Физиологически обусловленные иллюзии перестанут удивлять нас если обратить внимание на то, как в соответствующем нормальном восприятии важные элементы его даны не посредством чувственного, а посредством духовного видения или посредством воспоминания. Так ощупывая шарик при нормальном положении пальцев, мы имеем в сознании отчётливую данность одной непрерывной шаровой поверхности несмотря на то что действительные раздражения двух участков кожи на двух пальцах могут дать только восприятие двух не смежных отрывков шаровой поверхности: дополнение промежутка производится духовным созерцанием или воспоминанием, вроде того, как, смотря на прямую линию, часть которой попадает на слепое пятно, мы воспринимаем её всё же как сплошную.

Согласно развитым выше учениям о перспективных и вообще относительных качествах предмета, необходимо признать, что многие случаи восприятия, которые рассматривались прежде как примеры физиологически обусловленной иллюзии, на самом деле вовсе не имеют иллюзорного характера. Так, путём различения оптического и гаптического места предмета было показано, что восприятие подводной части палки, наполовину всунутой в воду, восприятие предметов в зеркалах под микроскопом и т. п. не заключает в себе никакой иллюзии, если только наблюдатель не произведет субъективной подстановки гаптического места предмета под. оптическое место его. Если наблюдатель, что случается редко с взрослым опытным субъектом, произведет такую ложную конструкцию и примет её за действительность, он подпадет иллюзии; при этом нужно отметить, что субъективная прибавка в этой иллюзии ничтожно мала, она утопает во множестве транссубъективных нементальных данных, и потому неудивительно, что она может проскользнуть незамеченною: в самом деле, не только оптический материал такой иллюзии (напр., мнимо переломленной палки), но и оптическое место и даже представляемое (вспоминаемое) гаптическое место есть транссубъективная нементальная данность; только отнесение вспоминаемого гаптического места к данному материалу есть субъективно психическая деятельность наблюдателя. Иллюзия состоит лишь в таком «erroneous reference» *, говорит Александер (11, 186).

Присоединение представленного (вспоминаемого) элемента, не соответствующего действительности, нередко облегчается столь характерною для восприятий неполнотою, недовершенностью их, особенно тогда, когда восприятие происходит в необычных условиях. Попробуем напр., смотря на в зеркало, дотронуться до своего уха. Где локализовано ощущение этого прикосновения? В первом опыте такого рода можно поймать себя на том, что первоначально это восприятие крайне несовершенно: ощущение прикосновения не локализовано ни тут во мне, ни в зеркале; далее, если внимание интенсивно сосредоточено только на лице в зеркале, ощущение прикосновения может быть отнесено туда, в оптическое место уха в зеркале, произошла иллюзия субъективное сочетание ощущения с непринадлежащим ему местом; только в третьей стадия восприятия, когда наблюдатель, пораженный несообразностью, расширит кругозор внимания и станет тщательно опознавать предлежащий в сознании материал, он замечает субъективный синтез, произведённый им, и легко, конечно, научается различать внутрителесное место ощущения прикосновения к уху и внетелесное оптическое место уха, к которому, прикасается рука [CCXXXII].

Из всего сказанного ясно, что интуитивистическое и реалистическое учение об иллюзии отличается, несмотря на всю свою новизну, от традиционного лишь реалистическим пониманием памяти, т. е. утверждением, что вспоминаемое внешнее событие есть не субъективный образ прошлого, а само транссубъективное прошлое, ставшее опять предметом созерцания. Что же касается поводов иллюзии, в этом вопросе интуитивизм и реализм соглашается с традиционною теориею: вышеуже были упомянуты такие поводы, как, привычка, приспособление умственной деятельности и органов чувств к наиболее часто встречающимся условиям опыта, влияние преобладающих интересов и эмоций данного момента.

Галлюцинации могут быть объяснены, так же как и иллюзии, наличием центральных физиологических процессов, которые сопутствуются имением в виду данных прошлого опыта с характером такой чувственной полноты, какая присуща воспоминаниям эйдетиков. Эти данные могут быть подвергнуты субъективному синтезу, вследствие чего целое галлюцинации имеет характер предмета нового, не встречавшегося в прошлом опыте. Если (в отличие от воспоминаний и предметов воображения) такое целое переживается субъектом как восприятие наличной действительности, тогда оно называется галлюцинациею. Характер восприятия может явиться у таких созерцаний как следствие различных условий. В некоторых случаях он может быть обусловлен внутрителесными ощущениями, служащими ядром, вокруг которого группируются синтезируемые представления воспоминания (чертики алкоголиков); такие явления представляют собою нечто среднее между галлюцинациею и иллюзиею. Предметы, представляемые с эйдетическою яркостью и полнотою, могут даже побудить субъекта к ненужным в данном случае актам рассматривания или расслушивания их; наличие этих актов увеличивает сходство таких созерцаний с восприятием и ошибочное принятие их за действительность может быть поддержано стремлениями и эмоциями субъекта, напр. в случае бредовых идей преследования, величия и т. п.

Натуралист Штауденмайер утверждает, что рассматривание, расслушивание и т. п. представляемых предметов может создать вне тела человека реальный световой, звуковой и т. п. процесс. Он следующим образом развивает свою оригинальную теорию галлюцинаций. При зрительном восприятии, говорит он, световая энергия распространяется от предмета через периферический зрительный аппарат вплоть до зрительного центра в коре мозга; живое энергичное представление о таком же предмете сопутствуется возникновением в зрительном центре такой же световой энергии, которая распространяется обратно по тем же нервным путям вплоть до сетчатой оболочки. Отсюда получается внутрителесный световой процесс, который Штауденмайер называет субъективною галлюцинациею. Далее, рассуждает он, это световое явление может быть реально проецировано из сетчатой оболочки в окружающее пространство; если мы рассматриваем его, аккомодируя, конвергируя и т. д. свои глаза так, как если бы оно находилось в определенном месте пространства: «возбуждение сетчатой оболочки передается окружающему эфиру, так что он приходит в состояние колебания»; «следовательно, возникает действительный свет», «он проходит через преломляющие среды глаза в обратном направлении, чем при видении, т. е. проходит сначала через стекловидное тело, потом через хрусталик зрачок и т. д. наружу и на том. месте, на котором субъект представляет себе свет или оптический образ, должен явиться реальный свет или реальный образ, подобный тому, какой производится выпуклою чечевицею или проекционным аппаратом». Такую галлюцинацию Штауденмайер называет объективною или реальною. Световое явление при этом конечно, так слабо, что глазом других лиц не может быть воспринято.

Однако если такое явление производится в темной комнате группою лиц, сидящих кругом и проецирующих свет под телепатическим воздействием медиума в одно и то же место, появляется образ, всесторонне воспринимаемый (так как лучи от него распространяются по всем направлениям) и могущий быть сфотографированным. Точно так же рассуждает Штауденмайер о звуковых галлюцинациях, сравнивая барабанную перепонку с перепонкою граммофона или телефона. Таким образом, согласно его учению, можно научиться не только чревовещанию, но и произведению тонов посредством барабанной перепонки [CCXXXIII].