— Я — Каяну, председатель союза малоземельных крестьян, — заговорил мужчина в малиновой рубашке. — Капитан, вы ведете речь об орошении заброшенных земель, но здесь-то дело совсем в другом. Господину Пату вода нужна для птицефермы…

— Куры нам необходимы так же, как пшеница.

— А в действительности он собирается разводить свиней, — не унимался Каяну. — Тысяча вонючих свиней посреди деревни! Этого, конечно, никто не разрешит, поэтому он и пытается обделать свои делишки втайне при поддержке бургомистра Маркеша, своего старого дружка.

Маркеш вскочил с сиденья автомашины:

— Какой свинарник? Все это болтовня! В них говорит зависть!

— Они вдвоем еще при Салазаре свои дела проворачивали! — вмешалась Жозефина.

Глядя на нее со стороны, Луиш с удивлением убеждался, что это красивая женщина с лицом мадонны, только слишком полная.

— Пату решил отомстить нам за то, что мы разделили часть его лугов. Раздел проводился в соответствии с законом, и половина лугов осталась у него. Но он в отместку задумал задушить нас вонью.

— Так он же первым задохнется, — возразил ей Салема. — Между прочим, если бургомистр вас не устраивает, вы можете на следующих выборах выдвинуть другого. А до тех пор вам следует с ним считаться… Кроме того, обращаю ваше внимание на то, что вы находитесь на частной земле. Владелец должен был часть своих земель отдать, как положено, но оставшаяся принадлежит ему по закону. Так проявите благоразумие, друзья, расходитесь по домам.

— Вы что же, на стороне деревенских богатеев?

— Мы помогаем каждому, кто имеет на это право. — Капитан-лейтенант вещал назидательным тоном, надеясь, что крестьянское благоразумие одержит верх. И голоса он ни разу не повысил, будучи твердо убежден, что ему удастся успокоить собравшихся.

— Пойдите убедитесь, кому вы помогаете! — опершись о джип, крикнула ему в лицо Жозефина. — Я покажу вам фундамент под свинарник, если меня туда пропустят, — указала она рукой на двор Пату. — Наберитесь мужества и следуйте за мной!

— Я не получал приказа производить обыск. Для этого нет никаких оснований… — Конец фразы потонул в гомоне толпы.

— Слышишь, па, — сказал Марью, — ваш клиент — спекулянт. Не надо было начинать бурение за спинами других. Воду ты должен дать как раз им! Ты не на той стороне… И офицер ведет себя неверно.

— Нашим рабочим нужна зарплата…

— А Шуберту барыш… Ты ведь всегда выступал за справедливость. Пожалуйста, не оставляй этого так, сделай что-нибудь для крестьян.

А как? Луиш пожал плечами. Он чувствовал себя усталым, беспомощным и, кроме того, ужасно голодным — они забыли завернуть куда-нибудь по пути…

Шуберт локтем толкнул его:

— Он не сумеет решить эту проблему. — Он говорил по-немецки жестко, отрывисто. — Он ведет с ними переговоры — это невероятно! Если мы не управимся до ночи, то кто знает, что может произойти. То, что мы не увезем, все переломает эта банда.

— Банда? — спросил Марью. — Они — сельские пролетарии, а то, что они делают, называется классовой борьбой.

— Оставь меня в покое! — цыкнул на него Шуберт. — Теперь создадут комиссию и займутся коллективной болтовней, вместо того чтобы отдать солдатам приказ очистить территорию.

— Так поступали только фашисты! — воскликнул Марью.

— Попридержи, пожалуйста, язык, — попросил его Луиш.

— Еще в обед было так спокойно, — вздохнул Шуберт. Платок у него на шее сбился в сторону, и говорил он уже не так резко. — Я был в Момбуэе и разыскал там двух новых клиентов, которые согласились заключить договора, если здесь все пойдет благополучно…

Тем временем капитан-лейтенант вылез из джипа и подошел к ним:

— Господин Бранку? Ваши рабочие предложили вашу кандидатуру в качестве представителя предприятия. Вы согласны? Каждая из сторон выставляет по два представителя.

И пока Шуберт смущенно молчал, досадуя, что его обошли, но не смея противоречить представителю власти, Луиш спросил:

— А как же эта комиссия будет функционировать? Что, если двое проголосуют «за», а двое «против»?

— Этого не случится: нас же там будет пятеро, — улыбнулся офицер одними глазами, а его угловатое лицо стало еще более бледным. — Если позволите, председательствовать буду я.

Гостиная в доме Пату была обставлена дорогой, но разностильной мебелью — изящными креслами цвета лаванды, шкафчиками, изготовленными в начале нынешнего и конце прошлого столетия, зеркалами в кованой оправе. Под распятием стоял телевизор, на фоне полосатых обоев висели писанные маслом картины, изображавшие охотничьи сцены, пистолеты и оленьи рога. Это было жилье человека, который, начав о мелкой торговли вразнос, со временем превратился в землевладельца, а украшать жилище различными вещицами, выполненными в романтическом стиле, стало для него излюбленным занятием.

За столом восседал капитан-лейтенант Салема, изображая третейского судью. Под его испытующим взглядом расположились друг против друга Луиш и Маркеш с одной стороны, Каяну и Жозефина — с другой. За спиной у них суетился хозяин дома — ставил на стол тарелки с аппетитными закусками, фруктами, орехами. Наполнил вином фужеры и выставил серебряный кувшины, в котором бренчали кусочки льда. Однако никто не притронулся ни к вину, ни к закускам, несмотря на назойливое потчевание Пату.

Каяну достал из кармана шариковую ручку, чтобы вести протокол. Малиновый цвет его пропотевшей рубашки приятно гармонировал с бледно-лиловой обивкой кресла, хотя по качеству материал даже сравнивать не приходилось.

Капитан-лейтенант разрешил вести протокол и заявил:

— Сначала рассмотрим обвинение, высказанное в адрес господина Пату, будто он собирается разводить свиней.

— Это не соответствует действительности, — отрезал Маркеш. — Нарушения общинного порядка я бы не потерпел.

— Вы?! — округлила от удивления глаза Жозефина. — Так вы же всегда шли у него на поводу. И потом, для чего же, по-вашему, там, сзади, заложили фундамент?

Пату подошел к свободному краю стола и, подобострастно согнувшись, словно тяжелый подбородок оттягивал ему голову, произнес:

— Если разрешите, я все объясню…

— Вам не надо ничего объяснять, — заметил Каяну.

— Боже мой, — пробормотал Маркеш, — позвольте же человеку сказать, что он хочет.

— Ему незачем говорить.

— А вам есть зачем? Притом вы нездешний, а из Оливедаша, где всегда потакали красным в нарушении правопорядка.

— Я — член комиссии, и этого для вас вполне достаточно.

Луиш наконец понял, почему сразу обратил внимание на этого человека: он его видел в Оливедаше. «Мой главный противник», — беззлобно подумал он. Мужчина в малиновом был неглуп, чтобы принять его аргументы, и тем не менее толкал «Каптагуа» к банкротству, а Луиш по непонятной ему самому причине не чувствовал ненависти к нему. Просто у него появилось неприятное ощущение в желудке. Он протянул было руку к тарелке о лакомствами, но тут же отдернул ее под пристальным взглядом Каяну, словно пойманный на месте преступления.

— Место жительства тут не играет никакой роли, — объявил председательствующий. — Господин Бранку прибыл из Лиссабона, разрешение на производство буровых работ получено в Эворе, я тоже нездешний… Выслушаем господина Пату как свидетеля. Для какой цели вы строите новые сараи?

— Это будет курятник, господин капитан.

— Такой большой? — бросил Каяну иронически. — Он скорее похож на коровник.

— Вы что же, разводите гигантских кур? — съязвила Жозефина.

На лице Пату не отразилось никаких чувств.

— Я хочу вести хозяйство более интенсивно, поэтому мне потребуется больше помещений.

— Так вы не собираетесь разводить свиней?

— Могу поклясться, что нет, господин капитан.

— Пусть Каяну запишет это в протокол, — попросила Жозефина, строго посмотрев на Пату.

До чего деловая женщина! В свое время наверняка слыла в деревне красавицей. Луиш знал этот тип женщин — сплошное разочарование для мужей, придававших особое значение женской фигуре… Постоянно вращаясь в кругу своих клиентов, он выявил некую закономерность — объем талии, как ни странно, часто зависел от социального положения: у бедняков женщины были полными, мужчины же поджарыми, у богатых — наоборот. Но этот ход его рассуждений прервался: надо было внимательно следить за ходом переговоров.