Сегодня Алешка отправился прямо на утес. Солнце вставало напротив него, большим золотистым шаром оно поднималось над верхушками сосен, постепенно озаряя лучами лес, само озеро, дома вокруг. Потом волна солнечного света накрывала и утес: какое-то время он был словно облит солнечным светом.

Алешка решил сначала искупаться в первых солнечных лучах на утесе, потом нырнуть с него в Черный омут и плыть по солнечной дорожке — он почему-то думал, что это станет счастливым предзнаменованием.

Солнце еще не взошло, но вокруг уже стало заметно светлее. Алешка сел на край утеса, свесив ноги. Сейчас перед ним во всей красе расстилалось Круглое озеро. Он достал сигареты, закурил и приготовился ждать восхода. Солнечный круг уже показался над верхушками деревьев. Пора было раздеваться. Он сделал последнюю затяжку. Хотел бросить окурок в озеро, но вспомнил, что ему сейчас туда нырять, и загасил его о камень, на котором сидел. Прежде чем подняться, чтобы раздеться, Алешка посмотрел в воду. Солнце еще не осветило глубин озера, и Черный омут был по-настоящему черным. Но что-то вдруг привлекло его внимание. Что?.. Алешка пригляделся внимательней. Теперь ничего необычного он не заметил, но острое ощущение тревоги уже зацепило нервы. Если бы его спросили, что он пытался там разглядеть, он и сам затруднился бы ответить на этот вопрос.

Достигнуть дна тут отважился бы далеко не каждый, Алешка лишь раз, нырнув с приличным булыжником в руках, едва разглядел на дне песок и камни.

На сей раз он решил, что его воображение сыграло с ним злую шутку, поэтому поднялся, стал стаскивать с себя майку, и вдруг что-то опять отвлекло его внимание. Он снова стал всматриваться в темную толщу воды. Так и есть! На поверхность из глубины выныривали небольшие воздушные пузырьки. Через какое-то время это снова повторилось, будто невидимый водолаз со дна омута выпускал израсходованный воздух. А солнечная волна тем временем уже докатилась до подножия утеса. Алешка быстро разделся, стоя на самом краю утеса, принял позу Христа и приготовился к солнечному купанию. Но тут у подножия утеса что-то громко булькнуло, и на поверхности воды всеми цветами радуги засверкало бензиновое пятно.

— Что за черт! — возмутился Алешка. — Какой козел тут бензин сливал? Блин, весь кайф поломал!

Расстроенный чьей-то неудачной шуткой, Алешка забыл и про солнце, и про намеченное купание: стоял и всматривался в играющий на солнце бензиновый блик. И чем дольше он всматривался в уже освещенные солнцем воды озера, тем отчетливее различал в воде что-то белеющее на дне. Может, это просто игра света и тени — самым первым солнечным лучикам все же удалось донырнуть до песка на дне. А может, просто привиделось… это белое?

Алешка перестал раздумывать, ловко оттолкнулся от поверхности утеса и прыгнул головой вниз. Оказавшись на глубине нескольких метров под водой, он вдруг понял, что утреннее видение вовсе не мираж: на дне четко вырисовывался кузов белого легкового автомобиля. Но озеро уже выталкивало Алешку на поверхность, не хватало запаса воздуха в легких, и он всплыл.

Солнце уже светило вовсю, его лучи играли в капельках воды на ресницах. Алешка отер лицо ладонью, набрал побольше воздуха и снова нырнул. Но омут просто так не желал расставаться со своими тайнами, и эта попытка не принесла успеха. Тогда Алешка решил применить старый испытанный метод: он вернулся на утес, нашел булыжник поувесистей и уже без изысков — «солдатиком» — прыгнул вниз.

Эта попытка оказалась удачнее двух предыдущих: он опустился практически на самое дно. Бросил камень, уцепился руками за крышу автомобиля и, подтянувшись, заглянул в лобовое стекло. Через лобовое стекло на него смотрели широко раскрытые глаза молодой женщины.

Уже в следующий момент он в ужасе оттолкнулся от автомобиля и, глотая воду, начал быстро всплывать. Забыв об оставленной на утесе одежде, Алешка саженками погреб к берегу, который был ближе к его даче. Пока он плыл, ему все время казалось, что из-под воды на него смотрят широко раскрытые русалочьи глаза. Он никогда еще не видел утопленников так близко, глаза в глаза. Да и вообще к трупам относился, мягко говоря, неприязненно. Это была одна из причин его ухода из медицинского института. Он никак не мог понять маму в ее фанатичной любви к своей профессии и к больным. Мама двадцать пять лет проработала врачом, а точнее хирургом, и лишь год назад оставила активную практику, когда заняла пост завотделением в большой ведомственной больнице.

Алешка со всех ног, в одних плавках, босиком, словно перепуганный ребенок, бежал к воротам, набрав в легкие побольше воздуха, чтобы закричать: «Мама, там труп!» Но вовремя спохватился. Во-первых, в доме все еще спали, а таким возгласом можно запросто довести Орловых до инфаркта, тогда трупов может прибавиться… А во-вторых, он наконец-то осознал, что давно не ребенок, а взрослый человек, мужчина.

Взявшись за железное кольцо воротного засова, он вдруг вспомнил, что ключи вместе со штанами остались на утесе. Какие уж тут штаны, не до них было — страх объял его. Будить он никого не хотел, брать дачу штурмом — тоже: она слишком хорошо защищена от проникновения извне. Алешка секунду поразмыслил, стоя перед воротами, потом махнул рукой и побежал.

Поселок Дальняя дача еще со времен своей принадлежности к партийной собственности сохранил такой атрибут власти, как КПП. О нем и вспомнил Алешка, туда теперь и отправился бегом.

— Миха-алыч! — Он тихонько постучал в окно сторожки на КПП. — Михалыч, проснись, будь ласков!

Обычно, если сторож Иван Михайлович ложился спать, перекрыв доступ в поселок полосатым шлагбаумом, разбудить его было очень трудно, так как принятая «на грудь» доза никак не позволяла сделать этого. Бывший военный, не доспав, видимо, в свое время службы в армии и уйдя в отставку полковником, он теперь досыпал и допивал с чистой совестью и с превеликим удовольствием. Только одно слово поднимало Михалыча с постели в любое время дня и ночи, несмотря на количество выпитого… Его-то и произнес Алексей.

— Трево-о-о-га, р-о-ота, по-о-дъем! — скомандовал он хорошим командирским голосом, хотя в армии никогда не служил.

Нехитрая уловка сработала, Михалыч соскочил с диванчика и выбежал на улицу, на ходу надевая фуражку, и тут же подхватил Алешкин крик:

— Подъем!

— Тихо, тихо, — Алешка схватил за руку кричащего во все горло полковника. — Тихо, Михалыч! Это я, Алеха Корнилов.

Сторож остановился, растерянно оглянулся, продолжая еще несколько секунд открывать рот, как рыба на песке, бешено вращая глазами, потом, придя в себя, сказал:

— Фу ты, черт шебутной! Прикалываешься все!..

Закончить Алешка ему не дал. Поняв, что отставник уже в норме, кинулся к телефону в его каморке.

— Алле, милиция, у нас тут машина, а в ней труп! Как где? На Дальней даче, вернее, в Круглом озере. — Алешка, к своему удивлению, вдруг понял, что он первый раз в жизни вызывает милицию — обычно инициатива встреч исходила с противоположной стороны. Он положил трубку и повернулся к Михалычу.

— Не понял я, Леонидыч. Какой такой труп? — удивился привратник.

— А хрен его знает. Пойдем со мной на озеро. Менты туда сейчас приедут. Я-то один чего-то не того…

Растерянно ворча, Михалыч запер свою каморку. Потом вместе они пошли по самой короткой тропинке к озеру. По дороге Алешка обо всем подробно рассказал Михалычу. Тот, поразмыслив, произнес:

— Когда она туда нырнуть-то успела? Седни на озере до часу отдыхающие балаганили, а в четыре уж и ты прибыл. Вчарась ее ведь там не было.

— Да нет. Я вчера тоже купался, заметил бы, наверное. — Алешка снова обратился к сторожу: — Слушай, Михалыч, ты же вроде полковник, человек образованный…

— Ну и че? — удивился Михалыч, не поняв существа вопроса.

— Откуда у тебя такой деревенский выговор?

— Чудило ты московское! Не выговор, а говор. Местный говор. Я полковником-то не родился, а родился я тутатко. Так и батько мой и дед говорили, так и я говорю. Ты лучше вон чаво слухай: мимо меня после часу никто не проезжал. На машине к Круглому еще можно со стороны Спасского заехать. Стало быть, енто не наши. Значить, енто чужие. Слышь, а машина-то какая?