Главный Морской Штаб мог все же не отклонять предложение агента и, явившись конкурентом, заставить японцев заплатить за корабли двумя миллионами дороже, чего, по-видимому, и добивались посредники продажи. Соображение это обсуждалось. Но в ту пору правительство, сознавая неподготовленность сил на Дальнем Востоке, стремилось путем уступок отнять у японцев повод к объявлению войны. А потому и недопустима была наша конкуренция с японцами в покупке аргентинских крейсеров, не имевшая никаких шансов на успех по причине денежной зависимости аргентинцев от Англии, состоявшей в союзе с Японией.

7. Когда Наместник вывел Порт-Артурскую эскадру из бассейна и внутренней бухты на внешний рейд, то Главный Морской Штаб не приказал не-медленно спрятать ее обратно, несмотря на то, что накануне нападения японцев об опасности стоянки на внешнем рейде предупреждал Управляющего Министерством письмом Вице-Адмирал Макаров.

Этот пункт не сообразен с принципом «полная мочь Главнокомандующему». А помимо того, Начальник Главного Морского Штаба подлежал бы основательному порицанию, если бы какими-либо путями испросил повеление держать эскадру Тихого Океана в гавани.

8. Кроме вышеизложенных обвинений, признаваемых автором их имевшими губительное влияние на исход войны, в очерке деятельности Главного Морского Штаба и в тексте проекта реорганизации есть много мелочей, неправильно освещенных; между прочим, есть ссылки на небрежное отношение Начальника Главного Морского Штаба к донесениям морского агента из Токио. На одном из рапортов этого агента Лейтенант Щеглов нашел даже ироническую надпись: послать в Токио для включения в консульские донесения.

По поводу такой резолюции я должен заметить, что в Японии был очень хороший агент, от которого Штаб вправе был ожидать донесений, касающихся порядка подготовки японского флота, деталей боевой организации его, сведений о маневрах, догадок о намеченном плане войны.

Но, по-видимому, японцы ревниво берегли тайну своих приготовлений, и агенту пришлось черпать материал для большей части донесений из местной прессы. Агент, конечно, знал, что наиболее важные из сведений печатаются одновременно в японских газетах и телеграфируются в европейские, и потому не тратился на отдельные телеграфные донесения, а посылал свои выдержки рапортами по почте. Рапорты получались дней через тридцать после телеграмм европейской прессы и часто приносили исключительно старые вести.

Возможно, что после траты времени на чтение подобного рапорта положена и ироническая резолюция: отправить для перепечатания в еще более запаздывающих консульских донесениях.

В заключение прошу позволения прибавить, что Лейтенанту Щеглову потому удалось осведомиться из дел Штаба о многих недочетах, что в критикуемое им время моего начальствования служащими Военно-Морского Отдела Штаба[55] посвящалось, помимо моего участия, много внимания выяснению и посильному устранению этих недочетов.

Адмирал Бирилев

Скажем несколько слов о личности того, к кому обращен рапорт адмирала Рожественского — Морского Министра Алексея Алексеевича Бирилева (1844–1915).

Адмирал Бирилев сыграл весьма неоднозначную роль в судьбе 2-й эскадры, будучи одним из инициаторов посылки отряда контр-адмирала Небогатова.

Однако в отличие от другого инициатора, возбуждавшего общественное мнение через прессу, уже весьма известного нам капитана 2-го ранга Н. Кладо — человека с полным отсутствием моральных принципов, адмирал Бирилев, видимо, чувствовал свою вину и, насколько мог, старался оказать помощь вернувшемуся из японского плена адмиралу Рожественскому. А также посильно выразить свое понимание истинных причин Цусимской катастрофы. К этому мы еще вернемся в главе о «Мнении Следственной Комиссии», отметив уже здесь, что возможностей для этого у Алексея Алексеевича практически не было.

Числятся за ним и еще малообъяснимые поступки. Похоже, Бирилев был под жестким прессингом и контролем. Возможно, желание избавиться от них заставило его вскоре выйти в отставку, предварительно предупредив Адмирал Императора, что в высших кругах всех слоев общества зреет измена^{52}.

И самый большой и красивый венок на могилу адмирала Рожественского был именно от адмирала Бирилева со словами: «Великому и почитаемому». 

Капитан 2-го ранга Кладо

В отличие от адмирала Бирилева Кладо Николай Лаврентьевич — капитан 2-го ранга, затем генерал-майор по Адмиралтейству, а потом первый начальник Военно-морской академии при большевиках, никогда никакими угрызениями совести не терзался и вряд ли подозревал, что такие возможны.

Сначала, чтобы спровоцировать выход 3-й эскадры, он проводил систематическую провокационную кампанию в прессе. Ввел понятие так называемых «боевых коэффициентов». В них он перемножал тоннаж кораблей на калибр орудий и число труб, а также на количество чарок, выпиваемых командой. Из системы этих коэффициентов однозначно вытекало, что поскольку водка куда крепче сакэ, то прибавка еще некоторого числа русских сил эскадре Рожественского заставит японцев упасть в обморок от одного русского духа. При первом выдохе^{53}.[56]

Рассуждения воинственного кавторанга были вполне доступны «общественности» и принимались ею на «ура». Зловещая роль Кладо в том, что 2-я эскадра проходила Цусиму в мае, а не в феврале, требует, вообще говоря, отдельного расследования.

И что же? Хоть немного раскаялся? Боже сохрани. Бодро стал врать дальше об ошибках адмирала Рожественского, ссылаясь исключительно на показания своего протеже Небогатова и его орлов, а также «иностранных специалистов». Как же без них.

Можно подумать, затем и отряд Небогатова посылали, чтобы указанные показания получить. Именно на Кладо как на компетентного и патриотичного военно-морского деятеля по сей день ссылаются критики адмирала Рожественского. Хотя к военно-морским делам русско-японской войны он имеет то же отношение, что и его патрон — Командующий (из Владивостока) Тихоокеанским флотом адмирал Скрыдлов, из штаба которого и прибыл Н.Л. Кладо на «Князя Суворова»[57]. Как-то мало обращают внимание на тот факт, что капитан 2-го ранга Кладо был уволен — к несчастью ненадолго — от службы вовсе не за правдолюбие, а за отказ вступить в должность старшего офицера крейсера «Громовой», на который он был назначен приказом по Морскому Ведомству от 25 апреля 1905 года^{54}.

Кладо можно понять. Еще шла война. Можно было и под осколки попасть. 

Как Япония крейсера покупала

Сказанное, возможно, поясняет, и почему был написан первый рапорт адмирала Рожественского, и почему он попросил адмирала Вирениуса не давать ему ход, а положить в папку с оригиналом работы Щеглова. Искренне надеюсь, что по ознакомлении с этим документом читателю стало ясно, что предлагать всерьез к продаже 19 декабря два крейсера, которые 26 декабря полностью снаряженные и с экипажем выходят в море, никто не станет. А также чего стоят иные пункты обвинений адмирала Рожественского. Характерно, сплетни о том, что именно адмирал Рожественский отказался от покупки крейсеров, стали распространяться еще на 2-й эскадре, сразу после прихода отряда капитана 1-го ранга Л.Ф. Добротворского на Мадагаскар.