В названии деревень есть еще особенности. Группа деревень имеет общее название, но каждая из них имеет и свое имя. Большое селение Городок Виноградовского района, состоит из деревень Кулига, Гагарин-ская, Первая Городецкая, Вторая Городецкая, Осередок, Палыши. На Двине соседствуют селения с чудскими и русскими названиями: Лябля и Пермогорье, Ягрыш и Тимошино, Тойма и Корнилово, Пянда и Березник, Товра и Копачево, Топса и Троица, Кехта и Ягодник, Лявля и Косково.

Некоторые новые поселки получили названия старых селений, по смежеству с которыми выросли. Таковы Дябрино, Шидрово, Усть-Пинега… Иногда поселок получал самостоятельное название, хотя возник по соседству со старым селом. Таков поселок Авнюга, расположенный рядом со старым двинским селом Ягрыш. Большинство новых поселков росло вдали от старых деревень. Не может не вызывать недоумения присвоение имени таким поселкам по незвучному названию урочищ, ручьев. Право же, лучше Куликово, Комарово, Березовка в Красноборском районе, чем Пыстрома, Няводы, Нондрус — в Виноградовском. Ведь мы живем в России!

Нельзя не заметить некое отсутствие изобретательности в наименовании поселков Южный, Лесной, Речной, Сплавной, Северный, Новое… В Двинском бассейне Северный уже не один, два Паловы (от слова «пал» — лесное пожарище). Не будет неожиданностью появление других двойников. В Холмогорском районе есть лесной поселок Двинской. В Верхнетоемском районе растет поселок на Двине и тоже — Двинской. Редки более оригинальные названия вроде Зеленый городок — вблизи Ракулы или Зеленник — ниже Верхней Тоймы.

Наименования поселков в честь славных земляков и событий на Двине скупы. Старая деревня Денисовка давным-давно названа в честь М. В. Ломоносова — Ломоносово и административный Березниковский район переименован в Виноградовский — в честь героя гражданской войны П. Ф. Виноградова. Других примеров нет.

В названии населенных пунктов на Двине существует некоторая «неувязка». Из тридцати трех пристанских пунктов, значащихся в расписании речных пассажирских рейсов между Котласом и Архангельском, найдем на географической карте области только одиннадцать селений, одноименных с расписанием. Остальные или не помещены на карте, или же названы по-иному, чем в расписании.

Возьмем Борок. Название его есть в расписании речных рейсов, но его нет на карте. Под именем Борка имеется в виду группа деревень. Центр сельсовета находится в деревне, имевшей старое официальное название Игнатьевская. И появился на карте кружок сельсоветского центра — Игнатьевская, хотя пристань Борок, люди пишут письма в Борок и сельсовет называется Бо-рецким и школа Борецкая (правильней было бы Борокские).

Есть пароходная пристань Сельцо, под этим именем с давних времен объединена группа деревень. Вблизи пристани расположено большое село Яковлевское. Сельсовет же здесь называется Заостровским, а его центр на карте поименован — Терентьевская. Словом, путаница в наименовании населенных пунктов, заложенная в очень давние времена, сохраняется и поныне.

…В путешествии по Двине побываем в городе Котласе, селе Красноборске, в Верхнетоемском, Виноградовском и Холмогорском районах, ближе познакомимся с краем, который из стародеревенского стал колхозным, промышленным и рабочим. Преобразования на двинских берегах и на речном пути станут зримей.

Начнем знакомство с истории и условий судоходства на Двине.

Северная Двина служила транзитным путем из Новгорода и Московского княжества на Печору, а оттуда — за Камень (Уральский хребет), в Сибирь.

Один из путей на Печору пролегал так. С Северной Двины суда сворачивали в ее приток Пинегу и, преодолев шестиверстный волок, выходили на реку Кулой, впадающую в Мезенский залив. По реке Мезени поднимались на ее приток — Пезу, а затем в Рочугу. Путь по порожистым и извилистым Пезе и Рочуге равнялся тремстам верстам. С Рочуги пятнадцативерстным волоком переходили к верховью речки Чирки, впадающей в большой печорский приток Цильму.

Этот путь на Печору по материку существовал до второй половины прошлого века, до прокладки грунтовой дороги через водораздел от мезенского села Кой-нас до печорского села Усть-Цильма. Последними изведали древний путь через Рочугу — Чирку преподаватель Архангельского техникума В. Лопато, студент И. Онохин и рабочий Н. Луговой. Это было в 1927 году. В то время еще стояла «почтовая изба» на берегу Рочуги, откуда начинался волок на Чирку.

Транспортом на Северной Двине служили долбленые лодки и дощатые карбасы, каюки, насады. Килевое гребное и парусное судно — каюк поднимало около пятидесяти тонн груза. В карбасах можно было плавить более ста тонн. Они были приспособлены и для перевозки людей. В каюте имелись столы, скамейки… В карбасах плыл из Вологды в Архангельск Петр I; во второй приезд, в 1694 году, его речная флотилия состояла из двадцати двух карбасов.

Несамоходный флот на Двине был довольно большим. В начале XIX века число каюков, барок, карбасов, барж достигало семисот. На водном транспорте было тогда занято более девяти тысяч человек.

Двина была транзитным путем и во внешней торговле с заморскими странами. Путешествовавший по Северу в XVII веке иностранец Мейерберг писал, что «Северная Двина совсем завалена грузами», и перечислял, какие товары идут по реке. К Архангельску плавили белужью и осетровую икру, приготовленную на Волге, вязовую и ивовую кору для суконного и мыловаренного дела, медвежьи, лисьи, беличьи, хорьковые и собольи меха, слюду… По Двине из Архангельска везли сахар, испанское и французское вино, голландское полотно, шелковые и атласные ткани, зеркала, свинец…

В начале XVIII века по Северной Двине для заграницы шло и русское железо. В 1711 году вывезли первую его партию в две тысячи пудов. В 1798 году в Архангельск было доставлено для отправки в заморские страны 157 тысяч пудов железа. Русское государство занимало тогда по его производству первое место в мире.

Паруса и весла часто были бессильны преодолеть встречное течение. Тогда на помощь приходила людская сила. О мизерном заработке на проводке двинских судов, который, «конечно, не может дать никакого обеспечения», писал в 1869 году В. В. Берви-Флеровский в книге «Положение рабочего класса в России». Упоминание о применении бурлацкого труда есть и в описании путешествия по Северной Двине П. И. Челищевым в конце XVIII века. Его «катер» тащили по 4—10 «бечевщиков», которые сменялись на остановках через 18–20—26 верст. Каждому из них он платил по одной копейке с версты.

Бурлачество на Двине не достигало такого размера, как на Волге, где в «бурлацкой столице» — Рыбинске скоплялось более девяноста тысяч бурлаков. И путь по Двине много короче волжского, и грузов было меньше. В бурлаки на Волгу ходили и из придвинских районов. Верхнетоемская колхозница, знаток старины Елена Нифанина сохранила воспоминание земляков о бурлаке Антоне Тюпышеве, человеке необычайной силы: один поднимал и переносил 20-пудовый якорь.

Эпизодическое бурлачество сохранялось в Двинском бассейне еще и в начале этого века. В сороковых годах мне приходилось встречать тех, кто подростком работал на перетягивании пароходов через Опокские пороги.

На пути вверх по Сухоне, приближаясь к Опокам, малосильные пароходы давали позывные гудки. Из прибрежных деревень, бросая работу в поле и домашние дела, бежали на берег мужики, бабы, подростки. За буксирный канат цеплялось сто и более человек и, упираясь ногами в берег, помогали пароходу преодолеть встречную быстрину.

Работа оплачивалась аккордно. В роли подрядчика, который договаривался с капитаном, выступал местный кулак Игнатий по прозвищу Ребро. Он прохаживался по цепочке людей, ухватившихся за канат, и на тех, кто, по его мнению, не напрягал всех своих силенок, покрикивал:

— Только держишься за канат, прохвост!.. Выведу!

Подрядчик вел расчеты. Деньги, за вычетом мзды подрядчику, делились в такой пропорции: плата двум женщинам или десяти подросткам равнялась «вознаграждению» одного мужчины.