Главное, чем языки отличаются друг от друга, — это то, что грамматика каждого языка заставляет нас делать. Языки отличаются друг от друга не тем, что на одном языке о чём-то можно говорить, а на другом нельзя: давно известно, что на любом языке в принципе можно выразить любую мысль. Дело обстоит иначе: языки отличаются друг от друга теми сведениями, которые, говоря на каждом из них, нельзя не сообщать — то есть, иными словами, тем, о чём на этих языках сообщать обязательно. В нашем столетии эта мысль была отчётливее всего сформулирована знаменитым русским лингвистом Романом Осиповичем Якобсоном.

Теперь самое время выяснить, какие же именно сведения заставляют нас обязательно сообщать грамматики разных языков (лингвисты обычно говорят в этой связи о грамматических значениях — ведь они входят в грамматику каждого языка).

Для существительных такими значениями чаще всего являются привычные нам число, падеж, род.

Число является обязательным и в русском, и в английском, и во многих других языках. В первую очередь оно обозначает количество, то есть сколько предметов — один или много — обозначает данное слово: письмо — письма, ребёнок — дети, конфета — конфеты и т. д. В каких-то случаях нам, безусловно, хотелось бы не уточнять количество, ну, например, говоря: «Мама, я хочу конфету» — или: «Я хочу конфет» — ведь не всегда заранее знаешь, окажутся ли они вкусными. Но языки — и русский, и английский, и французский — здесь одинаково строги: по отношению к числу действуют правила обязательности, так что ничего не поделаешь — или один, или много. А что такое много? Много — это два или больше. В некоторых языках есть специальное двойственное число (кстати, о двойственном числе в древнерусском языке мы уже говорили в первой главе), совсем редко — тройственное; кроме того, в некоторых языках (например, в Дагестане или в Полинезии) специальной формой может обозначаться несколько предметов — кроме единственного и (обычного) множественного там есть ещё, так сказать, «несколькное» число — множественное «небольшого количества».

Но, конечно, из редких значений числа самое известное и изученное — двойственное. Оно было во многих древних индоевропейских языках (санскрите, древнегреческом, старославянском), но со временем исчезло почти во всех их потомках; осталось оно в двух славянских языках — словенском (это южнославянский язык, на нём говорят в самостоятельном государстве Словения, образовавшемся недавно из самой северной республики бывшей Югославии) и лужицком (это западнославянский язык, на котором говорят в небольшой области на востоке Германии). Из других языков двойственное число сохранилось, например, в корякском, ненецком; есть двойственное число и в таком крупном мировом языке, как арабский.

И всё-таки почему же таким распространённым оказалось именно двойственное, а не тройственное или нигде почему-то не засвидетельствованное пятерное, шестерное, семерное? Дело в том, что в жизни человека очень многие предметы встречаются парами, — например, многие части его собственного тела: руки, ноги, глаза, уши, губы, ладони, пятки (да и это далеко не всё!). Кроме того, раз есть много парных частей тела, то и многие предметы и части одежды оказываются парными — рукава и рукавицы, всякая обувь или, например, коньки и лыжи, некоторые украшения (например, серьги). Своих соседей-животных человек тоже воспринимал, как себя самого, — те же два уха, два глаза, два крыла, две передние и две задние лапы. Да ведь и неодушевлённые предметы оказывались похожи на людей! У них обычно две стороны, или два бока — правый и левый, есть верх и низ (опять два!), перёд и зад. А те предметы, которые человек изобретал и изготавливал сам, он тем более старался приспособить к себе, чтобы их было удобнее использовать: так появлялись, например, две ручки у плуга, две створки дверей, ставен, ворот, два весла и прочее. И в древних представлениях о мире устанавливалась магическая парная симметрия: день и ночь, белое и чёрное, добро и зло, мужское и женское, солнце и луна, небо и земля (ведь мы с вами до сих пор говорим не только «Между двух огней», но и «Между небом и землёй»), а в сказках злые колдуны «уравновешиваются» добрыми волшебниками и ведьмы — феями.

Конечно, парные предметы — вот что стало причиной того, что в человеческом языке появилась и стала такой значимой именно форма двойственного числа. Там, где двойственное число пропало, всё равно обязательно есть специальные слова, такие, как оба, пара, чета (а в английском, например, both, a pair of и др.). Но вот что интересно: в корякском языке — языке, как мы знаем, с двойственным числом — именно при обозначении парных предметов оно как раз и не используется! Так что, если мы говорим по-корякски:

По улице идут дети (вдвоём; это слово, конечно, добавляется

только в русском переводе), —

число будет двойственное — детей именно двое, а не просто много, а если добавим:

Один мальчик спрятал руки в карманы, —

то, хотя рук тоже две (и карманов — два), число будет — просто множественное: наверное, корякский язык решил, что рук, дескать, и так ясно, что две, — и «сэкономил».

Теперь поговорим о множественном числе. С ним тоже не так всё просто. Ведь в действительности не только не всё хочется считать, но и не всё возможно посчитать, а в языках с обязательным числом — всё равно приходится. Приходится ставить в единственное и множественное число имена действий и ситуаций (вздох — вздохи, сон — сны, работа — работы и т. д.), веществ (сок — соки), даже сами множества (толпа — то́лпы, заросль — заросли) да ещё запоминать, что это значит, а это непросто, потому что здесь грамматика часто начинает капризничать и происходит полнейшая путаница: единственное употребляется вместо множественного, множественное вместо единственного, а в каких-то случаях одно из чисел не употребляется вовсе — помните, наверное, из уроков русского — ножницы, сани, грабли, листва, солома? Или из уроков английского — oats («овёс», только множественное), wheat («пшеница», только единственное), advice («совет», только единственное)?

По-русски мы говорим:

Ну и студент нынче пошёл!

— в единственном числе, а имеем в виду, конечно, много студентов. Или:

В дверь стучат;

У нас гости.

В дверь, конечно, при этом стучать может только один человек, да и гость тоже может быть только один, но мы привыкли к такому употреблению — с точки зрения русского языка оно совершенно правильно, тогда как, например, В дверь стучит — вообще по-русски нельзя сказать, по крайней мере про живое существо. Да и знаменитое Ходят тут всякие обычно тоже ведь адресовано кому-то одному, вполне определённому. А вот, например, в турецком языке, чтобы правильно сказать Я люблю цветы, лучше употребить слово цветы в единственном числе (хотя множественное число у этого слова тоже есть). Зато по-турецки в таком, например, предложении, как Все дети одновременно подняли голову, у слова голова не может быть единственного числа (как это допускается в русском, английском, французском) — число должно быть только множественное (детей-то много, и у каждого — своя голова!). Мы с вами уже не должны этому удивляться — мы знаем, что правила употребления числовых форм очень причудливые и разные в разных языках. Одно дело — сколько предметов на самом деле, один или много, и совсем другое дело — как распоряжается сообщать об этом грамматика языка.

Теперь поговорим о том, зачем языку падежи. Будем считать, что всякое предложение описывает какое-то событие, или, как говорят лингвисты, ситуацию. При этом называет саму ситуацию, то есть описывает, что именно случилось (или происходит в данный момент, или ещё только собирается происходить), — сказуемое этого предложения, обычно — глагол. А с глаголом-сказуемым связаны разные существительные, и эти существительные называют разных «действующих лиц» (впрочем, не обязательно лиц — это могут быть и предметы, и вообще что угодно) — участников ситуации. Возьмём, например, простую ситуацию, которая обозначается в русском языке глаголом ловить. В ней может одновременно быть несколько участников — пусть это будут «старик», «рыба», «невод». Это разные участники ситуации, и не только потому, что выбранные нами имена существительные обозначают непохожие друг на друга существа и предметы, но и потому, что они в этой ситуации делают совершенно разные вещи — так сказать, играют разные роли, совсем как на театральной сцене. Старик в нашей ситуации — самое активное действующее лицо, он единственный что-то в прямом смысле делает, а в своей деятельности он использует невод. Невод, следовательно, выполняет другую роль — роль инструмента для старика. С помощью невода старик специальным образом воздействует на совершенно пассивную рыбу (точнее, рыб — здесь по-русски опять-таки единственное число подразумевает множество!) — рыбы эти вообще ничего специального не делают, может быть, они даже не подозревает о существовании старика, который собирается их поймать. И вот эти-то разные роли язык и выражает с помощью разных падежей — именно для этого в языке падежи и нужны. В русском языке в таком, например, предложении все роли будут различаться: