Наш геройский броненосец “Князь Суворов” ходил все время головным и сражался на близком расстоянии. Он тут много неприятельских судов утопил, но его тут очень избили; весь верх судна совсем снесли, сбили мачты, трубы, а также мелкие орудия совсем посшибали, да вдобавок верхняя палуба вся сгорела. На него смотреть было очень страшно.

Доблестного нашего Адмирала Рожественского сильно ранило, он сейчас же передал эскадру под команду Небогатова, а сам перешел со своим Штабом на миноносец “Бедовый”. Бой все время продолжался, суда гибли с обеих сторон, а спасения ни откуда нет. Суда наши погибли:

14 Мая первым погиб броненосец “Ослябя”, вторым вспомогательный крейсер “Урал”, затем погибла мастерская “Камчатка”, 4-й броненосец “Александр III”, затем броненосец “Суворов”; остальные суда все время сражаются; было время полчаса девятого, наш броненосец «Бородино» пошел ко дну от неприятельских снарядов. Сейчас же бой прекратился: неприятельские суда в сторону, наши в другую. Тут окончился бой 14 Мая.

Наш крейсер “Светлана” получил в бою 4 пробоины — 3 пробоины сверх воды, одну пробоину подводную и очень большую. Нам всю носовую часть судна совсем затопило, так что нельзя было ничего сделать. Затопило нам минную машину, которая давала освещение по всему судну[330].

Вот тут наступила темная несчастливая ночь. После боя был сигнал от Адмирала Небогатова: держать курс во Владивосток. Адмирал Энквист поднимает сигнал: “крейсерскому отряду следовать за мною”. Наш крейсерский отряд взял курс во Владивосток и продолжал путь, прошло несколько времени.

Окружили нас неприятельские миноносцы. Тут наши крейсера открыли огонь со всех орудиев, а также и броненосцы. Раздался гром по всему морю. Наши крейсера “Олег”, “Жемчуг”, “Изумруд”, “Аврора” пошли прямо на миноносцы. Тут они почти все миноносцы перетопили.

Мы в это время и отстали от своих крейсеров: нам ходу большого нельзя было дать, потому что у нас была очень сильная пробоина. Мы шли всю ночь одни: с нами был один миноносец “Быстрый”. Прошли всю ночь без огней, и ни один человек не укладался спать. Вся команда у своего росписания, по боевой тревоге, и каждый зорко смотрел за неприятельскими миноносками. Каждому не хотелось погибать.

Ночь была холодная: везде было мокро, везде грязно. Каждый матрос стоит на своем месте, так дрожит: даже зуб на зуб не попадает. Да еще жаль своих главных броненосцев, а также своих братьев и товарищей, которые погибли в бою, на глазах. Прошли всю ночь благополучно, ничего не видали». 

Бояться нам нечего… На то и шли

«Стало светать, мы увидали с левой стороны двухтрубный неприятельский крейсер. Мы немного поворотили вправо, так и не стало видно его. Прошло несколько времени, мы заметили с правой стороны и сзади два трехтрубных крейсера. Были очень далеко, мы разобрать не могли, чьи крейсера. Прошло несколько времени — они стали ближе немного. Тогда наш штурман сказал, что эти крейсера японские. Тогда у нас дали полный ход, насколько машина может вращаться. Они тоже полным ходом начинают. Было время 11-й час дня: они нагнали нас.

Тогда наш геройский Командир сказал: “Делать нам нечего: снарядов у нас совсем мало, только 50 штук на все орудия, и нам от них не уйти, так что у нас было ходу 23 узла, а сейчас имеем наибольшее 16 узлов”.

И тут сказал: “Бояться нам нечего: одной смерти не миновать, а двум не бывать. Мы на то и шли”.

И сейчас приказал открыть огонь по ним. Они тоже стали отвечать, и тут завязался неугасимый бой. У нас скоро снаряды вышли. Крейсер “Светлана” стал погружаться ко дну.

У нас из начальства убито: Командир, Старший офицер, 3 лейтенанта, 1 мичман, 2 прапорщика, 4 кондуктора, 164 рядовых убито, 28 ранено. Одному офицеру руку оторвало, тоже помер.

Спасались на воде на пробочных матрасах; плавали на воде 7 часов. Спасены были неприятельским крейсером вспомогательным; а которые нас били, те не спасали.

Сейчас нахожусь в плену, с 15 Мая 1905 года»^{274}.

На примере этого письма мы видим отношение простых матросов, из числа не сдавшихся, к нашему «доблестному Адмиралу» и к своему «геройскому Командиру». Это они, несмотря на все приведенные им материальные свидетельства, продолжали упорно твердить, что японский флот понес большие потери.

Духовная победа русской эскадры под водительством «доблестного нашего Адмирала», о которой говорил Государь Император применительно к броненосцу «Адмирал Ушаков», была настолько для них очевидной, что по их понятиям не могла не воплотиться и в материальные формы.

Небольшое дополнение

К рассказанному славным моряком добавим несколько штрихов.

Пока еще оставались снаряды, удалось добиться попадания в один из японских крейсеров — «Отава», на котором было убито и ранено несколько человек. Когда снаряды закончились, бой превратился в хладнокровный расстрел.

Во время гибели «Светланы» командир ее капитан 1-го ранга Сергей Павлович Шеин и старший офицер капитан 2-го ранга Алексей Александрович Зуров решили не покидать тонущий крейсер. Судьба послала им смерть раньше. Зуров был убит во время последнего обхода помещений крейсера, а командир был ранен, а потом убит на верхней палубе. За несколько минут до того, как «Светлана» в 11 часов утра навсегда скрылась в холодных волнах Японского моря.

Как-то это типично. Вы не находите?

«Японские крейсера продолжали ожесточенно стрелять по плавающим чинам экипажа, затем один крейсер большим ходом прорезал море голов, неся смерть попавшим под корпус крейсера русским морякам и в том числе и батюшке отцу Федору Хандалееву.

Японские моряки восторженно кричали “Банзай” и показывали кулаки по направлению к плавающим русским. Крейсера удалились, не спасши ни одного человека. Только через 3 часа к месту гибели “Светланы” подошел японский транспорт “Америка-Мару”, который подобрал тех, кто сумел удержаться на поверхности моря в течение всего этого времени. Не досчитались 167 человек»^{275}.

В их числе мичмана графа Георгия Нирода, брата погибшего на «Варяге» Алексея, открывшего своей смертью скорбный список русских офицеров, отдавших жизни за Веру, Царя и Отечество в морских и сухопутных сражениях той, уже почти забытой нынче, войны.

Душа корабля

В качестве небольшой эпитафии героическому крейсеру приведем несколько строк из путевых заметок вахтенного офицера крейсера «Алмаз» князя Алексея Павловича Чегодаева-Саконского:

«17 апреля 1905 года (Пасха). В восьмом часу утра меня послали за священником и певчими[332].

Прибыл на “Светлану”. У трапа меня встретил Зуров (старший офицер). По русскому обычаю он похристосовался и затем провел меня в кают-компанию. Удивительно, как Зуров умеет очаровывать своим обращением. Его крупная фигура, открытый загорелый лоб, совсем почти лысая голова с фуражкой на самом затылке дышат радушием, приветливостью и воспитанностью.

Покуда “батя” (так зовут священников на флоте, когда желают выразиться с лаской и уважением) приготовлялся к отъезду, я разговаривал с прапорщиком Свербеевым, лейтенантом Барковым и мичманом графом Ниродом. Последний, скромный мальчик, брат убитого на “Варяге”, как нельзя больше подходит к “Светлане”, то есть к той “Светлане”, какой я ее себе представляю — образцовому кораблю.