Преследование противника на судах было затруднено. Отступая, белые заминировали фарватер. Очищать реку от мин требовалось без промедления. Героический подвиг по разминированию реки совершил экипаж парохода «Перебор». Капитаном на него вступил С. Петров, бывший капитан героического «Могучего», бежавший из белогвардейского плена. Перешли на «Перебор» несколько членов экипажа с тральщика «Смелый», в том числе председатель партийной ячейки лоцман Иван Ефимовский. Рискуя быть взорванными, речники очистили от мин реку. С. Петров и механик В. Барачевский были награждены орденами Красного Знамени, все смельчаки экипажа — часами с надписью «За мужество».

В октябре наши войска отбросили белых на пятьдесят километров от Двинского Березника за речку Шипилиху. Еще летом белые соорудили здесь мощные оборонительные укрепления.

К концу подходила навигация. Судам флотилии, чтобы не замерзнуть во льду, приходилось идти на зимовку. Их поддержки лишались береговые части. Славно воевала Северодвинская военная флотилия и во вторую навигацию. Сколь активна была ее помощь фронту, можно судить, например, по тому, что канонерка «К. Либкнехт» за навигацию вела пятьдесят раз огонь по врагу, выпустила почти девятьсот снарядов. Немало ущерба принесли противнику эти выстрелы.

В январе наше артиллерийское подразделение, преодолев заснеженное бездорожье, в сильный мороз зашло в тыл белых, установило орудия у Верхних Хавро-гор. В начале февраля укрепления врага на Шипилихе были накрыты метким неожиданным для них огнем. За четыре часа оказались уничтоженными огневые точки первой линии шипилихинских укреплений. Красноармейцы ворвались в окопы. Яростное сопротивление белых было сломлено. Враг отступал.

При наступлении Красная Армия освободила и укрепленные деревни Звоз и Ныкола. Противник попытался задержаться в Заборье, недалеко от Емецка, но остановить наступление был не в силах. 18 февраля на левом берегу был освобожден Емецк, на правом — Хав-рогоры. Безуспешной была попытка задержать наступление и в Матигорах, вблизи Холмогор. Конники Хаджи-Мурата броском ворвались в Матигоры и 19 февраля освободили Холмогоры.

21 февраля, сломив сопротивление белых на Железнодорожном фронте, 154-й полк вступил в Архангельск. Закончились 568 дней белогвардейского хозяйничания.

Интервенты еще в Мурманске, детализируя план оккупации, рассчитывали дойти по Северной Двине до Котласа за шесть-семь дней. Воспользовавшись предательством руководящих военных специалистов в Архангельском комитете обороны, интервенты беспрепятственно смогли войти в Архангельск и в первые августовские дни пройти по реке до Двинского Березника, половину расстояния до Котласа. А отсюда им не удалось продвинуться дальше ста километров, да и на этом протяжении их положение было непрочным и не раз им приходилось отступать.

И это несмотря на то, что к весне 1919 года противник имел 8300 солдат пехоты с 19 орудиями и 144 пулеметами, и им противостояли 4600 красных бойцов с 13 орудиями и 60 пулеметами. Большой перевес имел враг и в авиации. Летчик В. Молоков вспоминал полеты на Северной Двине на «тяжелых продырявленных самолетах», когда «над каждой каплей бензина тряслись… Летишь и не знаешь, вернешься ли…»

Оценивая победу в гражданской войне на Северной Двине, старая большевичка Р. С. Землячка, присланная Центральным Комитетом партии в Котлас для организации политической работы на фронте и в тылу, писала, что «мы победили не силою наших штыков — их было слишком мало». Победили сознательностью, преданностью революции! Вместе с Землячкой прибыло 24 коммуниста, которые проводили политическую работу.

Большую агитационно-массовую работу вели в прифронтовой полосе секретарь Архангельского горкома партии в 1918 году В. И. Суздальцева и член Архангельского губисполкома И. Я. Гагарин. Они объезжали подразделения Красной Армии, проводили партийные собрания, митинги крестьян и красноармейцев, помогали разоблачать вражескую агентуру, организовывали политическую учебу бойцов. Много времени на Двинском фронте был член Реввоенсовета армии Н. Н. Кузьмин, вдохновлявший на подвиги и пламенным словом большевика и личным примером. Агитаторы и разведчики проводили большую работу в тылу противника, несли туда ленинскую правду. Дальнобойными орудиями служили листовки, составленные политработниками Н. Пластининым, А. Ореховым, Я. Тимме…

Расскажу об одном агитаторе-разведчике из числа тех, чье имя не стоит в ряду известных героев гражданской войны. Биография Василия Большакова, его смелые дела на фронте и трагическая судьба заслуживают памяти.

С немецкого торгового судна, стоявшего у причалов Архангельского торгового порта, в начале войны с Германией в 1914 году была снята и интернирована команда. Одного из членов экипажа, значившегося австро-венгерским подданным Майклом Смитом, выслали на время войны в Пинежский уезд. (Он значится в списке высланных интернированных, имеющемся в Архангельском архиве).

Там его и застало начало гражданской войны на Севере. Майкл Смит ушел на Северную Двину и вступил в разведку, руководимую И. Гагариным, под именем Василия Большакова. Это было его настоящее имя. Превращение же в Смита произошло так. Безлошадный пу-чужский крестьянин Василий Большаков в поисках заработка эмигрировал в 1910 году из Архангельска за границу. Там ему удалось достать иностранный паспорт на чужое имя. Так он и оказался интернированным на своей родине «подданным неприятельской державы».

Под видом солдата, возвращающегося на родину из немецкого плена, Большаков с целью разведки не раз переходил линию фронта. Так он пришел и в Пучугу, в свою родную деревню, где стояли белогвардейцы и интервенты.

Пучужанин Я. Калинин был свидетелем беседы Большакова с американскими солдатами на устье речки Ко-димы. «У костра собралось подразделение американцев, было здесь и несколько крестьян из нашей деревни. Большаков разговаривал с американцами и переводил разговор крестьянам. Мне хорошо запомнилось из разговора, что американцы посланы в Россию обманом, будто бы России угрожают немцы, а в гражданской войне они участвовать не хотят и не будут. Вскоре, — вспоминает Калинин, — этот отряд американцев из Пу-чуги увели и других американских солдат на замену не прислали».

Едва ли Большаков ограничился в Пучуге только агитацией, разлагавшей войска интервентов. Вероятно, не случайно брат жены Большакова Петр Антуфьев был, а возможно, стал после встречи с Большаковым, советским разведчиком, державшим через лесной водораздел связь с Важским участком фронта. Активным разведчиком был и другой родственник Большакова Яков Антюшев, награжденный в 50-летие Октября орденом Красного Знамени.

По отзыву И. Гагарина, Большаков отлично владел английским языком, настойчиво и умело проводил работу в войсках интервентов.

Последняя командировка Большакова за линию фронта закончилась трагически. Он добрался до уездного города Пинеги, где находился белогвардейский штаб. Оттуда разведчик не вернулся, и судьба его оставалась неизвестной до тех пор, пока не был ликвидирован в итоге победы Пинежский фронт. При перезахоронении в братскую могилу погибших в белогвардейских застенках пинежские товарищи опознали Майкла Смита, хорошо им известного по ссылке. Следы на теле свидетельствовали о пытках, перенесенных разведчиком Василием Николаевичем Большаковым — Майклом Смитом.

Успеху Красной Армии на Северной Двине в создании заслона Котласу, а затем и в полной победе над врагом содействовала поддержка населения. Нынешние Красноборский и Котласский районы были близким тылом, а Верхнетоемокий — прифронтовой полосой. Боевые действия шли на территории нынешнего Виногра-довского района. Говорилось уже о помощи фронту котласских и великоустюгских речников. Много помогали фронту и котласские железнодорожники. В 1919 году за отправку отремонтированных паровозов и вагонов они получили через управляющего делами Совнаркома Л. Фотиеву «большое спасибо В. И. Ленина».