Слово «партия» происходит от латинского «partio» («делю», «разделяю»). Еще в народных собраниях Древней Греции и Рима наблюдалось деление на простонародье – «демос», «плебс» и родовую знать – «олигархию», «аристократию». Первые добивались того, чтобы расширить свое участие в государственных делах. Вторые, напротив, стремились ограничить это участие и сохранить свои привилегии.

В современном обществе партии могут быть буржуазными и пролетарскими, помещичьими и крестьянскими, мелкобуржуазными. Бывают партии, отражающие интересы отдельных социальных групп, например, монополистического капитала, рабочей аристократии (верхушки рабочего класса), богатых крестьян-кулаков и обуржуазившихся помещиков. Случается, что партии образуются не одним, а двумя классами. Такой, например, была буржуазно-помещичья партия конституционных демократов (кадетов) в дореволюционной России.

Нередко интересы одного и того же класса (или социального слоя) пытаются представлять две, а иногда и более партий, по-разному толкующие его цели и способы их достижения. Естественно, между ними идет борьба, иногда очень острая, за преобладающее влияние на этот класс или слой.

В странах, где национальный состав населения неодинаков и где разные национальности не пользуются равноправием, партии могут иметь национальную окраску и выдвигать национальные цели. Так, национальные партии Шотландии и Уэльса требуют автономии для этих исторических областей Великобритании. Но в основе их деятельности также лежат классовые интересы местной буржуазии. Раз трудящиеся чувствуют не столько классовый, сколько национальный, гнет, то они идут за своей буржуазией, поддерживают ее.

То же самое относится к так называемым религиозным партиям. Они существуют доныне там, где все еще велико влияние церкви или где церковники претендуют на большую власть. К такого рода партиям относятся христианские (с добавлением слов «народная», «демократическая» или «социальная») партии во многих странах Западной Европы и Южной Америки и мусульманские в странах Южной и Юго-Восточной Азии.

В государствах, где идет борьба между различными формами правления или где эти формы часто сменяют друг друга, в партии могут группироваться сторонники того или иного режима. Например, во Франции, Италии и Испании долгое время существовали республиканские и монархические партии. Две крупнейшие буржуазные партии США ведут свое начало с середины XIX века. Те, кто стремился освободить негров на юге страны, создали республиканскую партию. А рабовладельцы, боровшиеся за то, чтобы оградить права южных штатов, сохранить рабство, объединились в демократическую партию.

Там, где классы еще слабо дифференцированы, расчленены, где еще сильно влияние феодальных и даже патриархальных пережитков, там политическая борьба идет только между представителями одного и того же правящего класса и принимает обыкновенно личный характер. Правда, борющиеся за власть лица выставляют на своих знаменах различные принципиальные программы, а группы людей, идущих за ними, именуют себя консервативными, прогрессивными, либеральными и т. п. партиями. Но противники чаще всего называют их по именам вождей. Ярким примером этого может служить национально-республиканская ассоциация («Колорадо») парагвайского диктатора А. Стресснера.

Не всегда, впрочем, наименование по имени вождя говорит о «личной» партии. Так, социал-демократы второй половины XIX и первой половины XX веков охотно называли себя марксистами. А коммунисты с гордостью именуют себя марксистами-ленинцами. Это свидетельствует об их уважении к великим людям, сумевшим воплотить в себе дух класса, дух партии, создавшим мощную теорию рабочего движения.

С точно таким же основанием никарагуанские революционеры называют себя сандинистами – в честь выдающегося борца за независимость своей страны, «генерала свободных людей» А. Сандино, убитого американскими наемниками в 1934 году.

Партии условно делятся еще на правые и левые. Деление это появилось во время Великой французской революции конца XVIII века, когда депутаты Национального собрания раскололись на две части. Одну из них составляли те, кто был смертельно напуган размахом революции и стремился поскорее покончить с ней. Даже за счет уступок вчерашним противникам – феодалам и королю. Даже путем реакции, то есть возврата к старым порядкам. Они располагались справа от председателя собрания. Другую же часть составляли те, кто выступал за продолжение и развитие революции. Они сидели слева от председателя.

С тех пор и повелось, что в парламентах большинства стран мира реакционеры занимают скамьи на правой стороне, а революционеры – на левой. На местах же между ними, в центре, располагаются те, кого устраивает существующий общественный порядок и кто не желает его изменять.

Было время – буржуазия была молодой и прогрессивной. Она жаждала схваток с дворянством и духовенством, которые кричали ей: «Назад!» В политической борьбе, борьбе за власть буржуазные партии сражались на левом фланге. У зарождающегося пролетариата в те годы своя точка зрения еще отсутствовала. И все, что он в состоянии был делать, – это тянуться в хвосте буржуазных партий.

Но вот буржуазия становится правящим классом. Капитализм развивается вширь и вглубь. А вместе с ним растет и его могильщик – рабочий класс. Он становится лицом к лицу со своим угнетателем. И уже партия его занимает место на левом фланге политической борьбы классов. А буржуазия кричит ему: «Назад!»

О, ирония истории! Когда капитализм только появился на свет божий, его пеленали в одежды «свободы», «равенства» и «братства». Он и сейчас продолжает щеголять в них. Но они ему явно сны. Он не прочь их скинуть. И скидывает, когда надвигается угроза его политическому владычеству. Так произошло, например, в 1922 году в Италии, в 1933 году в Германии, в 1973 году в Чили.

Каков же политический спектр существующих ныне партий? Если бы на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций делегации государств – ее членов размещались бы не по алфавиту, а по политической окраске и партийному составу их правительств, то мы имели бы следующую картину.

На крайнем правом фланге находились бы представители военно-фашистских режимов Чили и Парагвая. Фашизм – кровавая, террористическая диктатура эксплуататорских классов, их реакция на успехи рабочего движения. Для него характерны крайние антикоммунизм и расизм. Он не приемлет гуманизм. Стремится строжайшим образом регламентировать (то есть ограничить узкими и жесткими рамками) жизнь всего общества и каждого его отдельного члена.

Фашистские партии существуют и в других странах. Находясь там в оппозиции, они выполняют роль неофициальной контрреволюционной силы, терроризируют левые партии и их приверженцев, пытаются создать атмосферу гражданской войны. Буржуазия рассматривает их как. «пожарную команду» на случай, если вдруг обострится социально-политический кризис.

Далее, ближе к центру, восседали бы делегации большинства развитых капиталистических государств – американские республиканцы, английские консерваторы, японские либерал-демократы, западногерманские демохристиане и т. д. и т. п. Все эти партии выражают интересы монополистического капитала, то есть финансовой буржуазии. Рядом следовало бы поместить представителей развивающихся стран, где господствуют буржуазные и буржуазно-помещичьи партии (демократический альянс в Бразилии, партия отечества в Турции, национально-демократическая партия в Египте).

В центре же, но ближе к левому крылу, расположились бы делегаты тех стран, в которых у власти стоят мелкобуржуазные и оппортунистические, реформистские партии. Последние отказываются от революционных методов борьбы, пытаются достигнуть своих целей путем соглашения с буржуазными партиями, призывают рабочих к сотрудничеству с капиталистами. И в этом качестве мало чем отличаются от первых, отражающих интересы средних, промежуточных между буржуазией и пролетариатом слоев. К такого рода партиям относятся французские, испанские и португальские социалисты, австрийские, финские и шведские социал-демократы, австралийские лейбористы.