«В сумерках… наши крейсера… увидели “Суворова”, одиноко стоявшего вдали от места боя, с сильным креном, окутанного огнем и дымом. Бывший при крейсерах отряд миноносцев капитан-лейтенанта Фудзимото тотчас пошел на него в атаку.

Этот корабль (“Суворов”), весь обгоревший и еще горящий, перенесший столько нападений, расстреливавшийся всей (в точном смысле этого слова) эскадрой, имевший только одну случайно уцелевшую пушку в кормовой части, все же открыл из нее огонь, выказывая доблестную решимость сражаться до последнего момента своего бытия…

Наконец, после двух атак наших миноносцев он пошел ко дну».

Окутанный черно-желтым дымом, извергая пламя, “Суворов” в 7 часов 30 минут на мгновение встал вертикально, нос его поднялся высоко в небо — как будто именно туда собрался в свой последний путь броненосец. И через минуту: «На месте броненосца остались только облачка дыма, которые стлались над поверхностью моря»^{237}.

Мы же присоединимся к словам Георгия Александровского: «Читатель, если в твоих жилах есть капля русской крови, помяни в своей молитве души скромных героев с русского флагманского корабля “Князь Суворов”».

«Ослябя». Продолжение рапорта Адмирала

«С 2 часов 25 минут дня, когда потерявший способность управляться “Суворов” рыскнул вправо от курса NO 45°, за ним и вся эскадра, удерживаясь в кильватере, стала последовательно ворочать через ост к зюйду.

При этом броненосец “Ослябя”, пятый в строе, мог подходить к началу дуги поворота около 2 часов 30 минут, и в это время он, как несший адмиральский флаг, должен был подвергнуться сосредоточенному огню всего японского броненосного флота.

По показаниям некоторых офицеров, броненосец “Ослябя” в это именно время понес большие поражения и получил сильный крен на левый борт.

В это же время, то есть перед началом циркуляции, офицеры “Ослябя” могли видеть пред собою только японские суда, и у них могло явиться представление, что броненосец идет головным в колонне.

Начав, в свою очередь, поворот вправо, “Ослябя” под действием сильного неприятельского огня положил, по-видимому, больший угол руля, чем требовалось для того, чтобы идти в струе передних мателотов, и потому, дойдя до курса зюйд, оказался ближе, чем его передние мателоты, к кораблям нашей броненосной эскадры, шедшим еще по курсу NO 45% так, что командир и офицеры броненосного крейсера “Адмирал Нахимов” — восьмого корабля в линии кильватера, а также некоторые офицеры 3-го отряда броненосцев, сохранили впечатление об “Ослябя”, как о выпавшем из строя и шедшем противоположным курсом.

Волна, вливавшаяся на этом пути в пробоины по ватерлинии, и течь поврежденными местами подводной части быстро увеличивали осадку и крен “Ослябя”.

В 2 часа 50 минут броненосца не стало. (В предыдущем рапорте я доносил, что “Ослябя” утонул в 2 часа 40 минут, ныне указываемый момент более близок к действительности.) Он лег на левый бок и ушел под воду. Над местом его гибели держались на койках, на люках, на обломках шлюпок до 400 человек, из которых большая часть была спасена миноносцами “Буйный” и “Бравый”.

Когда “Нахимов” и “Император Николай I”, поворотив последовательно, шли к югу, то офицеры этих кораблей видели с правой стороны позади траверза опрокидывающийся “Ослябя”, который перед моментом гибели шел также на юг.

Спасенные офицеры с броненосца “Ослябя” доносили, что с самого начала боя броненосец их был головным в левой колонне, то есть что эскадра вела бой в двух колоннах и что поэтому на “Ослябя”, как на головном колонны, ближайшем к неприятелю, разразился первый удар и сосредоточено было дальнейшее действие японского флота.

К этому неправильному впечатлению офицеры “Ослябя” были приведены следующими обстоятельствами:

1) За полчаса до открытия огня, когда показалась японская броненосная эскадра, наши броненосцы, как то подробно объяснено в моем первом рапорте, находились действительно в двух колоннах: 1-й отряд — в правой, а 2-й и 3-й отряды — в левой.

Этот строй и запечатлелся в памяти офицеров, которые с появлением главных сил неприятеля сосредоточили уже внимание каждый на порученном ему деле и не отвлекались уже наблюдением за движением 1-го отряда.

2) Хотя в самый момент появления японских броненосцев наша правая колонна (вслед за "Суворовым") прибавила ход на два с лишним узла против левой колонны и хотя времени от момента появления японцев (1 час 20 мин.) до момента открытия огня (1 час 49 мин.) было вполне достаточно, чтобы привести четыре корабля 1-го отряда в голову левой колонны, но, судя по позднейшим показаниям некоторых офицеров, только три корабля 1-го отряда вытянулись к 1 часу 49 минутам перед броненосцем "Ослябя".

Четвертый броненосец 1-го отряда “Орел” еще только выравнивался в это время с “Ослябя”, обходя его, то есть был закрыт последним от неприятеля настолько, что для исполнения сигнала с “Суворова” — “2-му и 3-му отрядам быть в кильватере 1-го!” — броненосцу “Ослябя”, а за ним и всей левой колонне показалось необходимым уменьшить ход, что, однако, не было и не могло быть замечено с ”Суворова”.

Таким образом, у офицеров “Ослябя”, видевших очень близко справа броненосец “Орел”, могло утвердиться впечатление, что эскадра шла в двух колоннах, и в то время, когда они слышали звук первых выстрелов с “Суворова”, они принимали эти выстрелы за японские, направленные в самого “Ослябя”.

3) Когда же через несколько минут после 1 часа 49 минут “Ослябя”, продвинувшись вперед, попал в сферу огня японской эскадры, кончавшей к тому времени последовательный поворот на 16 румбов, то хвост этой эскадры сосредоточил на себе все внимание офицеров “Ослябя”: все смотрели влево, на стреляющего противника. Никто не заботился о том, есть ли еще с правой стороны другая колонна своих броненосцев, и наконец:

4) В 2 часа 30 минут, когда на “Ослябя” действительно сосредоточен был сильный огонь неприятеля, офицеры его могли приметить, что в голове броненосца нет других наших судов, что окончательно и утвердило их в представлении, будто они от самого начала боя были головными в колонне, ближайшей к неприятелю». 

Ошибка адмирала Того

«Подобным же образом и командовавший японским флотом Адмирал Того, получив от своих крейсеров донесение, что русские броненосцы идут в двух колоннах, желал этим воспользоваться.

И перед боем пересек путь нашей эскадры справа налево так, чтобы обрушиться на слабейшую левую колонну с броненосцем “Ослябя” в голове.

Когда японские броненосцы, идя от оста к весту, пересекали курс русских (норд-ост 23°), Адмирал Того мог и сам видеть, что донесение его разведчиков справедливо.

Но через 25 минут, когда, склонившись к зюйд-весту, японцы начали последовательно разворачиваться на 16 румбов влево, чтобы для боя лечь в норд-остовую четверть параллельно русской эскадре, они нашли русскую эскадру в одной колонне с броненосцем “Князь Суворов” в голове.

Что и отмечено в донесении японского адмирала с замечанием, что промежутки между судами русской эскадры были неравны.

Я отвлекся здесь разъяснением причин, по которым у офицеров “Ослябя” могло составиться представление о двух колоннах нашей броненосной эскадры в начальном периоде боя, потому что такое неверное представление долго удерживалось в печатных рассуждениях о ходе боя и до настоящего времени служит еще основанием некоторых критических отзывов».