— Вот так мы и живём… — потом кивнула на дверь, — ну, что ж, гости дорогие, милости прошу в дом…
И, то ли это было какое-то ведьмино колдовство, то ли Брунхильда каким-либо образом прознала об их приходе, но на обеденном столе снеди было побольше даже, чем на трёх здоровых мужиков требуется. И не просто соленья-квашения из погреба, хотя и грибки-капустка-ягодки тоже присутствовали в изобилии, но — вот что удивительно — посреди стола дымилось ароматным парком ещё и блюдо с изрядной горой жареного мяса! Пока рассаживались, старушка принесла откуда-то из-за печки бутыль с густо-фиолетовым содержимым, и ставя на стол, вроде как поизвинялась:
— Заморских вин у нас нету, а виноград на болоте расти не желает, но вот наливочка из лесной ягоды у нас завсегда — пожалуйста…
Разлив её по толстого стекла лафитникам, чокнулись с бабкой за знакомство, и с жадностью набросились на еду. Брунхильда, отпив наливки, есть не стала, а махнув им — «Вы кушайте, я счас…» — вышла во двор и вскоре притащила за руку упиравшуюся от смущения Элли. И как только та была усажена за стол, тост повторили.
Только сейчас Грею удалось как следует рассмотреть девушку. На вид ей было лет девятнадцать, плюс-минус один годок. Поначалу он принял её за подростка, но просто обманулся хрупкостью сложения — теперь было понятно, что из подростков она давно выросла, и угловатостью тут уже не пахло. А пахло просто-таки замечательной комбинацией атомов, из которых природа сумела сложить великолепное тело: стройное и гибкое, с грацией лесного зверя. Пожалуй, скорее даже хищного, чем травоядного… Тёмная шатенка с отливом в медь, с заметно выдающимися на лице скулами, тонким прямым носом и бровями, напоминающими крылья парящей чайки. Глаза чуть вытянутые, закруглённые у переносицы и острые у висков, с почти чёрной, пересыпанной золотистыми блёстками радужкой. Волосы в разрез со здешней модой короткие, всего лишь в ладонь длиной, почти прямые. А губы… Губы просто будоражили.
Грей спохватился. Что-то он уж очень откровенно изучает эту девушку, она вон даже смутилась. А бабка-то как ехидно смотрит!.. Ч-чёрт, может это наливка всему виной?
— Элька-то — преемница моя… — заметив, на кого направлен его интерес, пояснила старая ведьма, — я ещё пять годков назад «Зов» сотворила, да пустила с ветром по свету гулять, новую Истинную разыскивать… Да ещё год она сопротивлялась, всё пойти не решалась, да ещё три года шла… Трудно шла, ведь за тридевять земель отыскалась. Вон и волосы в пути остригла, чтоб в колтуны не сбивались, а терь другой моды и не признаёт, ток так и ходит, грит — ловчее ей…
Элли опустила глаза и сидела, не шевелясь, а бабка, подперев скулу ладошкой, продолжала:
— Год уже учу эту пострекуху, основное, почитай, всё передать успела… Мне-то уж недолго осталось…
Зигмунд решил проявить галантность, правда, на солдатский манер:
— Да какие ваши годы, бабушка — покоптите ещё небо!..
— Какие годы?.. — старушка вместе с ладошкой повернула к нему голову. — Страшно сказать, касатик — какие годы… Вот те, када пострелёнком ты был, мамка сказки сказывала?
— Сказывала, — немного смутившись от такого факта, прогудел великан.
— А вот кака из них у тя самой любимой была?
— Ну… про эту, как её… про Магдалину-прелестницу…
— Про Магдочку-то? Хе, та ещё была — жертва артельного темперамента… Ну а как тебе, касатик, такой казус, что я однажды косу-то этой героини сказочной вот на этот кулак намотала, — бабуля подняла над столом совершенно не впечатляющий кулачок, — да о дубовую столешницу всю её красу с лица-то и стёрла? Год она потом на люди не показывалась, аж покуда новая кожа на нём не наросла…
— За что же вы её так, бабушка? — подал голос впечатлённый представленной картиной Тони.
— А пущай на чужое не зарится!.. Мужик-то, он чай не железный, вот и неча перед ним телесами трясти! — У старушки от подступивших воспоминаний даже голос зазвенел. Но тут она вздохнула и продолжила уже по-прежнему, чуть нараспев. — Ой, да дело прошлое, што уж теперь… Да и была она по-своему несчастная от голоду-то сваво ненасытного… Вот, а ты говоришь — какии твои годы…
— А мужика того, случаем, не Анри звали? — негромко спросил Грей.
Хильда разом вскинулась, глаза её настороженно сверкнули:
— А ты откель о Лендере знаешь?
— А он мне «крёстным» приходится…
— И что же тебе ещё этот старый болтун понарассказывал? — всерьёз встревожилась старушка.
— Да он вообще ничего о тех временах не рассказывал, — поспешил её успокоить Максим, — так, обмолвился случайно, а я сейчас сопоставил…
Хильда заметно расслабилась:
— Ой, да мне-то стыдиться нечего, просто показалось, што он к старости весь свой рыцарский шарм растерял да лишнего болтать начал… Как он там сейчас?
— Да… — Грей замялся, — уже никак, бабушка.
— Помер, штоль? — всплеснула руками Хильда. — Он же ж настолько моложе меня был!..
— Помер, бабушка, — кивнул Макс, — да не сам, Крег ему помог…
— Ах же ж он разбойник! — искренне расстроилась ведьма. — Эх, не в силе я уже, а так бы я ему бошочку-то оторвала…
— Да я уже оторвал.
— Ты? Врёшь, поди?! — она даже подалась к Грею, вглядываясь в его глаза. — Нет, не врёшь… Хоть и поверить трудно. Как сумел-то?
— Случай помог, да и выбора не было. Снёс ему голову, а он, последним приветом, стал моим вторым «крёстным».
— Во как… То-то в тебе намешано. И как же тебе с этим живётся?
— Нормально живётся. Видать, я и сам изначально чёрно-белым был, вот оно и не помешало.
— А я в те ишшо там, на полянке што-то знакомое уловила-почуяла, а то б, как же, сидел бы ты тут — меды гонял… Ладно, гости дорогие, заболталась я, а вы уж и поесть успели. Элька, а ну-ка подай гостям отвару ягодного, в погребушке он стоит, остужается…
Элли проворно вспорхнула из-за стола и метнулась во двор. Грей неосознанно проводил её взглядом, но старушка упредила готовое сорваться с губ предложение помощи:
— Сама справится! Ты мне лучше скажи, куда вы путь держите?
— Мы… Кхм, — Макс подыскал нужный ответ, — мы к крепости Старк идём, там какой-то артефакт каждое полнолуние нежить плодит, вот и хотим с этим разобраться…
— Артефакт, говоришь… — ведьма задумалась, — Ну, ежели — нежить по полнолуниям, то там такое токо Анехон может вытворять… Сама не видела, но кадысь-то в книгах встречала про него, дескать, лежит издревле в тех краях, в горе заточённое проклятие Древних — Анехоном зовётся. Только вряд ли ты с ним разберёшься — с такого рода магией сейчас никто не справится. Древние-то к нам из тёмных миров пришлые были. А потом, откель пришли — туды и сгинули. Ничего от их науки здесь не осталось, ток следы их побывки, вот Анехон-то — алтарь ихний — как раз и есть такой следочек. А наши Тёмные к темноте Древних вааще никаким боком, всё своё сами выдумали. Хотя, ежели до Анехона доберутся, то делов натворить сумеют…
— Но, думаю, на месте виднее станет, как с ним справиться? Ведь лежал же сколько заточённым, может, ещё настолько же заточить удастся…
— Может быть, может быть… — задумчиво протянула Хильда, а потом хитро на него взглянула, — што-то Элька там застряла, кабы спасать не пришлось — пошел бы, штоль — глянул…
Грей с каменным выражением лица кивнул и выбрался из-за стола. Притворив за собой дверь, он вышел в полутёмные сенцы и, только успел развернуться, как тут же подвергся стремительной атаке. Поджидавшая в полумраке Элька, используя кринку с ягодным отваром как таран, зажала его в угол и торопливо зашептала, обдавая лицо жарким дыханием с оттенком земляники:
— Забери меня отсюда, не могу я больше — сил нету, скоро на луну выть начну! Или мы передерёмся с ней вусмерть — мы же с ней друг друга видеть уже не можем! Забери, заклинаю, я пригожусь, я сильная…
— Тих-хо, тихо, — попытался урезонить её Максим, которого, несмотря на холодящую живот кринку, отчего-то всего кинуло в жар, — услышит она тебя…
— Пусть услышит — я всё равно сбегу, не удержит, я смогу, я уже сильная, — перешла всё-таки на шипящий свист молодая ведьма, — я знахаркой не хочу — с тобой хочу! А то сгину я тут, заплесневею, ржой покроюсь…
