— Значит, не любите.

— Нет, я этого не сказал. Если вы знакомы с моей биографией, то должны знать, что мне было не до театров.

— Обязательно сходите на спектакль «Зримая песня». Обратите внимание, как публика реагирует, — Инна сделала несколько шагов молча и заговорила опять: — Чем вы интересуетесь? Что любите?

Олег сообразил: «Сходу решила заглянуть в душу. Не выйдет».

— Ловить рыбу на спиннинг с лодки, — ответил он, улыбаясь.

— Ещё что? — допытывалась она.

— Люблю ночью смотреть на звёзды.

— Звезды ночью — очень интересно. А о чём вы думаете при этом?

— О времени и космических скоростях, — ответил Олег. — Звезда Бетельгейзе в созвездии Орион летит вниз, соседняя звезда — ей навстречу, остальные в разные стороны: одна к созвездию Тельца, другая — к Возничему, третья — к Большому Псу. Через пятьдесят тысяч лет созвездие Орион исчезнет. Рисунок неба станет совсем другой.

— Вы, наверное, любите природу.

— Кто её не любит.

— Но вы — по-особому. Умеете мыслить при этом, — сказала Инна насмешливо, провожая взглядом вспорхнувшего из-под ног воробья. — О чём вы думаете, наблюдая за птицами? — спросила она.

— О том, что люди — ленивы и эгоисты.

— Странно.

— Когда вам придётся туго в жизни, вспомните синицу, — посоветовал Олег — она вскармливает за гнездовой период четырнадцать птенцов, не зная покоя с восхода солнца и до темна.

— Вы, кажется, машиностроитель?

— Студент, — поправил Олег.

— Не находите, что такие вещи, как звезда Бетельгейзе и синичье гнездо далеки от вашей специальности?

— Не нахожу, — ответил Олег. — Ракета, которая когда-нибудь полетит к Бетельгейзе, ни что иное, как точная машина. А синицы спасают от вредителей лес, необходимый химической промышленности. Я решил специализироваться как раз по химическому машиностроению.

— Вот как! — изумлённая собеседница окинула его взглядом с головы до ног. — Так вы, пожалуй, найдёте связь между мной и африканской мартышкой. Мартышек, кстати, терпеть не могу.

— Мы и мартышки произошли от оного предка, который жил в начале третичного периода. Вот вам и связь. Не простая, а родственная, — добавил Олег.

— А не прольёте ли вы свет на теорию… происхождения обезьяны от человека?

— С такой теорией не знаком, — ответил Олег несколько грубовато, уловив в её вопросе нотку издевательства и иронии. — На теорию происхождения человека от обезьяны могу… пролить свет, — прибавил он, выделив интонацией два последних слова.

— Пожалуйста.

— Антропологи пришли к выводу, что австралопитек — не переходное звено между обезьяной и человеком. Это просто-напросто древняя примитивная обезьяна. На его место претендует презинджантроп. Но некоторые учёные оспаривают и это. А дальше всё идёт нормально: питекантроп, синантроп, неандерталец и человек разумный, или как говорит Юрий Петрович — «Гомо сапиенс».

— Блестяще! — воскликнула Инна все с той же издевательской иронией. — Добровольский номер два, да и только! Это он вас понатаскал?

— Наоборот, я его понатаскал, — ответил Олег, переняв тон собеседницы.

— Теперь понимаю, почему вы стали друзьями.

— Наконец-то.

— Не сердитесь на меня, Олег Павлович. Язык мой — враг мой, — сказала Инна на сей раз просто и искренне. — Хорошо, что ваши интересы не ограничиваются узкой специальностью. Я только поэтому поддерживаю знакомство с Добровольским. Он может ответить на любой вопрос. Как собеседник очень интересен. Но это, по-моему, единственное его положительное качество.

— Единственное? — спросил Олег. — Я думал, вы хорошо его знаете, — разочарованно сказал он. — Вы у него учились?

— Нет.

— Он — великолепный педагог.

— У него подозрительно много знакомых женщин.

— С ним знаком чуть не каждый пятый в городе, — сказал Олег. — Умеет притягивать к себе людей. Значит, хороший человек.

— Бог с ним. Пусть будет по-вашему.

Они шли мимо кинотеатра. Инна предложила сходить в кино. После кино Олег проводил её домой.

— У меня есть два билета в театр, на воскресенье, сказала она, когда они были в подъезде её дома. — Хотели идти с мамой, но она что-то приболела.

— До воскресенья выздоровеет, — сказал Олег.

— У неё больное сердце, — сказала Инна. — Ей нельзя волноваться. В половине седьмого вечера, в воскресенье подходите к драмтеатру, — прибавила она, не дожидаясь его согласия. — Не опаздывайте, я не люблю ждать.

— Постараюсь, — ответил Олег.

Когда Инна поднималась по лестнице, он посмотрел ей вслед. Последнее впечатление словно кто вдавил в память. Роскошная шуба под котик, чулки, полные ноги, особенно выше колен. И превосходные сапожки. Все, кроме ног, было самого лучшего качества.

На другой день Добровольский встретил Олега ехидной улыбкой.

— Как дела? — спросил он.

— Ничего, — ответил Олег.

— Не съела она тебя? — опять спросил Юрий Петрович, смеясь, и, не дожидаясь ответа, добавил не то в шутку, не то всерьёз: — Поскольку я познакомил тебя с ней, я должен и предупредить об опасности: она полная оттого, что съела много мужчин. Любит иногда проглотить себе на ужин Серёжу или Ваню с любовным соусом, наигравшись с ним в прятки и предварительно подвялив его на лунном свете, под окнами своего дома. В одиночестве, разумеется. Боюсь, не постигла бы тебя эта участь.

— Подавится, — уверенно сказал Олег.

— До сих пор победы были за ней.

— В каком смысле?

— В любовном, — ответил Добровольский, — Из моих друзей двое к ней сватались. Один, бедняга, влюбился не на шутку. И потом долго маялся… — Юрий Петрович заметил улыбку на лице Олега: — Чему радуешься?

— Смешно, — ответил Олег.

— Смешней некуда, — согласился Юрий Петрович.

— Зачем нас познакомил?

Юрий Петрович ответил не сразу, поразмыслил.

— Она ещё с лета тебя заметила, — сказал он, наконец. — Говорит, сразу почувствовала, что именно с тобой будет связано что-то очень важное в её жизни. Об этом, якобы, ей подсказала, с силою удара грома, её гениальная интуиция. Она в тот же день, когда мы её видели у кинотеатра, просила и после напоминала, чтобы я представил вас друг другу при случае. Вчера случай и подвернулся… — Юрий Петрович помолчал, обдумывая то, что ещё хотел сказать, и добавил: — Я учёл и твои интересы. Думаю, тут найдёшь всё, что нужно для жизни и любви, если, конечно, появятся серьёзные намерения.

— Не появятся. Ты ведь знаешь…

— А, Марина! — вспомнил Юрий Петрович. Улыбнулся: — Марина, конечно, вне конкуренции. Но Марина — это журавль в небе. Сплошная морока. И охота тебе снова забивать голову?

Олег промолчал.

— Дело, конечно, хозяйское, — сказал Юрий Петрович. — Но я бы на твоём месте подумал.

Осинцев закончил первый курс. На летние каникулы приехал в Новопашино. Бездельничать он не мог и работал все каникулы рамщиком на лесозаводе.

Однажды, в конце августа, за несколько дней до начала учебного года, когда Олег и Михаил были на работе, Валентина находилась дома, так как должна была идти в ночное дежурство, и шила дочери новое платье. Танюшка случайно посмотрела в окно и увидела двух женщин: одну — соседку, другую — незнакомую. Соседка показывала незнакомке на дом, в котором жили Осинцевы. Танюшка сказала матери. Валентина посмотрела в окно, но ничего не поняла. Незнакомая женщина, полная и красивая, в дорогом летнем пальто и небольшим чемоданом в руке посмотрела на окна их дома, и, кивнув головой и сказав что-то соседке, пошла по направлению их калитки. «К нам, — подумала Валентина, поправляя очки. — Непонятно кто и зачем».

— Таня прибери на столе, — сказала она, обращаясь к дочери. — Неряха, все разбросала!

Послышался лёгкий стук в дверь.

— Да, да! Войдите! — сказала Валентина, убирая незаконченную работу и лоскутки возле швейной машины.

Дверь осторожно открылась, и женщина вошла. Овальное красивое лицо её было бледно и, казалось, через силу улыбнулось. Она поздоровалась мягким грудным голосом, остановившись у порога.