Они прошли мимо несколько ошарашенной соседки, застывшей на ступеньках, вышли из подъезда и под изумлёнными взглядами прохожих уселись в автомобиль. Елубай сразу же резко стартовал, и они помчались к дому Евгения Викторовича.

— Слышь, Бабай, ты зачем Катьке столько лапши на уши навешал? — поинтересовался Жора. — Она же сейчас прямо в ментовку побежит.

— Плевать. Шайтан всё уладит, — заверил Елубай. — Да и миру нашему осталось жить всего пару дней. Ещё вопросы есть?

— Есть. Я так понял, у тебя две жены?

— Тебе-то какое до этого дело?

— Не, ну интересно. Они обе законные?

— Да. Обе.

— А как это? Разве так можно?

— Если работаешь на Шайтана, тебе можно и так, и сяк, и как захочешь.

— А ты им изменяешь?

— Нет! Это грех большой.

— А они тебе?

— Только друг с другом.

— А они что, извращенки?

— Уважаемый Георгий Борисович! Если вы не соизволите незамедлительно погрузиться в молчание… Я тебе сейчас так хавальник начищу, что ты месяц говорить не сможешь, понял?

— Слышь, Бабай, что за бред ты несёшь? Какой на фиг месяц, если миру через пару дней кранты?

Елубай ничего ему не ответил, и дальнейший путь проходил в неприязненном молчании.

— Выходи, — предложил Елубай, остановив машину. — Приехали. Вот его подъезд. Номер квартиры знаешь?

— Нет.

— Вот же идиот! Короче, третий этаж, самая правая квартира.

— Правая — это если откуда смотреть?

— Откуда хочешь, — отмахнулся азиат. — Иди уже куда-нибудь! Мне неприятно быть рядом с тобой.

— Причём здесь приятно или неприятно? Мы с тобой мир спасаем, а не просто ради удовольствия. Вот моя супруга с этим мерзавцем трахается, думаешь, мне оно приятно?

— Вали отсюда! Надоел уже так, что сил нет.

Жора вылез из машины и направился к подъезду, возле которого на лавочке с комфортом расположились четыре благообразных старушки.

— Если сейчас хоть что-то вякнете, я такое сделаю, что мало не покажется! — пригрозил им Жора, состроив зверское лицо (особых усилий для этого не требовалось).

— Что именно? — поинтересовалась одна из старушек. — Если то, что я подумала, то с удовольствием что-нибудь вякну!

— Вот же старая дура! Тебе о вечном думать давно пора, а у тебя один секс на уме!

— Не такая уж я и старая! Ещё очень даже кое-что могу.

Под мерзкое старушечье хихиканье Жора вошёл в подъезд и стал подниматься на третий этаж, шлёпая босыми ногами. Местными обитателями и их гостями лестница была изгажена до самой крайней степени. Идти по ней Жоре было неимоверно противно, но ради спасения мира он мужественно преодолевал отвращение, вступая в плевки и лужи непонятной жидкости, при этом старательно обходя места, где добрых людей тошнило или же у них возникала настоятельная потребность нагадить.

Жора надеялся добраться до квартиры Евгения Викторовича, больше никого не встретив, но судьбе было угодно, чтобы его надежды не сбылись. На площадке третьего этажа, как раз возле нужной двери, удобно расположилась парочка. На полу (состояние пола здесь было получше чем на лестнице, но всё равно бесконечно далеко от стерильности) лежала девушка. Руки её были раскинуты в стороны, глаза закрыты, а на ангельском личике застыло выражение неземного блаженства. Рядом, облокотившись на стену, стоял парень с отрешённым выражением лица и смотрел куда-то в иные миры. Его джинсы были приспущены до колен, а трусы напрочь отсутствовали. Ленивыми движениями парень сжимал и отпускал собственное достоинство, которое на эти действия абсолютно никак не реагировало. Объяснение столь странного поведения двух молодых людей лежало рядом с девушкой и представляло собой два использованных одноразовых шприца.

— Ты что это тут непристойности творишь? — возмутился Жора.

— На себя посмотри, — меланхолически откликнулся парень, ни на миг не прерывая своего увлекательного занятия.

На несколько секунд Жора задумался, не дать ли в морду наркоману, но решил, что у него есть гораздо более важные дела. Например, спасение мира. Хотя, стоит ли спасать такой мир? Жора задумался ещё на несколько секунд, и решил, что стоит. Ведь наш мир населён не только такими персонажами, как эта парочка.

Жора позвонил в дверь, и Евгений Викторович сразу же ему отворил, можно было подумать, что именно под дверью он и ждал звонка.

— Приветствую вас, Георгий Борисович! — поздоровался хозяин квартиры. — А почему вы так странно одеты?

— Так вышло, — Жора не умел болтать так складно, как Елубай, потому и ограничился столь кратким объяснением.

В этот момент Евгений Викторович узрел двух расположившихся возле его двери представителей молодого поколения великой страны.

— А ну, пошли вон отсюда, наркоманы хреновы! — грозно приказал будущий губитель мира. — Убью на фиг!

— Не мешай, козёл, — тусклым голосом откликнулся парень. — Не видишь, что ли, я занят очень важным делом.

— Это каким же?

— По капле выдавливаю из себя раба.

— Блин, Чехов нашёлся! — тут в поле зрения Евгения Викторовича оказался пол перед ногами юноши, и он возопил: — Да ты же уже целый невольничий рынок из себя выдавил, скотина! А ну, вали отсюда!

— Сам вали отсюда, — безразлично ответил парень, продолжая выдавливать из себя раба. — Я тебя не боюсь. Я никого не боюсь!

— И как мне быть с этими тварями? — горестно поинтересовался Евгений Викторович неизвестно у кого. — Миры потрясать — это сколько угодно, а вот с такой мразью ничего не могу поделать!

— Ну и пошёл ты…, - юноша указал достаточно точный адрес пункта назначения.

— Может, в квартиру войдём? — предложил Жора. — А то я тут немного замёрз.

— Да, конечно, проходите, пожалуйста! — радушно пригласил хозяин квартиры. — Нет, ну как вам понравилась эта чудесная парочка? А ведь раньше, при железном занавесе, никаких обдолбанных наркоманов и близко не было. Эта мерзость пришла к нам из Штатов. И продолжает приходить. Представляете, что произойдёт, если я не уничтожу этот изобильный источник скверны?

— Ты почему почти голый? — удивилась Ромуальдовна, увидев супруга.

— Как вы все меня достали этим вопросом! — возмутился тот. — Лучше скажи, почему ты одетая?

— Да вот как-то повода не представилось раздеться. А ты эту Вагиню уже того?

— Милая, ты уверена, что тебе это надо знать?

— Я и так вижу, что того! Иначе почему бы ты ходил по улицам в таком виде?

— А нечего ревновать. Я только ради спасения мира.

— И каким же образом то, что ты с ней перепихнулся, посодействовало спасению мира?

— Ну, чтобы ты не комплексовала, когда…

— Я так и знал, — расстроился Евгений Викторович. — Значит, это всё не по любви. Меня никто не любит! А уважаемая Ромуальдовна мне солгала.

— Идиот! — вызверилась Ромуальдовна на Жору. — Обязательно нужно было об этом орать при нём?

Жора понимал, что сотворил глупость, и потому промолчал. Тем временем из двери, на которую раньше никто не обращал внимания, вышла аккуратно одетая старушка с неимоверно строгим лицом.

— Женечка, ну как же ты можешь такое говорить? — ледяным голосом поинтересовалась она. — Я тебя люблю!

— Мама, я не эту любовь имел в виду, — голосом, в котором явственно слышалась обречённость, попытался возразить Евгений Викторович.

— Конечно, о матери и её любви можно забыть! Мать ничего для тебя не значит! А ведь я тебя растила одна, без мужа, ночей не спала, во всём себе отказывала ради тебя, и вот такая благодарность!

— В чём ты себе отказывала ради меня?

— Во всём!

— Мама, давай поговорим об этом позже. При них неудобно.

— А кто они такие?

— Клевреты Сатаны.

— И они для тебя важнее матери?

— Подождите, пожалуйста, пару минут, — попросил гостей Евгений Викторович. — Я улажу эту небольшую проблемку.

Он провёл ладонью перед глазами матери, и она застыла, уставившись в одну точку. Заботливый сын взвалил маму на плечо и отнёс в её комнату, откуда незамедлительно вернулся, не забыв прикрыть за собой дверь.