А бои предстояли именно такие, в которых надо уметь выкладываться полностью.
В апреле 1945 года решением Ставки Верховного Главнокомандования 2-й Прибалтийский фронт был упразднен, а его войска влились в состав Ленинградского фронта, которым по-прежнему командовал Маршал Советского Союза Л.А.Говоров.
10- я гвардейская армия получила задачу прорвать оборону противника, овладеть Салдусом с последующим выходом в район Либавы. 29-я дивизия была назначена в состав ударной группировки, а наш 87-й гвардейский полк -в резерв командующего армией. Но как только начались активные боевые действия, генерал-лейтенант М.И.Казаков сразу же воспользовался своим резервом. Полк получил задание особой важности.
Наступление армии в общем развивалось успешно. Изменения в обстановке, однако, бывают весьма неожиданными. Один из корпусов глубоко вклинился в оборону противника. Передовые его части, в том числе 8-я гвардейская Панфиловская дивизия, стремились выйти во вражеский тыл. Почуяв это, гитлеровцы сманеврировали своими резервами: подтянули с флангового направления танковую дивизию, некоторые другие части и обрушили всю силу их ударов на 8-ю гвардейскую дивизию. Соединение оказалось в тяжелом положении: удерживая фронт впереди, оно должно было одновременно защищаться против сильного вражеского натиска с фланга.
В этой обстановке командарм и решил ввести в дело резерв. Наш полк был усилен тяжелым танковым полком (20 танков ИС) и другими подразделениями. Нам было приказано прорваться в глубокий тыл противника, в район Гребутниеке, и во взаимодействии с наступающей на этом направлении 85-й гвардейской дивизией ударить по контратакующей фашистской группе войск. То есть в замысле предполагалось, что вслед за нашим усиленным полком в прорыв войдет второй эшелон корпуса - 30-я гвардейская дивизия. Этими действиями мы должны были облегчить положение 8-й Панфиловской.
Подобный замысел обычно тщательно планируется, план боевых действий разрабатывается подробнейшим образом под руководством вышестоящего штаба. Так и на этот раз. Были намечены точные маршруты и рубежи, распределена поэтапно артиллерийская поддержка, в том числе залпы «катюш».
Когда окончательный вариант решения был утвержден, шутя навернулась озорная мысль: «В тыл противника нас проводят, как в парк культуры - при свете фейерверка и громе музыки…» Чем была вызвана эта, в общем-то, непозволительная ирония, не знаю, но командирское предчувствие почему-то возбуждало тревогу. Игриво разглагольствуя насчет «фейерверка и музыки», я будто знал наперед, что нам придется пройти по острой грани жизни и смерти.
Может быть, виновен в том, что случилось в первые минуты наступления, сам 87-й гвардейский - всем своим составом, во главе с командиром? В слишком высоком темпе, что ли, повели гвардейцы наступление? Выбились, так сказать, из графика?… Так или иначе, а когда мы устремились вперед, противник не выдержал натиска и стал быстро откатываться. А в вышестоящем штабе, видите ли, этого не учли, там артиллерийское обеспечение ввода в прорыв было спланировано по рубежам. Офицеров - представителей от артиллерии к нам не прислали. За нашим ускоренным продвижением плохо наблюдали. И в результате что ж… Залпы орудий и «катюш», спланированные по «жестким» рубежам, пришлись по пустому месту - далеко позади боевых порядков нашего полка.
Следствием такой несогласованности явилась в дальнейшем существенная ломка задуманного плана. Опрометчивым артогнем, случайно затронувшим нас, был в значительной части отсечен тыл полка. Мы продолжали двигаться вперед с ограниченным количеством боеприпасов и продовольствия. С нашим 87-м полком в брешь, образовавшуюся во вражеской обороне, проскочили половина 90-го гвардейского полка под командованием подполковника П.Похалюка, стрелковый батальон во главе с подполковником Н.Грищенко и командир танкового полка с несколькими машинами. Планировалось, что вслед за нами будет введен в бой и в прорыв второй эшелон корпуса, но этого по каким-то причинам не произошло.
Противник же, уступив натиску прорывающейся группы, вскоре оправился. И когда уловил заминку в действиях других наступающих частей, сразу же предпринял контратаку. Дыру, образовавшуюся в результате нашего прорыва, гитлеровцы надежно закрыли.
Таким образом, за линией фронта, во вражеском тылу оказалась группа в составе 87-го гвардейского полка, половина 90-го гвардейского полка и часть сил стрелкового полка из 85-й дивизии!
Приятно удивили меня мелькнувшие вдруг среди малиновых просветов офицерских погон - голубые. Откуда? Так и спросил, по-партизански запросто, коль уж мы вместе в чужом тылу очутились:
- Летчик, ты, брат, откуда?
- Представитель штурмовой авиадивизии, - ответил он. И добавил тоже с оттенком лихости: - Буду вызывать по радио наших «ильюх».
Не в пример артиллеристам летчики прислали своего офицера. Не очень опытный в наземных боях, капитан этот с несколькими своими солдатами и радиостанцией смело пошел с нами в прорыв, во вражеский тыл. Хотелось еще о чем-нибудь дружески с ним перемолвиться, и я спросил:
- Думаешь, прилетят, найдут нас?
- По первому моему вызову, - ответил он уверенно.
Боевые действия нашей группы в тылу противника сразу же приняли маневренный характер.
Движемся направлением на Гребутниеке. Идем несколькими маршрутами. Вдоль дорог то и дело завязываются скоротечные бои с тыловыми подразделениями противника. Всю тяжесть этих боев выдерживает в основном пехота. Танки продираются через леса вслед за стрелками, вперед выйти не могут и потому оказывают лишь огневую поддержку.
87- й гвардейский с танкистами пробивались на Гребутниеке, «полуполк» П.Похалюка продвигался левее, на сближение с 8-й гвардейской дивизией, батальон во главе с подполковником Н.Грищенко остался в лесах с задачей прикрыть нас сзади. Как раз оттуда опасность нападения противника была наиболее вероятной: гитлеровцы могли броситься по следам прорвавшейся группы.
Двигаясь ночью с боями, мы прошли 15 - 17 км и к утру достигли Гребутниеке.
Разведданными об этом районе мы располагали скудными - ведь только что вышли сюда, совершив марш с боями. Удалось установить, что в селе стоят штаб немецкой дивизии и различные подразделения. На прикрытии штаба стояло несколько вражеских зенитных батарей. Наша колонна выходила как раз прямо к штабу дивизии. Зенитчики тревожно засуетились. Еще мгновение - и они из своих орудий в упор расстреляли бы колонну и наверняка уничтожили бы наши танки. Но наши танкисты упредили их. Мощные танки ИС с предельной скоростью устремились на огневые позиции вражеских зенитных батарей. Они опередили зенитчиков, может быть, всего на минуту, но решили исход этого молниеносного боя. Броней и гусеницами наши танки-богатыри разворотили, раздавили огневую позицию фашистских зенитчиков. Ни одно из орудий, находившихся там, не выстрелило.
Гребутниеке мы захватили внезапно и почти без потерь. В штабе немецкой дивизии находились в основном солдаты охраны и канцеляристы, а офицеры управления куда-то уехали. Могли они вскоре и вернуться, да не одни, а с поднятыми по тревоге частями, потому что шум проведенного нами боя наверняка вызвал какой-то резонанс в окрестностях. Исходя из этих соображений, наша группа вышла из населенного пункта как можно скорее.
На коротком совещании во время привала майор Бутмакин докладывает мне новые сведения, полученные от наших разведчиков, а также от групп Похалюка и Грищенко.
- На фланг нашей Панфиловской оказывает воздействие частыми атаками 12-я танковая дивизия противника. Подтягивают сюда немцы и некоторые другие свои резервы. Колонны движутся вот по этим дорогам… - говорит Бушмакин, показывая на карте.
- Которые мы легко можем перерезать… - вставляю я.
- Самое целесообразное решение! - подхватывает начальник штаба. - Надо овладеть здесь господствующими высотами и перекрестками дорог.
- Хватит ли сил?
- Внатяжку, но наберется.
Мы прикидываем, где какие подразделения должны захватить господствующие высоты, развилки дорог, мосты, обдумываем способы боевых действий во вражеском тылу - чтобы без большого шума, но эффективно.
