Алешка подумал, что больше всего Ольга Степановна любила только Илью. Татурин сидел, тяжело дыша, копался в ларце, перекладывая одну бумажку за другой. Алешка заметил, как ему с трудом дается каждое слово: он то вздыхал, то делал паузы, но все же продолжал говорить:

— Здесь письма мои к ней и фотографии. Она этот ларец сама заперла и ключ мне отдала. Я перепугался, что он может пропасть. Не дай бог, кто-нибудь подумает, что этим можно меня шантажировать. Нет, меня теперь уже ничем не испугаешь. Все мои страшные тайны умерли. Скоро и я за ними следом уйду. Совсем один я остался. Людмила забрала Сережку и уехала в Москву. Думает, что там ему безопасней будет. Пускай, мне уже все равно…

Старик замолчал, равнодушно глядя перед собой.

— Сергей Ильич, можно у вас спросить? — нарушил молчание Алешка.

— О чем?

— У вас с моим отцом были деловые отношения после того, как вы… ну… — Алешка никак не мог подобрать нужное слово.

Старик пристально посмотрел на него.

— Тебе кто-то что-то наговорил? Не верь, мальчик, твой отец честный человек. Да и я тоже не бандит, как и Илюшка мой покойный. Конечно, мы кое-что приобрели, когда появилась возможность, но это все на законных основаниях. Если, конечно, не считать, что наши законы существуют на грани беззакония. Но мы не криминал, мы капитал. А вообще, лучше поговори с отцом сам. Я думаю, он все тебе расскажет. Нет в этом особой тайны.

Он не без труда поднялся, прихватил под мышку ларец и пошел к выходу, но, не доходя нескольких шагов, пошатнулся и упал. Алешка бросился к нему и крикнул в закрытую дверь:

— Эй, секьюрити, сюда, он умирает!

В комнату ворвались охранники. А дальше все происходило, как в немом кино. Не говоря ни слова, они быстренько подхватили старика на руки и вынесли на улицу. Алешка подобрал с полу ларец и пошел за ними. Там он отдал ларец водителю и успел только увидеть, как Татурина положили на заднее сиденье. Однако водитель тут же закрыл все дверцы, сел за руль и сразу уехал. Татурин так и не успел попрощаться.

Алешка вернулся в квартиру Орловых, кинул последний взгляд на скромное ее убранство, решив, что он не вправе наводить здесь порядок; увидел лежавшие на столе ключи, которые оставил Татурин. Он подошел к входной двери в свою половину, потрогал — дверь открылась. Алешка вернулся к входной двери, запер ее изнутри, прошел через внутреннюю дверь на свою половину, запер на щеколду и ее. Пройдя на кухню, обнаружил там Лину, сидевшую на стуле возле стола.

— Привет, а ты как сюда попала?

— Через входную дверь. Тебе придется теперь поменять в доме все замки.

— Да, кто-то гуляет тут у нас, как в своем собственном доме. Полтергейст!

— Они уехали? — спросила Лина.

— Да. Он забрал старые фотографии и письма.

— Вероятно, это правильно.

— Я бы на его месте все уничтожил, — сказал Алешка.

— И это, вероятно, правильно, — согласилась Лина. — Лучше всего не заводить архива вовсе, чтобы никто не мог в нем покопаться после моей смерти.

Алешка подошел к Лине, присел перед ней на корточки, взял за руку и спросил:

— Что за мрачные мысли, что за пессимизм?

Лина смутилась, будто ее застали за каким-то интимным делом, и она машинально прикрыла ладошками лицо. Алешка, посмеиваясь, стал отнимать ладошки, пытаясь заглянуть ей в глаза:

— Ну-ка, ну-ка, что это у нас там, слезы? — Он быстро поднялся, поднял ее, обнял. — Не плачь, глупыш, я люблю тебя. И не хочу, чтобы ты плакала. Я не дам тебе плакать.

Он целовал ее глаза, губы. И снова губы и снова глаза. Лина тоже обнимала его, ворошила его волосы и тоже целовала его. Алешка поднял ее на руки и прошептал:

— Я буду носить тебя на руках всю жизнь… — Алешке впервые в жизни не хватило слов, настолько велико было овладевшее им чувство. И ничего не мог придумать лучше, как только начать читать стихи:

Они проспали несколько часов, день клонился к вечеру, в окна проникали закатные солнечные лучи. Алешка проснулся первым. Лина лежала на самом краешке широкой родительской кровати, свернувшись калачиком, напоминая маленького несмышленого котенка, и Алешка невольно залюбовался ею. Хотелось протянуть руку, погладить ее и услышать в ответ: «мур-р-р». Но он не хотел ее будить. Как можно тише поднялся с кровати, подобрал с пола джинсы и стал их натягивать. И тут из кармана на пол выпала маленькая цепочка с «ангелом», со звоном стукнувшись об пол.

Лина вздрогнула и проснулась, открыв глаза и сонно спросив:

— Что это было?

Алешка поднял цепочку с пола и протянул Лине:

— Вот, нашел вчера во дворе. Не твоя случайно?

Лина села в кровати, натягивая одеяло и стараясь прикрыть обнаженное тело, взяла протянутую Алешкой цепочку, с недоумением несколько секунд рассматривала ее и потом сказала:

— Нет, не моя, но я ее явно где-то видела.

— Где?

— Не помню.

— Ну и ладно, а пока я предлагаю что-нибудь перекусить.

Лина тоже поднялась и начала одеваться. Алешка не сводил с нее глаз. Он еще ни у одной женщины не встречал такой совершенной фигуры… талия, линия плеч, руки, грудь. Она была как статуэтка. Ноги тоже безупречной формы, но обезображенные множеством послеоперационных шрамов. Хотя они Алешку совсем не отпугивали.

Лина заметила, что Алешка разглядывает ее. Она опять смутилась, но справилась, спокойно застегнула рубашку и сказала:

— Это крайне неприлично — так нахально разглядывать человека.

Алешка обнял ее, улыбнулся, поцеловал в висок и прошептал:

— Я не разглядывал, я любовался. Откуда у тебя такая изящная фигура?

Лина улыбнулась и ответила:

— Природа от рождения не дала мне способности передвигаться, но дала красивую линию тела; это, во-первых, а во-вторых, я большую часть жизни провела на ортопедическом щите и на вытяжках. Так что отчасти — от бога, отчасти — от врачей. Вот откуда!

Лина вырвалась из Алешкиных объятий и выбежала из спальни.

Через минуту они уже сидели на кухне, поглощая мамины припасы и запивая все это горячим чаем с вареньем. Они смотрели телевизор. Шла комедия «Иван Васильевич меняет профессию». Молодость не знает горя, тем более чужого. Все пережитое утром словно ушло, отодвинулось куда-то. Они были счастливы и от души смеялись.

Зазвонил телефон. Алешка поднял трубку:

— Алле!

— Алешка, привет, — услышал он голос Славки Королькова.

— Привет, рад тебя слышать! — Он действительно был рад услышать Славку.

— Ну а если рад, то жди в гости, сейчас подъедем.

Алешка не успел еще ничего ответить, как в трубке зазвучали короткие гудки. Он повернулся к Лине и сказал:

— Сейчас я познакомлю тебя с потрясающим человеком.

— И кто же этот потрясающий человек?

— Славка Корольков, мой одноклассник.

— Вячеслав Александрович?

— Да?! А ты откуда его знаешь?

— Мы же не в Москве живем, а у нас в городе он личность известная. Талантливый преподаватель, активный общественник. Он возглавляет городской общественный комитет по работе с трудными подростками. Ты знаешь, как он пришел работать в гимназию — самое престижное учебное заведение нашего города?

— Он говорил… что его туда сосватал Татурин.

— Нет, это не так. Не сосватал, а долго уговаривал как член родительского комитета и один из учредителей гимназии. Уговаривала его и директриса. А он поставил условие, что будет работать только вместе со своей женой Ларисой. Она у него филолог. И теперь в ее классе все поголовно пишут стихи, у них поэтический театр. Там полшколы физиков, полшколы лириков.

В ворота позвонили. Алешка с Линой вышли на крыльцо. Отворилась калитка, и во дворе появилось белокурое создание с огромными голубыми бантами на тонюсеньких косичках.