— Ну я уже проголодался. Где пировать будем?

— Проедем к Алаверди. И место чудесное, и зелени много.

Варлам запротестовал:

— Там каменщики работают, чинят обвалившиеся зубцы на старой ограде. Отыщем такое место, где нам никто не помешает.

— Может и экскурсия объявиться — нынче ведь воскресенье.

— Какая там экскурсия, завскладом, — скоро уж солнце закатится.

— Да свершится воля ваша! Как хотите, братцы.

— Не хочу в Алаверди, — поморщился Валериан. — На рыбалке я куска не могу проглотить, если рядом не журчит Алазани. Да и зачем нам отсюда уезжать? Вон, посмотрите на ту луговину — лучшего места для пирушки и не придумаешь.

Рыболовы поглядели из-под ладоней туда, куда он показывал.

— Хорошее местечко! И даже дерево стоит посреди лужайки — одобрил его выбор Серго. — Знает толк, ослиная голова, — что твой князь Чолокашвили! Только вот как с машиной быть? Она туда не переберется.

— А на что нам машина? — удивился Шалико. — Подними стекла, запри ее — и дело с концом. Не уведут же — да еще у нас на глазах.

Приятели погрузили всю рыболовную снасть в «Москвич», тщательно заперли дверцы, подхватили под мышки одежду и, забрав с собой вино и провизию, зашагали по воде к дальней отмели.

Место и в самом деле было великолепное. Посреди лужайки огромная осина взметнулась к небу своим пятнистым, как у жирафа, телом. Мощные ветви ее были небрежно раскинуты в стороны, серебристая листва тихо шелестела.

А под деревом расстилался бирюзовый ковер шелковистой травы. Чуть покатая луговина тянулась до самой кромки воды, где, окаймляя ее, свешивались над потоком длинными косами- ветвями карликовые ивы.

Лео огляделся, и лицо у него расплылось от удовольствия.

— Эге, я вижу, сегодня мы будем обедать живехонькими в раю! Чего вам еще нужно, ребята, — и Алазани рядышком течет. Вон какой широченный рукав нам достался! Давай поставим в него вино — пусть немного остудится. Берись за бочонок, Шалико, ты ведь у нас младший.

Шалва с трудом оторвал бочонок от земли и, пошатываясь под его тяжестью, пошел к воде.

Валериан опрокинул ведро в траву.

— Варлам, ступай вон в тот ивняк, нарви лопухов, будут нам вместо тарелок. Ты, Лео, возьми с собой Серго и ступайте за хворостом. А ты чего прислонился к дереву, как лопата? Пойди принеси сучьев и разведи огонь.

Закро лениво двинулся к берегу, побродил среди ив, принес валежника и травы и сложил их кучкой около пустого ведра.

— Чего ждешь? На тебе спички, разжигай огонь.

Скоро пришел Лео с охапкой нанесенного рекой сушняка и подбросил топлива в дымящийся костер.

— Ты над огнем не мудри, с ним и Закро управится. Лучше убери навоз с лужайки, выбрось куда-нибудь подальше. А потом возвращайся и помоги мне рыбу потрошить. Тьфу, что за люди, провались они совсем! Пускают скотину пастись в таком райском месте. И не жалко им — изгадили этакую шелковую мураву!

Закро присел на корточки и дунул в дымящуюся кучку хвороста с такой силой, что тлеющие сучки разлетелись в разные стороны.

Лео рассердился:

— Пентюх, растяпа! Поручи такому хоть какое-нибудь дело! Вставай, убирайся отсюда! Шекспир сказал: жди добра от молодца, коль не вышел у отца!

— Валериан засмеялся и, продолжая потрошить рыбу, одобрительно взглянул на приятеля:

— Ну и язык — бритва! У тебя, брат, не котелок, а целая академия!

— Котелок и у тебя не меньше, голован, да только ума бог в него вложил маловато, — видно, поскупился. Не мог ты, едучи на рыбалку, вдобавок к своему котелку еще один какой ни на есть завалящий котел прихватить? В чем мы рыбу-то варить будем?

— На что мне котел — вон ведро!

— Разве можно в этом ведре съестное варить? Ведь в нем была хлорка; этак мы все ноги протянем!

— Трудно ли отмыть? Воды в Алазани хватит.

— Нет, братцы, рыбу, сваренную в этом ведре, ешьте сами. А я насажу ее на прут да на огне изжарю — вот и будет ладно. Эх, жалко, я не сказал ребятам, чтобы наломали прутьев. Впрочем, вон у нас целая осина под боком! Правда, от такого дерева грех даже сучок отломить…

Но Закро и не понадобилось обламывать осину — Варлам, вернувшись, принес четыре крепких прута для вертелов и охапку огромных листьев.

— Положи лопухи подальше от огня, а то завянут. — Лео наконец удалось разжечь костер, и он вытащил из кармана складной нож, чтобы помочь приятелю потрошить рыбу.

Валериан вдруг вскочил, осклабясь уставился на Закро и потер нос запястьем, так как руки у него были испачканы в потрохах.

— Чему радуешься, голован?

— Вот это штука так штука!

— Какая там еще штука? — Закро отложил обструганный прут и принялся за другой.

— Соли я не захватил!

Закро чуть не выронил прут из рук.

— Ах, кьофа-оглы!

Тем временем вернулись из зарослей парни, принесли целую вязанку хворосту.

— На кой черт нам все это суховетье? Ох, откуда берутся такие безмозглые головы? Точно все разом из ума выжили!

— Да что случилось?

— Соли у нас нет.

— Вот это анекдот! — бросил в сердцах вязанку оземь Серго.

— Постой, постой! — первым нашелся Валериан. — Нашли о чем печалиться! Да отсюда же рукой подать до Алвани! Будут у вас и котелок и соль. Вы только не давайте погаснуть огню и, пока я схожу в Алвани, выпотрошите всю рыбу. Я скоро обернусь.

Рыболов бросился к воде, вымыл руки, натянул наскоро обувь и пустился бегом по направлению к деревне.

На цыпочках подбирались сумерки к Алазани, незаметно разливались по Алазанской низине. Тени стали черными, вода потемнела, галька уже не сверкала белизной, по листве карликовых ив пробежал тихий шепот. Чуть слышно доносилось издалека мычанье вернувшегося в деревню стада и щелканье пастушьих кнутов.

Задумчиво катила свои волны по широкому ложу неторопливая Алазани, ласковые струи лизали илистый берег с вкрадчивым лепетом.

Замерли в дремотном безмолвии заросли ивняка. И только шелест пробудившихся листьев осины и треск пламени, взметнувшегося над костром, нарушали молчание.

— Видно, девчонка родилась! Ну, что вы языки проглотили? — Ceрго вытащил из кармана ключ от машины и стал крутить его на цепочке.

— А не лучше ли было бы попробовать динамит на Алавердском ручье? — почесав в затылке, сказал Шалико.

— Там мы и подавно ничего бы не поймали — все заречные деревни ходят в Алаверди на рыбалку.

— А если бы хлорку да в самый ручей?

— Откуда в ручье рыба? Вот уже два-три года я рыбы там и не видел вовсе. Разве что иной раз заплывет в устье из Алазани — да и то одна мелюзга. Такую рыбешку только ситом ловить, а сквозь бредень она пролезет так же просто, как наш председатель в окошко Марты Цалкурашвилщ

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Это ты здорово сказал, Варлам! — расхохотались приятели. — Да, дядя Нико понимает толк в этом деле. Такие бедра у его крали, что хоть стол на них накрывай на большую компанию.

— А как же свекор — ничего не замечает? — усомнился Лео.

— Куда ему! От старости совсем оглох и ослеп. Как-то в поле, когда старик спал, осел Ии взревел у него над самым ухом, а он хоть бы что. Пока мы не пощекотали у него в ноздре соломинкой, даже не шелохнулся. Да и тут, не открывая глаз, чихнул три раза подряд, пробормотал «господи помилуй!» и захрапел снова.

— Хватит вам языки чесать! И нечего зря высмеивать эту несчастную Марту. Давайте лучше выпотрошим пока что рыбу, а то я так проголодался, что, кажется, живого волка и то мог бы съесть. Тоже мне рыба — сунешь в рот, меж зубов затеряется.

— Напрасно ты бранишься, Закро. Нынче в Алазани, хоть взорви ее всю от устья до верховья, крупнее этой рыбы не поймаешь. Понятное дело: река-то ведь одна, а тысячи людей в ней каждый день шарят.

— Помню, в детстве стоило мне опустить в воду кузов, как в нем уже бились хариусы в руку толщиной. А если я удочку на ночь ставил, утром на ней всякий раз болтался карп потолще моей ноги. Помнишь, Лео, как мы с тобой однажды нашли застрявшего на перекате под затонувшим деревом снулого лосося! Бедняга издох от голода и уже начал протухать, так что есть его было нельзя.