«Относительно строя, в котором эскадра вступила в бой, не доверяя памяти, привожу подлинное выражение из моего дневника, писанного под свежим впечатлением: “…Эскадра заканчивала перестроение, когда в 1 час 49 минут был сделан первый выстрел с «Суворова». В этот момент я находился на заднем мостике”. Мое впечатление, поныне сохранившееся, таково, что “Ослябя” вступал в кильватер “Орлу” как корабль, случайно вышедший из строя и вновь занимающий свое место, то есть он был влево от линии кильватера 1-го броненосного отряда, но немного».

Из дневника очевидца — капитана 2-го ранга Владимира Семенова — однозначно следует также, что «Ослябя» в момент первого выстрела не закрывал «Орла», а значит, все 12 линейных судов 2-й эскадры имели возможность в этот же момент обрушить весь огонь главной артиллерии и всех орудий левого борта эскадры на флагманский корабль адмирала Того.

О том же говорит флагманский минный офицер лейтенант Евгений Александрович Леонтьев 1-й: «В момент начала боя я был на левом крыле заднего мостика и видел, что… «Ослябя», вступая в кильватер 1-му отряду, показывал нам свой левый борт с носу так, что, смотря с траверза эскадры, он казался бы в строе кильватера. Как видно из донесений японцев, не рассчитывая на этот маневр (построение 2-й эскадры в одну кильватерную колонну. — Б.Г.), адмирал Того шел на левую сторону, чтобы атаковать сначала слабейшую левую колонну».

Свидетельство о строе эскадры продолжает кавторанг Семенов: «За ним (броненосцем “Ослябя”. — Б.Г.), изогнув строй кильватера в дугу (но не крутую), следовал 2-й броненосный отряд; 3-й броненосный отряд был оттянувшись и, как мне показалось, скучившись».

К вопросу о строе эскадры Семенов возвращается в своих ответах «на дополнительные вопросы членов Комиссии»:

«О строе эскадры при начале боя (первый выстрел) я уже говорил и могу добавить лишь, что, по сохранившемуся у меня впечатлению, ни одно из судов главных сил не могло препятствовать огню другого. Если даже концевые не стреляли (разобрать было трудно), то единственно из-за дальности дистанции, так как 3-й броненосный отряд оттянулся.

Случайно образовавшийся изгиб кильватерной колонны в дугу только увеличивал угол обстрела концевых».

То есть строй нашей эскадры в начале боя — первый выстрел «Суворова» — представлял собой часть окружности, в фокусе которой и находилась точка поворота 1-го и 2-го боевых отрядов Соединенного флота.

Обычно за выбор такого строя — действительно оптимального при стрельбе в точку фокуса! — отечественные тоголюбцы хвалят своего кумира. Но кумир, проиграв первый удар без особых потерь, — спасибо Петербургу! — в дальнейшем мог использовать свое абсолютное превосходство в огне и скорости. У нашего Адмирала был единственный шанс. Но его он использовал с блеском.

Вернемся к свидетелям. Младший флаг-офицер мичман Владимир Николаевич Демчинский: «Перед началом боя, когда с флагманского корабля был замечен японский флот, проходящий по носу эскадры, мы стали строиться в кильватерную колонну. Несмотря на настойчивые просьбы командира броненосца “Суворов” о разрешении открыть огонь, Адмирал не позволял до тех пор, пока он сам не убедился, что колонна построена. Тогда было позволено сделать первый выстрел. Это было во время поворота японской эскадры на параллельный курс».

Флагманский штурман полковник Владимир Иванович Филипповский: «Скорость эскадренные броненосцы нового типа могли развить узлов 13, не более, в особенности под большим сомнением были “Бородино” и “Орел”, а вся эскадра и этого хода не могла дать. В бою у нас ход был 9 узлов и то 3-й броненосный отряд оттягивал».

Старший флаг-офицер штаба Командующего отрядом крейсеров лейтенант Дмитрий Владимирович фон Ден 1-й (во время боя был на крейсере «Олег»): «Вообще заметно было отставание отряда адмирала Небогатова»…^{321}

Об отставании отряда Небогатова в бою, в силу чего резко уменьшалась эффективность его стрельбы, говорит в своей записке о бое и флагманский штурман отряда крейсеров капитан 2-го ранга Сергей Рудольфович де Ливрон, также прошедший сражение на крейсере «Олег»:

«…между тем наши концевые корабли, а в особенности 3-й броненосный отряд, сильно растягивались и отставали, вероятность их попадания этим самым, то есть увеличением расстояния до неприятеля, уменьшалась, и стрельба не могла быть сосредоточена все время на одном неприятельском корабле.

Большую часть времени эти концевые могли действовать только носовою артиллериею и иногда должны были и совсем прекращать стрельбу, так как им мешали передние мателоты. Командир “Жемчуга”, Капитан 2-го ранга Левицкий, которому приходилось несколько раз пересекать путь броненосцев, переходя на сторону противоположную от неприятеля, говорит, что видел несколько раз, как на 3-м броненосном отряде башни были повернуты в сторону от неприятеля, так как свои же корабли мешали стрелять»^{322}.

Мы видим, что свое участие в бою 14 мая Небогатов начал с того, что постарался сразу держаться максимально далеко от места, где стреляют. Тормознув свой флагманский броненосец и введя тем самым свой 3-й отряд в бой в том самом «строе кучи», который в своих показаниях он приписал адмиралу Рожественскому.

Типичное поведение преступника.

Но Следственная Комиссия версию Небогатова с благодарностью приняла.

То, как 3-й отряд держал интервалы во время боя, видно из показаний командира крейсера «Жемчуг» капитана 2-го ранга Павла Павловича Левицкого:

«“Жемчуг”, выйдя большим ходом на левую сторону “Орла”, приблизился к концевым кораблям неприятельских броненосцев “Ниссин” и “Кассуга” до расстояния в 25 кабельтовов и, обстреливаемый ими, повернул обратно, прошел по левой стороне нашей эскадры, намереваясь пройти снова на свое место, если это окажется возможным, обогнув эскадру в ее замке.

Увидя, что суда отряда адмирала Небогатова растянулись настолько, что интервалы между ними доходят до 5 кабельтовов и больше, крейсер прошел снова на правую сторону эскадры под кормою броненосца “Генерал-Адмирал Апраксин” и оказался между броненосцами и транспортами»^{323}.

Отставание в бою отряда Небогатова отметили и японцы: «Не прошло еще и получаса боя… 3-й броненосный отряд и остальные суда за недостатком скорости хода значительно отстали…»^{324}

Почти ироническим комментарием к этому «недостатку скорости хода» служат слова из донесения адмирала Энквиста о бое в Корейском проливе, относящиеся примерно к этим же минутам боя: «…корабли 3-го броненосного отряда отставали, несмотря на то, что ход эскадры был не более 10 узлов»^{325}.

4. В документах Исторической Комиссии сохранились показания, свидетельствующие, что, по крайней мере, сам контр-адмирал Н.И. Небогатов, командир «Николая I» капитан 1-го ранга В.В. Смирнов и уже известный нам СИ. Григорьев 1-й вообще мечтали избежать боя с японцами, а заодно уж и встречи с грозным адмиралом Рожественским.

Так, например, санитар Артемий Долгополов с броненосца «Николай I» показал: «Насколько я помню, все говорили, что из Малаккского пролива мы пойдем не Корейским проливом, а направимся к Владивостоку кругом Японии. Однако нам это не удалось, так как в открытом море нас встретил паровой катер, с которого получили приказание присоединиться к Отряду Вице-Адмирала Рожественского»^{326}.