Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Демьянов Иван ИвановичНаровчатов Сергей Сергеевич
Межиров Александр Петрович
Смирнов Игорь
Шефнер Вадим Сергеевич
Гитович Александр Ильич
Фатьянов Алексей Иванович
Азаров Всеволод Борисович
Тихонов Николай Семенович
Браун Николай Леопольдович
Богданов Петр
Давыдов С.
Берггольц Ольга Федоровна
Лебедев Алексей
Авраменко Илья
Прокофьев Александр Андреевич
Воронов Юрий Петрович
Шишова Зинаида Константиновна
Инбер Вера Михайловна
Грудинина Наталия Иосифовна
Суслов Вольт Николаевич
Дудин Михаил Александрович
Яшин Александр Яковлевич
Ботвинник Семен Вульфович
Лифшиц Владимир Александрович
Борисова Майя Ивановна
Погореловский Сергей Васильевич
Рождественский Всеволод Александрович
Озимов Игорь Васильевич
Кузнецов Вячеслав Николаевич "поэт"
Алигер Маргарита Иосифовна
Чепуров Анатолий Николаевич
Хмельницкий Сергей Исаакович
Вольтман-Спасская Варвара Васильевна
Шубин Павел
Егоров Николай Михайлович
Горбовский Глеб Яковлевич
Ахматова Анна Андреевна
Полякова Надежда Михайловна
Комиссарова Мария Ивановна
Саянов Виссарион Михайлович
Серова Екатерина Васильевна
Суслович Никита Рафаилович
Орлов Сергей
Шесталов Юван Николаевич
Шестинский Олег Николаевич
>
Песня Победы. Стихотворения > Стр.7
Содержание  
A
A

Герман Гоппе

Однажды у старых окопов

Чудо из реальности суровой,
Вымысел, помноженный на грусть...
Юность спросит: — Мне вернуться снова?
— Невозможно... — Хочешь, возвращусь?
— И такой же точно будешь? — Буду.
Повторюсь, не пропустив ни дня.
Вот, чудак, ведь ты поверил в чудо,
Что ж тебе не веровать в меня?! —
Сосны покачнутся. И тревогу
Вынесет простуженный мотив
На одностороннюю дорогу,
На одноколейные пути.
Под ногой камней возникнет ропот.
С тяготением земным не в лад
С бруствера осевшего окопа
Медленные камни полетят.
И уже движеньем увлеченный
Прошепчу: «Ты воскресишь друзей?»
А она спокойная: «О чем ты?
Я тогда не стала бы твоей.
Впрочем, ладно, им в могилах тесно.
И уж раз завел об этом речь,
Пусть твои товарищи воскреснут,
Пусть встают, им снова в землю лечь...»
И предсмертной болью обжигая,
Ударяет ледяное — «пусть».
— Врешь! — кричу. — Ты не моя — чужая.
А моя не скажет — «возвращусь».

Архимед

К слепым и полузрячим
На госпитальный свет,
Должно быть, наудачу
Забрел к нам Архимед.
Не слишком ли? Не слишком.
Блокадная пора.
Шуршат страницы книжки,
Читает медсестра...
Когда грабеж повальный,
Мечей злорадный звон,
Трудом фундаментальным
Решил заняться он.
В своем саду-садочке,
Витая вдалеке,
Чертил углы, кружочки
На чистеньком песке.
Ворвался воин Рима,
Ворвался — ну и что ж?
Врагу невозмутимо:
— Не затемняй чертеж! —
К несчастью, воин ведал
Одно: тупить свой меч.
А мог бы Архимеда
Просить, предостеречь.
И вывод хитроватый
На тыщи лет вперед:
Уж выбрал с краю хату,
Молчи — и повезет...
И замерла страница,
Когда сказал сосед:
— Кончай читать, сестрица.
Оболган Архимед.
Хозяин камнепада,
Он до последних дней
Командовал что надо
По-нашему бригадой
Тяжелых батарей.
— Почти, — добавил некто,
Подняв лицо в бинтах, —
Точней, он был инспектор
В технических войсках.
Но главное, ребята,
Я утверждать берусь,
Что он погиб солдатом,
Мудрец из Сиракуз.—
Свет от коптилки замер,
Немногим видный свет.
И плакал перед нами
Счастливыми слезами
Блокадник Архимед.

Глеб Горбовский

Рубежи

Беспристрастно, как птица с вершины полета,
без добра и без худа, без правды и лжи
я гляжу на бегущие в рвах и болотах,
на шуршащие в скалах ничьи рубежи.
Зеленеют солдаты. Торжественно мокнут.
Полосатый шлагбаум ложится на путь.
А в ничейном кустарнике птицы не молкнут:
всепланетные песни терзают им грудь.
Вечереют солдаты. Торжественны лица.
Только я беспристрастен, как каменный пик.
...А земля, будто в трещинах, в этих границах,
подо мною, растущим к звезде напрямик!
Собираю глазами наземные краски,
отпираю себя, словно ржавый замок,
и... срываюсь! И бьюсь!
Не могу беспристрастно...
И на русскую землю валюсь, как щенок.
Обнимаю корявую старую вербу,
поднимаю над полем себя, как свечу...
И в стальную, пшеничную, кровную — верю!
И вовек никому отдавать не хочу.

Детство мое

Война меня кормила из помойки:
пороешься и что-нибудь найдешь.
Как серенькая мышка-землеройка,
как некогда пронырливый Гаврош...
Зелененький сухарик, корка сыра,
консервных банок пряный аромат.
В штанах колени, вставленные в дыры,
как стоп-сигналы красные горят.
И бешеные пульки, вместо пташек,
чирикают по-своему... И дым,
как будто знамя молодости нашей,
встает над горизонтом золотым...

Наталия Грудинина

Дедушка

Начинается день усталостью.
Поясничными злыми болями.
Это значит, что дело к старости,
К отголоскам войны тем более...
Что-то колет в боку и в печени.
Шестьдесят годков за плечами.
Восемь раз в медсанбатах леченный,
Больно свыкся ты, дед, с врачами.
Что ли, будешь лежачим к завтраму,
Чтоб весь дом за тобой ухаживал?
Хоть с косой в руке, хоть на тракторе
Впереди других, помнишь, хаживал?
Или все на земле по-мирному,
По-любовному, по-сердечному?
Где же совесть твоя настырная —
Оборона твоя всевечная?
Уж не вздумал ли кто вломиться
С этой хвори твоей небдительной!
Кто поможет Москве-столице
Русской сметкою удивительной?
Кто, пропахнувший потом-порохом,
В тех краях, что куда не ближе,
За Россию сочтется с ворогом,
Свободя города-парижи?
Кто мундир отутюжить выучит
К дню парадному, дню победному?
Кто дровами деревню выручит?
Без тебя как без рук мы, бедные!
Кто полюбится лучшей девушке?
С фронтовым дружком хватит лишнего?
Вот какой ты здоровый, дедушка,
Ус ржаной, борода пшеничная!
Молодецкой статью да норовом
Ты и мне, замужней, понравился.
Так лечила я деда хворого,
Чтобы в память вошел, поправился!
7
{"b":"246994","o":1}