Я шагнул внутрь и нагнулся, подбирая разбухший том. Смахнул грязь и присохшие травинки. Далеко, наверное, полз. Старался, бедняга… Наугад раскрыв книгу, я резко поубавил сочувствия к данному экземпляру. Красноречивый рисунок только что жуткий запах и истошный ор не источал.

Но Хранитель наверняка сберег что-нибудь интересное. То есть то, что осталось от Хранителя: едва живое, парализованное, измученное болью существо. Потому что каждая книга для него — чуткий нерв.

Под моей ладонью обложка дрогнула, словно шкура. Шершавая замша дергалась, выпячиваясь неловкими рунами… Хранитель пытался говорить. Словно в ответ завибрировал амулет. Почуял мое намерение раньше меня?

— Не стану я ничего уничтожать, — медленно обронил я, отступая еще на шаг.

— Тогда я спалю ее, — заявил Малич. Порог он так и не пересек, лишь длинная тень тянулась за мной, как намагниченная стрелка.

— Не поможет, — я широко ухмыльнулся. — Хранитель уцелеет на изнанке и восстановит все. Не сразу, но ведь сюда никто годами не заглядывает.

Малич заметно побелел. От злости он всегда белеет. Но ничего сказать не успел, потому что Эввар засеменил к нам, восторженно всплескивая руками.

— Просто поразительно! Нет, это все, безусловно, ужасно, но…

Мы с Маличем не сговаривались, когда одновременно отступили от ощерившегося проема. Я только успел забросить содрогавшуюся книгу внутрь. И мельком приметить, как шевельнулось в тени тщедушное тельце, утянувшее упавший том.

— …там только рухлядь, — послышался ровный голос Малича. Но косился он в мою сторону с напряженной выжидательностью.

— Ничего интересного, — подтвердил я в ответ на вопросительный взгляд Эввара.

И молодой маг нам поверил. Еще бы! Редкое единодушие.

Я не сдам библиотеку Ковену. Ни к чему им… — решила одна часть моей вредной натуры. Другая вспоминала безмолвный, болезненный стон в каменном мешке. Слишком много книг было уничтожено. Израненный, полумертвый Хранитель давно обезумел от страданий. Но мне не хватит сил быстро убить его, даже если я захочу.

Оставшаяся часть угрюмо отмалчивалась, перекатывая сомнение — я захочу? Ведь с гибелью Хранителя мне никогда уже не вернуть знания предков и не овладеть собственной силой.

* * *

Скалы, выпиравшие из земли, были желтоватого оттенка, гладкие, как зубы. Подножие их источили ходы звездчатой формы — некоторые совсем мелкие, а в некоторые мог протиснуться человек. На окрестных соснах все еще висела клочьями толстая и неопрятная, как разлохмаченные канаты, паутина.

— Логова свыртов, — сиплым голосом объяснил Эввар, хотя его никто об этом не просил. — Как же их много.

Ничего удивительного. Над мертвым островом отголосок боли и отчаяния до сих пор лежал темнящей сознание пеленой.

Я приподнял ногу, наступив на что-то неприятно хрустнувшее, и несколько мгновений соображал, что же именно вижу — зазубренное, серовато-черное, судорожно изогнутое, со сморщенными узелками мясного оттенка. Потом догадался — выдранная лапа с присосками.

— Это кто ж его так? — вдруг заговорил будто сам с собой угрюмый Малич.

В кустах темнела невнятная, но в клочья изодранная туша. Куст почернел от натекшей крови, словно травленый. Малич, мельком оглядевшись, все-таки снял со спины бесцельно болтавшийся самострел и оттянул затвор, проверяя ход.

Над кронами хвойного леса, растущего поодаль, поднимались покосившиеся островерхие башни. В распадке маячили странные конструкции: решетчатые фермы; сложные нагромождения тусклого хрусталя, базальтовые щиты.

— Наверное, в лес нам не следует идти… — с той интонацией, которая обычно прямо-таки напрашивается на возражения, произнес Эввар. И с надеждой уставился на нас.

Напрасно ждал. Малич, прицельно изучавший заросли справа, кивнул, по-своему истолковав сказанное:

— Да, думаю лучше вернуться. Здесь… тревожно.

Я промолчал, стискивая понадежнее амулет. Он источал боль непрерывно — тягучую, ноющую. Не так, чтобы невыносимо, но выматывающе.

— Я имел ввиду, — упрямо гнул свое Эввар, — что в лес Кассий в одиночку не пошел бы, а вот к тем строениям вполне мог спуститься… из любопытства. Я бы так и сделал.

Экое извращенное у человека любопытство, мысленно простонал я.

— Я только взгляну — и сразу назад!

Малич тяжко и выразительно вздохнул.

У обочины дороги лежал гигантский скелет. Если поднять его вертикально — высотой, наверное, в три человеческих роста. Потемневшие от времени кости не растащили падальщики. Незнакомая тварь скорчилась, подобрав под себя тяжелые верхние конечности со все еще страшными, сведенными в конус длинными когтями и обернув массивный череп затылком к небу. Из позвоночника торчал иззубренный гребень.

— Это убр, — Эввар облизнул нервно губы. — Они служили охранниками у Оборотней. Говорят, их выращивали из обычных детей, только на изнанке… Магия на них не действует.

— Ты слишком много знаешь об Оборотнях, — заметил я не без злости.

— Я читал, — Эввар заморгал простодушно.

Убра мы обогнули по дуге.

По мере приближения странные сооружения становились еще страннее, выпячивая изгибы сложносоставных каменных же колес, выгнутых перекрытий, выкрученных под немыслимым углом надстроек. Стало темнее, но не от того, что солнце село, а потому что все здесь было подернуто мелкой, черной рябью, будто в воздухе непрерывно танцевали мельчайшие пылинки пепла. Хотя на самом деле трепетала сама реальность…

— Не надо туда ходить, — я сбавил шаг.

Малич тоже остановился. Эввар ничего не заметил, поглощенный собственными мыслями, и устремился к постройкам в одиночку.

— Эввар!

— Я быстро! — он даже не оглянулся. — Только посмотрю и сразу назад…

От тянущей боли, излучаемой амулетом, хотелось выть. Казалось, что на груди сидит паук, вцепившийся в ребра крючьями лап и уже впрыснувший в сердце холодный яд. Я с силой потянул за цепь, поддавшись мгновенному приступу безумия, но лишь рассадил шею.

Время шло, Эввар не появлялся.

— Пора ух-ходить, — через силу выдохнул я, когда ожидание превратилось в настоящую муку.

Малич упрямо насупился:

— Мы не оставим его здесь.

— Тогда идите за ним и вытаскивайте за шиворот! — раздраженно буркнул я.

После недолгого колебания Малич все же двинулся к строению из черных камней, к проему, заменяющему дверь. Я опустился наземь. Ноги не держали. Ощущение беззвучного, душераздирающего вопля, которым был напоен здешний воздух, вывязывало из нервной системы причудливые узлы.

Минуты растягивались в мучительные часы. Да где же они?!!

Ага, идут… Наконец-то.

Из отверстия в накренившейся стене появились Эввар, затем Малич и двинулись прямиком ко мне. Нас разделяло едва ли десятка два шагов, но мне почудилось, что они идут и идут, преодолевая бесконечно растягивающееся расстояние. И хотелось, чтобы они так и не дошли, потому что лица у них были… Страшные.

Я буквально за шиворот поднял себя на ноги. Выпрямился. И наблюдал за их приближением со все возрастающим мрачным упорством. Не стану оправдываться и твердить, что я не при чем! Вы с самого начала знали, с кем имеете дело. Вы все знаете, кем были мои предки и что представляю собой я сам.

А потом Малич как-то рывком оказался рядом. Лицом к лицу. И снова на белой, до синевы физиономии неистово полыхали глаза. Горелку он себе завел в черепе, что ли?

— Юги!.. — прошипел Малич, выплевывая ненавистное имя, словно утыканное ядовитыми иглами.

Я почувствовал, как мои собственные скулы леденеют. Только не отворачиваться!.. Тугая ярость зародилась внутри, закручивая в единое целое боль, усталость, гнев, вину, жалость…

— Осторожно! — вдруг где-то на пределе слышимости раздалось полное ужаса восклицание Эввара.

Взгляд Малича скользнул мимо меня, назад и вверх. Смрадная, густая волна накатила из-за плеч. Завоняло развороченной землей и падалью. Следом пришли звуки — тягучие, шуршащие, утробно ворчащие.