть небо. — Скоро ночь, а идти не близко.

Едва только вышли из подземелья, как Юрик попросил молчать. Чтобы не услышали монстры, которых живо рисовало сознание Рогозина. Так и шли целых полтора часа по стремительно погружающейся в темноту тайге: Юрик, за ним кое‑как плелся Моня и замыкал короткую цепочку Виктор, несший рюкзак за спиной и тесак в правой руке. Дробовик он отдал Юрику, хотя очень не хотел с ним расставаться: вместе с ружьем он как будто передал какую‑то часть своей уверенности в благополучном исходе приключения.

Первую сотню метров Виктор озирался по сторонам и очень быстро отметил, что как и прежде вокруг не было ни видно ни слышно ни одной птицы — они, вездесущие, словно вымерли. Или предпочитали облетать эти места дальней стороной.

В голове Рогозина вертелись сотни вопросов: куда идем, кто нас там ждет, что станем делать и как, как выберемся потом к людям, и много, много, много других, столь же неотложных и важных. Но, помня о строгой просьбе якута молчать, Виктор не решался.

Шли какими‑то низинами, сырыми и поросшими густой летней травой, усыпанным валунами так часто, что вскоре Рогозин и забыл, что хотел о чем‑то спросить — только успевай следить за ногами, чтобы не споткнуться и не разбить нос. А если добавить к этому необходимость постоянно держать хоть краем глаза спину Мони — чтобы не потеряться в ночи, то стало вообще не до разговоров.

Внезапно Юрик остановился, присел и потянул рукой вниз идущего следом Моню. Сам Иммануил не мог сделать то же самое с Рогозиным из‑за ранения и поэтому Виктор едва не кувыркнулся через приятелей, но успел вовремя затормозить.

— Что такое? — успел прошептать он прежде, чем Юрик закрыл ему рот рукой.

Ему никто не ответил и он повернул голову в ту сторону, куда уже вытаращились приятели.

Далеко, метрах в ста пятидесяти или чуть дальше по склону сопки шло, поднималось вверх нечто. Существо испускало слабое бледно — зеленоватое свечение, примерно такое, какое уже однажды видел Рогозин, осматривая поросль мха на языческом алтаре. Существо даже не шло, оно словно плыло над землей. С такого расстояния да еще ночью Рогозину было трудно разглядеть детали, но и того, что удалось разобрать, с избытком хватило для осознания нереальности происходящего. Светящаяся фигура обладала двумя парами верхних конечностей. Самые верхние были похожи на руки, а вот нижние больше всего напоминали клешни краба. Или какого‑нибудь скорпиона. Голова же, как и облаченное в какое‑то рубище тело, была вполне человеческой — с длинными развевающимися волосами. И это было тоже удивительно, потому что никакого ветра не наблюдалось. Волосы существа будто бы шевелились сами, отклоняясь то в одну, то в другую сторону подобно какому‑то чудовищному флюгеру.

Рогозин почувствовал, как волосы на руках буквально встали дыбом, будто наэлектризованные, челюсть непроизвольно отвисла, а в горле моментально наступила пустынная сухость.

Существо постепенно удалялось, и когда оно перевалило через вершину и исчезло за сопкой, Юрик, лежавший на животе, перевернулся на спину и тихо, едва слышно, выдохнул:

— Спасибо, иччи!

— Что это было? — в один голос зашептали Рогозин и Моня.

— Абаасы, — ответил так же шепотом якут. — Злой дух. Не верил мне, да Витька? А он нас не заметил только потому, что у нас с тобой иччи — помощник. Не будь его, нас бы уже Улу Тойон на части рвал. Этот абаасы специально создан людей выслеживать.

— Твою мать! — просипел Моня. — И что делать?

— Идти, — Юрик поднялся. — Быстро — быстро идти.

— Куда идти‑то? — Рогозин и в самом деле не понимал.

— Тихо, Витька! Если абаасы тебя услышат, то вернется, увидит Моню, и тогда никакой иччи нам уже не поможет. Просто идите за мной и не спрашивайте глупости.

И, не желая слушать возражений, Юрик поднялся, шагнул в темноту и практически растворился в ней.

И снова приятели шли быстрым шагом, боясь потерять друг друга из виду.

Почти через час Юрик остановился, повернулся к Моне и Виктору и сказал:

— Пришли. Вон в той пещере все собрались.

Рогозин не видел никакой пещеры, но поверил Юрику на слово.

— А почему их твои абаасы не увидели? — неуверенно спросил Моня.

Юрик прикусил нижнюю губу и явно без желания объяснил:

— Шепелявого же знаешь?

— Ну?

— Он же бывший монах. Где‑то в монастыре был, пока не проворовался. Он какие‑то значки на камнях нарисовал, молитвы прочитал. Абаасы не видят теперь эту пещеру и всех, кто в ней. Вот так, паря. Пошли, что ли, Витька?

Рогозин кивнул и вскоре действительно увидел слабые сполохи огня — отражение света от костра в глубине пещеры на камнях.

— Кто идет? — донесся до слуха незнакомый голос, старающийся спрашивать как можно тише, и Юрик еще тише что‑то пробормотал в ответ.