Постараемся установить второе из значений этого термина; тем самым и первое будет точно определено. Самое распространенное понимание этого термина зародилось уже в древней философии и выражено в этимологическом составе слова «сознание», под ним разумеется свойство психических состояний, выражающееся в том, что они не только свершаются в субъекте, но и существуют для субъекта, поскольку он познает их, даёт себе отчёт о них, хотя бы в самом элементарном значении этого слова. Таким образом, сознательное психическое состояние содержит в себе по меньшей мере две стороны: переживание субъекта и возврат субъекта к своему переживанию (рефлексия) для познания его.

Если для сознания необходимы два фактора – психическое состояние и рефлексия на него, то можно допустить, что бывают случаи, когда психическое состояние возникло, а рефлексия на него не последовала; иными словами, можно допустить существование бессознательных психических процессов. Лейбниц, Гегель, Гартман и многие другие философы и психологи действительно признают существование бессознательного психического. Не мало, однако, и противников этого учения, утверждающих, что психический процесс всегда необходимо связан со знанием о нем, с внутренним усмотрением его наличности. Спиноза, например, утверждает, что всякая идея (под идеею он разумеет психическое состояние) содержит в себе вместе с тем идею идеи.

Философы и психологи, утверждающие нерасторжимую связь или даже тожество психичности и сознательности, отвергают существование бессознательного психического. Некоторые видят даже в этом понятии противоречие: бессознательное сознание. Конечно, подобное сведение этого понятия к нелепости несправедливо: такого противоречия нет у философов, различающих психичность и сознательность и, следовательно, устанавливающих понятие психического бессознательного процесса а не абсурд бессознательного сознания.

Понятие сознания стало играть первенствующую роль в философии нового времени благодаря Декарту, который, отыскивая абсолютно достоверный исходный пункт философствования, пришёл к мысли, что вполне достоверно существование всякого предмета, имманентного сознанию, если брать его именно как представление познающего субъекта.

Всунув конец палки в воду, я вижу её сломленною; в действительности она, может быть, и не сломлена, но она мне представляется сломленною и наличность такого представления в моём сознании есть абсолютно достоверный факт.

Такие соображения высказывались и раньше, например, бл. Августином, но оставались разрозненными, тогда как в новой философии они легли в основу непрерывного процесса развития гносеологии и достигли кульминационного пункта в учении Юма, пришедшего к солипсизму и Канта, устанавливающего, что только имманентное сознанию может быть познано и что поэтому доступны знанию не вещи в себе, а лишь явления. Если только имманентное сознанию может быть познано и если, далее, субъект может сознавать только свои психические состояния то круг познаваемых предметов оказывается чрезвычайно суженным и ценность знания весьма понижена. Избавиться от этого вывода, сохраняя учение о том, что познаваемы лишь предметы, ставшие имманентными сознанию, можно не иначе как в том случае, если удастся показать, что сознаваемое вовсе не необходимо должно быть моим психическим состоянием. И в самом деле, в настоящее время в гносеологии широко распространяются учения, согласно которым деятельность сознавания выводит индивидуума за пределы его индивидуального бытия, так как сознаваемый предмет может быть элементом внешнего мира, Учения эти существуют в весьма различных видоизменениях. Здесь я укажу вкратце лишь на интуитивизм в том виде как он развит в моих сочинениях по гносеологии, и на английский реализм в том виде, как его развивает С. Александер.

Согласно интуитивизму, строение сознания таково: познаваемый предмет, к какой бы области мира он ни принадлежал, будет ли то какое-либо психическое состояние познающего субъекта, например радость, будет ли то вещь внешнего мира, например дерево, – вступает кругозор сознания самолично, в подлиннике. Различие между этими двумя случаями лишь таково: наблюдаемая субъектом радость его имманентна не только сознанию субъекта, но и самому субъекту (есть элемент его индивидуальной душевной жизни), тогда как наблюдаемое дерево становится имманентным сознанию субъекта во время наблюдения, но при этом остаётся трансцендентным самому субъекту (не становится частью его индивидуального бытия). Основное условие сознания есть отношение сочетанности (гносеологическая координация) между субъектом и объектом, благодаря чему внимание субъекта и другие интенциональные акты его (сравнение, различение и т. п.) непосредственно направляются на объект, и сознание оказывается сверхиндивидуальным единством сознающего индивидуума и сознаваемого предмета. Когда интерес субъекта к предмету, например дереву, растущему вдали на холме, исчезает, тогда и предмет выпадает из сознания субъекта, но, конечно, продолжает по-прежнему существовать там вдали на холме. Согласно этому учению, в познающем сознании нужно различать субъективную и объективную сторону; субъективная сторона состоит из индивидуально-психических актов субъекта но объективная сторона может принадлежать к любой сфере бытия быть любым отрезком внешнего мира.

Таким образом, среда рассмотренных нами учений о сознании есть следующие крайние полюсы: согласно одним, все сознаваемое есть всегда психическое и все психическое есть всегда сознаваемое; согласно другим, сознаваемое может не быть психическим и психическое может быть не сознаваемым. Согласно первому учению, сознание есть предмет исследования психологии; во многих трактатах и руководствах по психологии слова «сознание» и «сознательный» встречаются чаще, чем слово «психическим» (душевный). Наоборот, согласно второму учению, понятие «сознание» выходит за пределы психологии; оно должно быть предметом исследования основной философской науки – гносеологии которая, опираясь на это исследование, впервые должна разграничить в сознании психические и не психические элементы его и установить какие факты относятся к области психического (душевного) и подлежат исследованию психологии [XXXII].

Учение о том, что вступление предмета в некоторое своеобразное отношение к человеку делает предмет сознаваемым, привело некоторых гносеологов к теориям, отрицающим абсолютное различие между психическим и материальным бытием, к теориям, релятивирующим психическое и материальное. Таково, например, учение Э. Маха, на котором мы и остановимся подробнее.

Мах утверждает, что одно и то же явление, например «давление гири», в одном отношении есть физический процесс, а в другом отношении – психический процесс. Это учение, отрицающее качественное различие между психическим и физическим бытием, Мах развивает на основе своего актуализма, отвергнув существование субстанций, как материальных (например, атомы), так и духовных (субстанциальное я душа, дух и т. п.). Именно учение о субстанциях он считает источником неправильного, по его мнению, абсолютирования различия между психическими и физическими процессами. Физик полагает, говорит Мах что царство материального бытия состоит из атомов и их движений и никак не может найти перехода из этой области в сферу психического.

Психолог полагает, что царство душевного бытия состоит из я и его ощущений, представлений, вообще психических состояний, и никак не может найти перехода из этой области в сферу физического. Между тем фактически переход от я к телу и среде, а также от среды к я совершается без разрыва, как будто это две однородные области. И Мах задается целью показать, что они в самом деле однородны. Разложим для этого весь мир на среду (А В С), наше тело (К L М) и такие наши переживания как воспоминания, чувства, желания и т. п. (abg):