Вот и пригодился охотничий нож оставшегося на плоту здоровяка.

Амулет огрызнулся, когда я наскоро, пальцем по лезвию, нарисовал «разрушающие» руны и всадил нож в податливый бок покачнувшегося шара. Прореха на боку стала расползаться кривым черным ртом, и равнодушная русалка вдруг зашевелилась, подгребая руками. Отвела от лица волосы… Темные. Я вонзил нож в следующий пузырь. Потом еще… От прикосновений чешуйчатых хвостов бросало в дрожь.

Вот светлые пряди! Я повернул покорную девушку за плечи к себе и разочарованно отпустил — лицо ее уже не было человеческим. Оскалились острые рыбьи зубки в вытянутой челюсти.

Выныривая, чтобы жадно вдохнуть, и возвращаясь, я вскрывал стенки «икринок», выпуская пленниц. Следующая девушка, не шевелясь, сразу же пошла камнем на дно. Вода перебирала копну распущенных волос. Безвольно покачивались руки и ноги… Ноги! Эта еще не обратилась в русалку. Видно, недавно угодила в лапы мерзавцев.

Проклятье!

Я метнулся за тонущей, поволок, надрываясь, наверх. Может, она уже мертва? Но я не могу ее бросить, девушка сразу же начинает погружаться… А внизу еще пара нетронутых «икринок»! Надо плыть к берегу, вытащить девчонку и вернуться.

Прихватив тело неудавшейся русалки, я стал грести к огням побережья, благо, что недалеко. Плохой план, сил у меня почти не осталось, но выбора нет. Только бы времени хватило…

Не хватило ни времени, ни везения.

Обессиленный, я вытянул свою добычу на сушу и повалился рядом, чтобы отдышаться. Девушка лежала на спине неподвижно, словно кукла. Голая и белая, как рыбье брюхо, гладкая кожа оставалась холодной. Живая хоть? Надо посмотреть… Отвести с лица прилипшие мокрые пряди, различить едва теплившееся меж губ дыхание. И остолбенеть, не веря тому, что вижу. Я так вслух и сказал:

— Это невозможно!

Из воды я достал не Никку. Это была Илга. Которая умерла, упав с башни в озеро. Или я все-таки сошел с ума от переутомления.

— Илга?

Некогда разбираться. Отволоку ее в безопасное место и вернусь за оставшимися.

— Это и есть ваша пропавшая девчонка? — вдруг осведомился знакомый голос и, подняв голову, я заметил Ханну, подбоченившуюся на причале.

— Помоги мне, — попросил я сипло. — Ее нужно устроить где-нибудь пока…

— Никак утечь собрались?

— Ханна, там, в фургоне я приготовил…

Она меня не слушала. Она вдруг закричала оглушительно, надсаживая глотку, совсем не так фальшиво, как в прошлый раз:

— Господин Гус! А ваш маг сбежать хочет! Скорее сюда! — и захохотала визгливо и истерично.

Подхватив девушку, я кинулся обратно в воду. Успел отплыть совсем недалеко, как темная поверхность забурлила пенными разводами, обозначая появление сторожевых стохвостов. Пришлось возвращаться на берег. А там уже ждали.

Проскальзывая, словно камешки в песке, между недоумевающими и любопытствующими гуляками на побережье, некие угрожающие фигуры плотнее сжимали кольцо, отрезая все пути, кроме ведущего обратно на плот.

Кто-то улюлюкнул. Кто-то громогласно засмеялся.

«Эй, а чего происходит-то?» — поинтересовался один.

«Девку украл, снасильничать хотел… Вишь, голая!..» — охотно ответили ему.

Нужно бросить Илгу. Девушка хоть и хрупкая, и ростом едва мне до плеча, но весит порядочно. Обнаженная, мокрая кожа скользкая, и безвольное тело норовит выползти из захвата. Да и для любых чар мне понадобятся руки…

Но я вцепился в нее мертвой хваткой. Пятился, перебирая взглядом лица — неподвижные циркачей и улыбающиеся местных. Первые все понимали, последние — ничего. Помощи от тех и других ждать нечего. Ханна застыла совсем рядом, прижав ладони ко рту. Глаза у нее были сумасшедшие.

— Эй, господин, маг, что же вы пренебрегаете нашим гостеприимством? — Гус размашисто шагал от шатра под елями. — Нехорошо! Попросили бы девушку себе в качестве аванса, если так не терпится…

Затрещали доски сходней. Расступались озадаченные плотогоны, пропуская меня. Переглядывались растерянно.

Все, идти некуда. С палубы не сбежишь. Разве что обратно в воду. Из сумрака между фургонами появились неуклюжие, но проворные мертвяки. В полосе света блеснули пустым, холодным серебром глазницы мага, чье место я так ненадолго занял.

— Торопиться некуда, — вкрадчивый голос Гуса звучал над ухом, казалось, намного опередив хозяина. — Мы еще побеседуем. Не волнуйтесь, наша договоренность в силе и вы вполне сможете загладить совершенную ошибку… Если хотите, даже оставите себе эту девку!

За спиной Гуса беззвучно ступал некромант. Капюшон упал с головы, покрытой белесыми тонкими волосами. Глаза некроманта светились. В прямом смысле.

— Иди с-сюда, дурак…

Все… Подтянув равнодушную к происходящему, Илгу я оперся спиной о мачту и стал ждать. Браслеты на руках накалились до предела, а амулет дрожал, пульсируя огнем. Но все это шло по краешку сознания…

Сейчас мне не хватит сил и времени даже обернуться. Кандалы убьют меня раньше. Или некромант.

А потом над головой встрепенулся разбуженный парусник. Я глядел на него снизу вверх, тратя драгоценные мгновения, пока идея протискивалась через спекшееся от ужаса сознание. Чешуйчатая лапа гигантской птицы совсем близко! Можно дотянуться…

Кое-как я прыгнул, таща за собой безразличную девушку. Одновременно кто-то выскочил из щели между фургонами, успев шарахнуться от жадной хватки мертвяка, и со сдавленным — «я с вами!» — на второй лапе птицы повисла встрепанная Эллая. Парусник изумленно заорал, дернувшись. С причала и сходней донеслись встревоженные возгласы. Мертвяки ускорились, монотонно ворча.

Перепуганная птица рванула вверх, с надрывом волоча непрошеных пассажиров. Несколько мгновений казалось, что сейчас она рухнет в воду, но мы с Эллаей завопили так отчаянно, что всполошенный парусник понесся прочь от плота, игнорируя свист очнувшихся плотогонов.

— Отчего дом твой разрушен, Герой?

— Некогда мне его чинить, я охочусь за Оборотнем!

— Отчего жена твоя в тоске ушла с другим, а он погубил ее?

— Некогда мне любить, я охочусь за Оборотнем!

— Отчего сына твоего увели пираты?

— Некогда мне за ним смотреть, я охочусь за Оборотнем!

— Ты стар уже, Герой. Победил ты своего Оборотня? Лучше бы так оно и было, потому что сын твой возвращается из-за моря. И он тоже хочет убить оборотня, который разрушил его дом, позволил его матери умереть, а его самого вынудил стать изгоем…

«Сказки из невода рыбака Вайно Удильщика»

Глава 10.

Парусник не летел, а проваливался под нашим весом, изредка пытаясь вернуть утраченную высоту, но с каждым взмахом крыльев все больше снижаясь. Коготь птицы, к счастью, впился в рукав куртки, и оттого я не сорвался сразу. Удерживаться на одной руке, да еще и стараясь не выпустить безвольное тело Илги, оказалось занятием немыслимой сложности. Рядом болталась Эллая. Изредка ее разворачивало лицом ко мне и тогда становилось заметно, что женщина в ужасе. Кажется, она пыталась кричать, но из перекошенного рта не доносилось ни звука.

Хорошо хоть парусник не полетел в открытый океан, предпочитая держаться побережья.

Трещал, разрываясь рукав. Выскальзывала Илга, вялая, гладкая, как медуза. Студеный ветер уносил последние крохи тепла из-под вымокшей насквозь одежды. Руки коченели. Казалось, еще мгновение — и все…

Парусник сбросил высоту до предела, тяжело, с надрывом взмахивал широкими крыльями, уже не в силах даже планировать. Еще немного! — взмолился я, но птица неумолимо падала. Впереди чернела земля, отмеченная светлой полосой прибоя. Можно дотянуть…

И как раз в это секунду рукав разорвался, я разом принял на руку свой вес и вес беспамятной девушки, запястье надрывно взвыло и пальцы разомкнулись… Парусник облегченно метнулся ввысь, а мы с Илгой понеслись вниз, в плеск и шевелящуюся тьму.

Когда же это кончится! — свирепо подумал я, прежде чем шлепнулся о поверхность. Вода забурлила, накрывая с головой, заливая, нос и уши. Девушку я не выпустил лишь потому, что рука занемела и не разгибалась. Забарахтался, поплыл, вдохнул воздух, показавшийся практически горячим, после леденящего ветра, огляделся… Берег!