Тут вдруг Василий Иванович заметил возле соседней дачи «Жигули», стоявшие в черёмуховых кустах. Это приехали знакомые торговый инспектор с женой собирать ранетки. «Как не кстати!» — подумал Промтов. В душе поблагодарил Марину, что свернула в лес и он не нарвался на старых знакомых.

— Что ж, по лесу, так по лесу, — сказал Василий Иванович. Поравнявшись с нею, улыбнулся.

— Чему смеётесь? — спросила Марина.

— Просто так, — ответил Василий Иванович.

— Весёлый вы.

— Я люблю жить.

— Счастливая ваша жена. Ей, наверное, легко с вами.

— А как вы живёте с мужем?

— Как сказать, — уклончиво ответила Марина. — Мы ни в чём не нуждаемся. Он пока не колотит меня. А иногда говорит, что любит.

— А счастья нет, — добавил Василий Иванович в тон её словам.

Марина ничего не ответила и отломила на ходу берёзовую веточку.

— А скажите, Василий Иванович, вообще-то есть в жизни счастье?

— Конечно есть.

— Вы можете популярно объяснить что это такое?

— Разумеется.

— Тогда объясните, пожалуйста.

— Значит, популярно, — сказал Василий Иванович.

— Да, — сказала Марина. — Чтобы любому и каждому было понятно. А то говорят и пишут об этом кто во что горазд. Один мой знакомый, преподаватель математики в политехническом институте, составил даже таблицу и к слову счастье пристёгивает любое наслаждение, в чём бы его не испытал, даже в работе. Мне это непонятно. Я хочу ясно представлять, что же всё-таки это такое — счастье?

— Хорошо, — сказал Василий Иванович. — Я расскажу один случай из своей жизни. И, надеюсь, станет понятно.

— Расскажите, — попросила Марина и как-то сразу повеселела.

— Что ж, слушайте внимательно, — промолвил Василий Иванович и замедлил шаг. Вдруг он спохватился, что рассказ будет похож на исповедь, что никому ещё об этом не говорил и подумал, удобно ли рассказывать о таких вещах женщине, с которой Лишь недавно познакомился. Но вспомнил про инспектора с женой, — они обычно приезжали на целый день, — и подумал, что терять нечего. Занять её как-то надо было. Взвесив все, он, наконец, решил начать свой рассказ.

— Было тогда мне двадцать семь лет. Я был холост и даже в таком возрасте не имел невесты. Все как-то не везло в любви.

— Ну уж, Василий Иванович!

— А вот представьте себе. Не везло. Влюблялся я много раз, раз семь Или восемь до помрачения ума, не считая мелких увлечений, и все это были мои неудачи. Влюблялся я, как правило, с первого взгляда и ухаживал за девушками добросовестно, имея самые серьёзные намерения. И в этом была моя главная ошибка. Если девушка в первые же дни почувствовала, что парень влюбился в неё по уши и хочет на ней жениться, он пропал. Добро было бы, если бы я обладал нужным терпением. А то ведь я был ревнив как черт, и этим портил себе все дело. Словом, в двадцать семь лет я не имел никакой перспективы. И вот однажды (тогда я летал на АН-2), меня послали на неделю в Зиминский район обрабатывать с воздуха колхозные поля. Дело было в середине лета. Помню, была невыносимо-адская жара. Я кончил работу и собирался идти в гостиницу отдыхать. Следом за мной сел маленький пассажирский самолёт. Я от нечего делать стоял и глазел на прилетевших пассажиров. Среди них была девушка. Как только она сошла с трапа, её окружила тьма народу. Мамки, няньки, тётушки, подружки так и облепили её. Я был заинтересован и пошёл посмотреть, что это за особа прилетела. Все кричали: «Верочка, Верочка! Здравствуй! Умираем без тебя с тоски!» и прочее в таком духе. Длинный и худой её отец взял чемодан, подружки подхватили её под руки и потащили.

Как сейчас помню: она была одета в простенькое полосатое платье. Несмотря на то, что её поддерживали с обеих сторон, шла она неуклюжею походкою, очевидно, её укачало в самолёте…

— Извините, Василий Иванович, перебью: не была ли она совершенством по десятибалльной системе и не имела ли плюс к тому каких-нибудь особых внешних достоинств?

— Что-то я не пойму, — удивился Василий Иванович. — Какая десятибалльная система? При чём тут это?

— Ну ладно, — сказала Марина, улыбаясь. — Я просто так. Рассказывайте дальше.

— Ах вот вы о чём! — смекнул Василий Иванович. — С первого взгляда она мне показалась средненькой, даже неказистой. Да это и не суть важно. Слушайте дальше. Всё началось на другой день. А началось с того, что на другой день была ещё более нестерпимая жара, и я не летал над полями — кончились химикаты. Мне надоело валяться в постели, и я вышел на улицу. Солнце пекло как сквозь лупу. Надо было искать спасения, и я подозвал проходившего мимо пацана и спросил, далеко ли отсюда река. Он сказал, что идёт туда же, и мы пошли. Мы уже добрались до реки, и пацан, чтоб ему неладно было, — я до сих пор не могу ему простить, — говорит, что дальше есть лучше место. Мы и пошли. Место там, действительно, было хорошее: ямка у самого берега и течение ровное. И людей там отдыхало больше. Мы искупались, позагорали, и я снова пошёл купаться, как вдруг увидел на том месте, где нырял прежде, девушку, стоявшую ко мне спиной. Я обошёл её сбоку. Это была она, вчерашняя пассажирка, только теперь без свиты. Она была в купальнике и тёмных очках, но я её сразу узнал. Приглашаю её поплавать, она отрицательно качает головой. Тогда я поплыл один, доплыл почти до середины реки и стал баловаться на брёвнах (по реке сплавляли лес). Она села у самой воды, бросает камешки в воду и кричит мне: «Не рискуйте, молодой человек! Это опасно!» А я ещё нарочно, чтобы показать перед нею свою смелость, поднял бревно на попа. Потом я подплыл к ней, подсел рядышком и поздравил со счастливым вчерашним приземлением. Так мы и разговорились. Я узнал, что она закончила филологический факультет Иркутского университета и получила направление на работу в тот город, где жил её старший брат. Она сказала, что ей повезло, что она была в том городе, и он ей нравится. С той минуты я влюбился в неё как мальчишка. И сам не знаю, как это произошло. До сих пор не могу понять, что на меня тогда накатилось.

Я уже сразу почувствовал, что это была самая сильная моя любовь. Я назначил ей свидание на вечер. Тут её отозвали подружки. Она ушла с ними на то место на лужайке, где они все вместе были. Я уже больше не упускал её из вида и, выбрав момент, когда она осталась одна, снова подошёл к ней и напомнил о свидании. И полдня ждал… как я её ждал! Мы ходили в кино. Я обезумел. Смотрел на экран, но ничего не видел. Я взял её руку и поцеловал, а осмелившись это сделать раз, целовал её и ладонь, и пальцы без конца, пока не кончился фильм. С тех пор у меня привычка целовать дамам руки…

Марина засмеялась.

— У вас это очень хорошо получается, — сказала она. — Вы ко всем дамам так учтивы?

— Э, нет, не ко всем.

— Ну, дальше, что было, дальше? — спрашивала Марина с нетерпением.

— А дальше было вот что. Я проводил её домой и договорился встретиться на другой вечер. Когда я с нею расстался, я почувствовал в сердце какой-то огонёк, который по мере того, как я уходил от её дома все дальше и дальше, превратился в сильную, жгучую боль. Я схватился рукой за сердце и так шёл до самой гостиницы. Я почувствовал, что мне хана, что не могу без неё жить. Я не спал всю ночь. Всё та же жгучая боль в сердце не давала уснуть. На другой день я пришёл в железнодорожный ресторан (дело было к вечеру) и сел за столик с одним молодым парнем, шофёром, который привёз в город какого-то директора лесного комбината. Он должен был остаться до утра и теперь скучал, не зная, как занять время. Я предложил ему покатать девушек. Он охотно согласился. В назначенный час я приехал на место свидания на газике. Есть в Зиме такое удобное место для свиданий — магазин «Ткани». А сердце у меня все ныло и ныло, не переставая, целые сутки. И тут, я заметил странное превращение в душе. Когда она пришла, на сердце сразу отлегло. Её присутствие было естественным, совершенно необходимым для меня. С нею всё было просто, было так, как будто так и надо. Я предложил ей найти ещё одну девушку и покататься. Верочка обрадовалась затее и через несколько минут привела даже двух девушек и парня. Мы поехали за город. Солнце уже давно закатилось и взошла полная луна. Мы поехали на озера, где росли камыши и рогосы. Верочка заставила меня лезть в воду за шишками рогоса. Я снял ботинки и полез в озеро. Рискуя увязнуть, достал ей несколько шишек и ветку лабозника. Был очень тёплый вечер. Почему-то запомнились на всю жизнь детали. Например, луна и чудное её отражение в воде. Камыши словно дремали, наклонившись к воде, а при маленьком ветерке перешёптывались еле слышно. Неподалёку в траве безумолку стрекотал сверчок, и изредка, где-то на горе в лесу, — рядом был страшный дремучий лес, — кричала ночная птица…