Топот ног и крики стихли как по мановению дирижерской палочки. И было от чего застыть в оцепенении: посреди улицы вдруг снова материализовалась фигура только что исчезнувшего ростовщика, но теперь это была только повторяющая его форму оболочка, а внутри неё яростно и совершенно бесшумно бушевали языки ярчайшего пламени, перемежаясь с густо-черными, закрученными в спирали, полосами дыма. Всё это длилось не более десятка секунд, и так же беззвучно завершилось, и вот теперь на мостовой перед оцепеневшими жандармами застыл в испуганной позе не резидент, а угольно черный истукан — всё, что осталось от объекта многомесячной оперативной разработки…

Тишина длилась недолго. Позади Максима торопливо прозвенели о мостовую шпоры графа, и за своим плечом он услышал его взволнованно-раздраженный голос:

— Барон, ну зачем же его надо было сжигать? Ведь теперь все надежды на продолжение разработки — псу под хвост!..

— Хм… Маленькое уточнение, господин Штейн, — Грей развернулся и, чуть подавшись корпусом в сторону графа, перешел почти на шепот, — сжег его не я. По большому счету, его сожгли вы, — Штейн невольно отшатнулся. Макс взял его за лацкан форменного сюртука и снова подступил ближе, — Да, граф, именно ваше несвоевременное появление в поле зрения привело к самоликвидации объекта вашей разработки! И у меня сейчас просто нет приличных слов, чтобы выразить вам всё, что я по этому поводу думаю!..

Максим отпустил лацкан и, глубоко вдохнув, медленно стравил воздух сквозь крепко сжатые зубы. Лишь чуть успокоившись, он, всё так же, не повышая голоса, продолжил:

— Господин граф, я что — попросил вашего вмешательства? Или подал вам знак, который можно было истолковать подобным образом? Я же не вмешивался в ваши оперативные мероприятия, так зачем же вам надо было влезать в мои?..

— Барон, но он же вдруг исчез!..

— Это для вас он исчез, а для меня он оставался видимым каждое мгновение, и я продолжал работать… Но когда он услышал ваши крики и увидел вылетающих из всех щелей жандармов, он, извините, не мог не догадаться, что всё это — по его душу, и что это — провал! А именно эта мысль и была ключевой для срабатывания самоликвидации…

«Гебист», до этого глядевший на Грея исподлобья, отвёл глаза. Похоже, до него стала доходить вся неприглядность ситуации.

— Ладно, — окончательно взяв себя в руки, уже нормальным тоном продолжил Грей, — имеем то, что имеем. Попробуем и из этого извлечь максимально возможную пользу. — Он кивнул в сторону черного истукана. — Надо не мешкая погрузить то, что осталось, на какой-нибудь транспорт и доставить на ближайшую вашу точку. Если хотите более-менее успешного продолжения операции — поторопитесь. До ближайшего времени выхода на связь мне необходимо проделать еще чертову уйму работы. У вас есть возможность найти поблизости какую-нибудь повозку, или нам придётся втискивать «это» в карету?

— Сейчас организуем, — Граф наконец-то вышел из ступора и включился в деловой ритм, — Эй, десятник, живо ко мне!..

До ближайшей конспиративной точки антрацитово-черное изваяние доставили на реквизированной у кого-то из горожан повозке, тщательно прикрыв от посторонних глаз найденной в ней же рогожей. Суеверные, как и все здешние обитатели, жандармы заставили себя погрузить её, лишь тупо подчинившись воле своего грозного начальника, но и подчинившись, они всё так же продолжали трястись от исконно-животного страха. «Рыцари без страха и упрёка» смогли утереть испарину со лбов лишь после того, как под неусыпным руководством Грея установили «статую» посреди большой казенной комнаты и опрометью выскочили на свежий воздух двора.

Граф Штейн, хотя и был вполне для своего времени просвещенным человеком, держался с достоинством лишь нешуточным усилием воли. Ну и кроме того — благодаря своей врождённой любознательности. Всё время, пока Макс исследовал и «протоколировал» на казенном листке алгоритм наложенных на бывшего резидента заклинаний, он беззвучно и неподвижно сидел в кресле и жадно впитывал происходящее. Хотя, если разобраться, он видел лишь, как Макс тщательно и во всех ракурсах рассматривает играющую бликами черную фигуру и время от времени что-то записывает.

Закончив с этой частью работы, Грей на отдельном листе набросал несколько строк и, наконец, обратился к Штейну с вопросом:

— Граф, найдется у вас поблизости толковый и надёжный человек? Надо передать эту записку Его Высочеству принцу и кое-что со всей осторожностью доставить сюда из дворца.

— Да, сейчас позову.

Штейн кликнул всё того же расторопного десятника и, тщательно проинструктированный, он был немедленно отправлен с запиской к принцу. А Грей, устроившись за столом и снова погрузившись в молчание, начал разбор своих записей. Доставая из пачки на столе листы бумаги, он зарисовывал на них какие-то схемы, соединял линиями узловые точки, зачеркивал полученную сетку и …сминал очередной лист. И так до тех пор, пока не остался полностью удовлетворён результатами своих изысканий. Ещё раз пробежав взглядом последнюю схему и кивнув самому себе, он отложил её на край стола, а смятые листы с неудачными вариантами, собрав горкой, одним движением руки, минуя при этом фазу горения, обратил в пепел. И сделав вид, будто не слышал судорожного выдоха графа, как ни в чём не бывало, достал ещё один чистый лист и начал замысловатой кабалистической вязью выписывать на нём длиннейшее заклинание. Он уже дважды успел перепроверить получившуюся в результате магическую цепочку, когда вернулся посыльный и положил на стол доставленный из дворца пакет. Жестом отослав подчинённого, граф как будто ненароком поближе придвинул к столу своё кресло. Грея откровенно позабавила эта уловка, но он вполне понимал, насколько сильно сейчас снедаем любопытством этот видавший виды человек, а потому великодушно не стал его дразнить. Внутри пакета оказался завёрнутый в замшу хрустальный шар и записка от Тони: «Макс, я сгораю от любопытства! Когда бы там ни закончилось, сразу же приходи ко мне!»

«Хм, ещё один сгорающий…» — подумал Максим, отправляя записку вслед за неудачными вариантами схем.

— Господин граф, мне будут нужны компас и карта. Карта самая точная из возможных, и при этом охватывающая как можно больше соседних с Таланией земель. Думаю, это нетрудно?

— О, да, у кого же еще, как не у нас? В нашем архиве можно отыскать дубликаты всех возможных образцов топографии. А с компасом ещё проще. Сейчас я распоряжусь…

Когда граф Штейн вернулся в комнату, то, едва переступив порог, замер как вкопанный, хотя надо отдать ему должное — сумел-таки удержаться от возгласа удивления: за столом на месте Грея сидел и дружелюбно ему улыбался живой и невредимый ростовщик-резидент. Разряжая возникшее напряжение, «резидент» знакомым голосом барона Грея спокойно произнёс:

— Без паники, граф, это всего лишь иллюзия!

Штейн быстро взял себя в руки, закрыл за собой дверь и качнул головой:

— Вы меня, барон, заикой сделаете вашими колдовскими штучками…

— Простите, граф, мне действительно нужно было увидеть вашу реакцию. Чтобы удостовериться, насколько хорошо удался фантом. Может статься, что уже сегодня вечером под прикрытием этой личины мне придётся выйти на связь с шефами нашего ростовщика, и важно, чтобы обман был раскрыт как можно позже.

— Вы думаете, им удастся вас раскусить?

— Почти уверен. К сожалению, мы уже не в силах порыться в памяти резидента, и потому при действиях наугад мною рано или поздно будет допущена ошибка. А мне во время сеанса необходимо успеть произвести определённый набор действий, чтобы потом мы перед королём не выглядели окончательными профанами…

— Барон… — Штейн отвёл глаза.

— Да не тушуйтесь вы так, граф, от ошибок не застрахован никто. Ни вы, ни я. Сегодняшний прокол будем рассматривать как одну из непрогнозируемых случайностей, как этакого вдруг неизвестно откуда выскочившего сумасшедшего бесёнка, поведение которого невозможно подчинить никакой логике. Оставим это. Давайте о деле. Этот ваш десятник, как я понял, у вас на хорошем счету?