Он знал стойкость и твердость воли этого человека, его способность выносить непереносимое. Он знал также, что стратегией и тактикой Рожественского не переиграть, не победить. Его можно только уничтожить. Только снаряды способны сделать это.

И Того все наращивал и наращивал огонь по “Суворову”, когда уже все орудия японской эскадры, способные дотянуться до него, посылали на русский флагман огонь и смерть. Пушки стреляли так часто, как могли заряжать их пришедшие в неистовство команды»^{374}. 

Формула русской непобедимости

Вячеслав Чистяков приводит в своей «Четверти часа…» слова Клаузевица о том, что материальная часть любой вооруженной силы подобна лишь деревянной рукояти, в то время как нравственный дух бойцов составляет часть несравненно важнейшую — драгоценный клинок!

И вот этот-то благородный металл русской воинской доблести даже в безнадежном Цусимском бою остался несломленным.

Может быть, ни в одном другом сражении за тысячелетнюю — письменно зафиксированную — русскую военную историю не продемонстрирована была с такой исчерпывающей ясностью верность изначальной формулы непобедимости русского военного менталитета: примат духовно-нравственного над материальным^{375}. 

Бессильная месть

«Суворов» лишился мачт и труб, рулевое управление было повреждено, и корабль управлялся только машинами. Все его башни молчали, и только две 75-мм пушки продолжали вести огонь.

Яростная мстительность, выразившаяся в добивании уже фактически утратившего способность к сопротивлению корабля, была бессильной местью Того и «специалистам» за необходимость сотрудничать с ними, и лично русскому адмиралу, лишившему его — Командующего Соединенным флотом империи Ниппон — сознания себя великим флотоводцем.

И хотя Того понимал в глубине души, что эта месть уже ничего не могла изменить в совершенном адмиралом Р. подвиге тактической победы над японским флотом и стратегическом подвиге победы над всемирными врагами России, он не мог удержаться от того, чтобы вновь и вновь не наращивать огонь по «Суворову».

«Снаряды продолжали сыпаться на него сплошным дождем. Обе мачты рухнули… В кормовой части наблюдался громадный взрыв, который, как я думал, окажется для него последним…

Но нет! Залитый сплошным морем огня, русский флагман продолжал свою неравную борьбу.

Никогда еще человеческие мужество и сила духа не доходили до столь невероятных пределов, и слава, которую навеки стяжал себе “Суворов”, венчает не только его доблестный экипаж, но и весь русский флот, всю Россию и даже все человечество!.. Это герои не только сегодняшнего сражения, но всех времен».

«Ближе к ночи торпеда с миноносца положила конец борьбе, и “Суворов”, не сломленный в борьбе, погиб тоже не сломленным.

Но, погибнув, он победил; и в трагедии последних часов его недолгой карьеры можно видеть надежду грядущего возрождения русского флота.

Слава отважным!»

Эти строки британский морской атташе — противник России и верный союзник Японии — капитан 1-го ранга Уильям Христофор Пэкинхэм написал в своем официальном Отчете в родной Департамент морской разведки.

14 месяцев войны Пэкинхэм провел наблюдателем на эскадре Того — на броненосце «Асахи». Адмирал Того, представляя английского специалиста Микадо, назвал его «самым храбрым офицером японского флота».

Полагаю, знал, что говорил.

В последнее время в печати промелькнули сообщения о большой судостроительной программе возрождения нашего многострадального флота. Планируется ввод в строй даже ядерных авианосцев. Представляется, что большое воспитательное значение для нас самих, наших врагов и особенно наших друзей имело бы присвоение первому сошедшему со стапелей русскому ядерному авианосцу имени самого стойкого корабля русского флота за всю историю его существования — «Князь Суворов». А двум последующим — «Император Александр III» и «Бородино».

Проникнутые духом своих героических предтеч, самим фактом своего существования и носимых имен, эти корабли надолго отбили бы у прогрессивного человечества желание «третировать русский народ», как сказал бы Генерал-Адмирал Константин Николаевич.

1943 год

В 1943 году, когда чаша весов в войне на Тихом океане резко качнулась в сторону американцев и в воздухе повеяло жутким словом «поражение», в Японии была переведена и опубликована «Цусима» Франка Тисса^{376}. Героико-нордическая сага о непреклонном русском адмирале должна была, по мысли публикаторов, служить подданным Микадо примером, как надо и в безнадежных условиях стоять до конца за свою Империю и своего Императора.

Надо отдать должное — подданные и стояли. Верноподданно. До конца.

Все-таки поразительно, что дух самураев и камикадзе укреплял в самые страшные часы их неравной борьбы и образ нашего «железного адмирала»!

Свидетельство с той стороны

Следует с некоторым удивлением отметить, что значительная часть сказанного выше уже долгие годы не является секретом для западного читателя, интересующегося морскими сражениями русско-японской войны. Например, про ловушку адмирала Рожественского для его японского коллеги подробно, с опорой на данные Пэкинхэма и британскую официальную историю русско-японской войны говорится в книге английского писателя Ричарда Хока «Флот, который должен был умереть», вышедшей в Лондоне еще в 1958 году.

Говорится там и про жестокий и точный русский огонь, про удивительное везение японцев, без видимых потерь миновавших «горячую точку» поворота. Про то, что Цусима началась с того, чем закончился Шантунг: на пятой минуте боя 12-дюймовый снаряд, похоже с «Суворова», расколовшийся о мостик «Микаса», чуть не лишил Соединенный флот Главнокомандующего.

Про иные попадания в японский флагман, и отнюдь не только в него, в первые десять минут боя. Про то, что к неприятному разочарованию японских и английских специалистов стрельба 2-й эскадры оказалась много лучше стрельбы 1-й (это, кстати, кавторанг Лутонин, на тему, какая из двух Тихоокеанских эскадр стрелять умела). Что даже «3-й отряд стрелял с похвальной точностью, сосредоточив свой огонь на броненосных крейсерах. Три снаряда, попавшие в носовую орудийную башню “Якумо”, вывели ее из строя. “Асама” страдал от сильного сконцентрированного огня, пока тяжелый снаряд с одного из 12-дюймовых орудий “Николая I” не вывел из строя его рулевое устройство и не заставил покинуть линию».

Подводя итог этой «четверти часа для русских пушек», Ричард Хок констатирует неопровержимое:

«В эти первые минуты боя при Цусиме русские разбили вдребезги все предсказания об их вероятно плохой стрельбе, тяжело повредив три вражеских судна, поразив еще несколько и уменьшив их число на 8%»^{377}.[399]

И другой английский историк Джон Вествуд:

«Если бы разрывалась большая часть русских снарядов (хотя бы часть! — Б.Г.), результат боя был бы иным».

Но не только качество искалеченных русских снарядов сыграло роль в эти первые, решающие минуты огневого контакта двух эскадр.