В подготовительных текстах к «Истории Петра» Пушкин обращается к различным царским указам. В одном из них, относящемся к 1704 году внимание поэта привлекает то место где идет речь «о постройке бань в Новгороде и Пскове и о отдаче оных в оброк» (Петр, замечает Пушкин, почитал бани лекарством, учредив все врачебные распоряжения для войска, он ничего такого не сделал для народа, говоря «с них довольно и бани»).

Пушкина восхищали старинные поверья. Поэт видел в них отражение народных дум и чаяний, стародавних традиций. Умилял его весьма заметный персонаж русского фольклора — банник — нагой старик, облепленный листьями от веника. Говорили, что банник может запарить человека до смерти. Залезая на банный полок, приговаривали: «Хрященный на полок, нехрященный с полка». А выходя из бани, оставляли на полке ведро воды и веник для банника. Да приговаривали: «Тебе баня на стоянье, а нам на здоровье». Когда в первый раз шли в новую баню, то брали с собой хлеб и соль. Хлебосольством стремились задобрить банника, чтобы он не стращал моющихся, помог сделать чистый пар, избавить от угара.

Все это, разумеется, суеверия, но и они еще раз подтверждают, каким уважением пользовалась русская баня в народе.

«Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото!» — говорил Пушкин. Давайте вспомним несколько «банных» поговорок. Пар костей не ломит, вон души не гонит. * Такая парка, что небу жарко. * Который день паришься, тот день не старишься. * Баня не заговенье, на нее нет запрета. * Баню ходить, не вино пить, а тело мыть: помыть попарить, молодцом поставить. * Парься — не ожгись, поддавай — не опались, с полка не свались.

Пристрастился Пушкин к русской бане еще в детские годы. «Каждую субботу баня», — вспоминает о распорядке Царскосельского лицея близкий друг поэта декабрист Иван Пущин.

«Вышед из лицее, — отмечает Пушкин в своих автобиографических заметках, — я почти тотчас уехал в псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике…» Кстати сказать, врач семьи Пушкиных И. Т. Спасский, впоследствии профессор, опубликовал в журнале «Друг здоровья» за 1835 год «Краткий очерк врачебного отношения к русской бане».

Младший брат поэта — Лев так описывает жизнь Пушкина в Михайловском: «Вообще, образ его жизни походил на деревенскую жизнь Онегина. Зимою он, проснувшись, также садился в ванну со льдом, а летом отправлялся к бегущей под горой речке». Приучить себя и к холоду и к жаре, — Пушкин следовал своему кумиру Суворову. Встав поутру, погружался в холодную ванну. Потом садился на коня и скакал несколько верст.

В Тригорском в доме Осиповых-Вульф, где часто бывал Пушкин, до наших дней сохранилась старая банька. Ее восстановили. Здесь поэт не только наслаждался жарким паром, но и, как утверждают пушкинисты, вдохновлялся, написал «Вакхическую песнь».

Пушкин, по воспоминаниям современников, был крепок, мускулист, гибок, подвижен, жизнерадостен. Считался чуть ли не первым учеником у знаменитого тогда учителя фехтования Валвиля. Жизнерадостность солнечного поэта была необыкновенна. «Когда Пушкин хохотал, — вспоминает А С. Хомяков, — звук его голоса производил столь же чарующее впечатление, как и его стихи».

Но разумеется, как все смертные, великий поэт, несмотря на крепкую закалку, порой и занедуживал. Но редко прибегал к услугам врачей. Лечился простыми народными средствами: липовым цветом, натираниями, медовой настойкой, ключевой водой — и никогда не забывал о русской бане.

«Летние купания, — пишет многолетний друг Пушкина профессор русской словесности Петербургского университета Петр Александрович Плетнев (это ему поэт посвятил своего “Онегина”), — были в числе самых любимых его привычек, от чего не отставал он до глубокой осени, освежая тем свои силы». Читаем в воспоминаниях С. М. Сухотина: «Мы с братом ходили каждый день купаться в большую купальню, устроенную на Неве против Летнего сада. Один раз, барахтаясь в воде и кое-как тогда плавая, я не заметил, как ко мне подплыл какой-то кудрявый человек и звонким приветливым голосом сказал: “Позвольте мне вам показать, как надо плавать, Вы не так размахиваете руками…” Это был Пушкин». Пушкинисты утверждают, что поэт был знаком с популярной в ту пору книгой Тевенота с довольно длинным названием «Искусство плавать с рассуждением, в котором открывается знание древних в искусстве плавания, важность телесного сего упражнения и польза бань как в здоровом, так и болезненном состоянии».

Л. Н. Толстой, как вспоминает один из биографов, не терпел ни в себе, ни в других изнеженности, слабосилия, неловкости. «Как он ходит, этот великий старик! — восхищался Иван Бунин. — Страшно легко и быстро».

В 65 лет Толстой научился кататься на велосипеде, в 75 — бегал на коньках, в 80 — на своей лошадке Делир делал по 20 километров в день. У себя в доме в Москве Толстой оборудовал специальную гимнастическую комнату. После упражнений обливание водой, купание, баня, которую писатель особенно ценил. Домашний врач семьи Толстого Душан Петрович Маковицкий вспоминает, что писатель до скрупулезности любил опрятность, чистоту. Предпочитал принимаемым внутрь лекарствам внешние отводящие лечебные средства, смоляные пластыри, горчичники, припарки, компрессы и особенно растирания, массаж, омовение, баню, гимнастику, прогулки на воздухе, тщательное проветривание комнаты.

После бани Лев Николаевич любил поплавать. В Ясной Поляне были устроены две купальни. Летом 1887 года в Ясную Поляну приехал Цезарь Ломброзо — всемирно известный психиатр, основатель учения о преступных типах. Толстой горячо спорил с ним, доказывая, что преступниками не рождаются, а становятся в силу социальных условий. Впоследствии Лев Николаевич так рассказывал об этой встрече: «Ах какой милый старикашка! Маленький, шустренький. Старается молодиться, даже кажется бородка подкрашена, а сам слабенький. Позвал я его купаться… Спрашиваю: “Любите плавать?” Он так бодро говорит: “Конечно, с удовольствием готов”. Ну, я поплыл, он за мной. Вдруг слышу, он отстал и что-то булькает. Оглянулся, а мой старикашка обессилел совсем и уже пузыри пускает. Ну, я его вытащил… Очень симпатичный старичок. И как это к нему не идут его жестокие рассуждения…»

Но, как выясняется, «старикашка» был на восемь лет моложе Толстого.

Вот строки из дневника Толстого: «Ехал верхом. Гимнастика. Баня». «Был на гимнастике. После нее и бани посвежел». «Ванна оживила».

И. Я. Гинцбург — автор многих скульптурных изображений Толстого — подолгу жил в Ясной Поляне. Однажды Лев Николаевич пригласил его поплавать. «В купальне, — вспоминает Гинцбург, — мы застали Репина. Быстро раздевшись, Толстой прыгнул в воду. “Как он плавает, точно двадцатилетний юноша!” — восхищался Репин, уже вышедший из воды и принявшийся обтираться полотенцем. “Что вы делаете!” — воскликнул Толстой, появившийся в купальне с другой стороны. — Вы портите все купанье. Надо обсушиваться на солнце, на воздухе. А вы тряпкой обтираете все то, что дала прелестная вода».

«— Эй, ты, фигура! — крикнул толстый, белотелый господин, завидев в тумане высокого и тощего человека с жиденькой бородкой и с большим медным крестом на груди. — Поддай пару!

— Я, ваше благородие, не банщик, а цирюльник-с. Не мое дело пару поддавать. Не прикажете ли кровососные баночки поставить?»

Так начинается рассказ А. П. Чехова «В бане», впервые напечатанный в 1885 году в журнале «Осколки».

Впоследствии писатель включил этот рассказ в собрание сочинений. В этой юмореске есть персонаж — Никодим Егорыч Потычкин. Вот Потычкин взбирается в парной на верхнюю полку: «Никодим Егорыч был гол, как и всякий голый человек, но на его лысой голове была фуражка».

Любопытная деталь. Нынешние любители парной как известно, надевают лыжную шапочку или старую фетровую шляпу. И этому есть, так сказать, научное обоснование: избежать прилива крови к голове.

На двери квартиры где жил великий писатель, висела табличка «Доктор А. П. Чехов». «Медицина — моя законная жена, — полушутливо-полусерьезно говорил Антон Павлович, — а литература — любовница».