Я не предлагаю снять с вооружения сигнальную ракету, без которой и в условиях современного боя, наверное, пока не обойтись (расстояния, скорости, маневренность!). Хочу лишь заметить, что тогда, на фронте, ракета не всегда являлась у нас основным сигналом. В мелких подразделениях пехоты почему-то не приживались и флажки, излюбленные артиллеристами, - то их не окажется при себе, то не захочется ими привлекать внимание противника.

Жесты рук, выразительные и волевые, как у дирижера, жесты - вот что помогало ротным и взводным управлять своими небольшими боевыми порядками в атаке! Поднял лейтенант руку - выпрыгивай, братцы, из окопов; распростер обе руки крыльями - разомкнись, пехота, в боевую цепь; взмахом опустил руки - всем залечь, переждать огонь противника. При грохоте нашей артподготовки, огневом воздействии с вражеской стороны, при всем прочем солдат по жесту всегда поймет командира и выполнит его волю.

Крепко утвердился среди гвардейцев еще один сигнал - личный пример командира. Это, собственно, та же уставная формула «делай, как я!». Офицеры, находившиеся в боевых порядках подразделений, поднимались в атаку первыми. Встал лейтенант - за ним все солдаты, ни один в окопе не усидит. На поле боя, в вихре атаки солдаты видят в своем Лазареве, Почекулине, Голышкине человека необыкновенного, крылатого - в развевающейся плащ-палатке, богатырски выросшего на глазах, вооруженного пистолетом, который кажется крупнокалиберной пушкой в его могучей руке. И тогда - вперед, только вперед!

Когда на нынешних проверках боевой выучки офицеры первыми выходят стрелять и водить боевые машины, мне всякий раз вспоминается, как фронтовые офицеры первыми поднимались в атаку.

Огромную подготовительную работу проделали наши саперы. Ночами они, как кроты, щупали и рыли передний край противника, укрепленный в инженерном отношении очень сильно. Саперы изучили, где и какие мины заложены, на каком участке лучше сделать проходы в минных полях. За ночь до наступления все минные поля противника, собственно, были обезврежены. Но как?! Саперы оставили мины на месте, извлекли только взрыватели. Сделано это было так тихо и настолько искусно, что гитлеровцы, периодически проверявшие состояние и надежность своих оборонительных укреплений, ничего не заподозрили.

Наш полковой инженер капитан С.Вендров обучил саперов своему тонкому и опасному искусству. А они, его подчиненные, оказались достойными учениками. Наверное, только фронтовик-пехотинец может понять и оценить, что значит без единого стука и шороха «перепахать» и вновь замаскировать многие гектары минных полей!

Чудеса профессионализма показывал командир саперного взвода старшина Н.Балдаков. Спокойный, улыбчивый здоровяк, он отличался в ночной работе железной выдержкой и поразительной изобретательностью. Н.Балдакова за всю войну ни разу не ранило, не контузило, хотя ежечасно, ежеминутно смерть ходила около него. В минных полях он проползал по таким путаным лабиринтам, по каким, казалось бы, и самому постановщику тех мин не протиснуться, собаке, кошке не проскочить! Он умел щупать взрывоопасные устройства по-докторски чуткой и натренированной рукой, одним уверенным движением лишая их страшной убойной силы, превращая в куски бессильного железа. Коварные механизмы взрывателей Балдаков распознавал с первого взгляда, будто все они до единого со школьной парты ему знакомы. Не только мастерство, сообразительность, бдительность отличали этого дальневосточника из села Раздольное, но еще что-то сугубо индивидуальное. Многие из наших солдат верили, что мины их старшину «не трогают». Невольно поверишь в это, когда взрывом прилетевшей с вражеской стороны мины разворотит траншею и людей поранит, побьет, а старшине, находившемуся там же, - ничего. Или, например, стоило понаблюдать, как старшина, пользуясь короткими шнурами (длинных не оказалось), подрывал объекты, будто руками своими разбрасывал громы и молнии.

Очень уважительно относились к старшине Н.Балдакову наши офицеры, в том числе и я, понимая, конечно, что его неуязвимость заключается в виртуозном саперном мастерстве и немножко в удаче. Ротные командиры прямо души в нем не чаяли, потому что кто, как не он, расчищал перед пехотой путь атаки и дарил жизнь на том самом поле, где враг уготовил смерть? И когда он однажды, вздохнув этак устало, сказал: «Поглядеть бы хоть одним глазом, что сейчас в тылу делается!…» - я придумал для него командировку на несколько дней в Ригу. Есть в разных профессиях, в том числе и в военной, люди, которые постоянно, безотлучно в деле, без которых другим просто невозможно. Таков и сапер, да к тому же если он крупный специалист и великий маг, подобно Балдакову. Необходимость его труда со временем перерастает в категорию незаменимости, как-то забывается, что он такой же, как и все, человек и что ничто человеческое ему не чуждо. В общем, без лишних слов и объяснений, на свою ответственность, отпустил я его на несколько дней в тыл.

В период напряженной работы наших саперов перед наступлением старшина Н.Балдаков не знал ни усталости, ни страха, и пытливая мысль его работала с четкостью электронного прибора.

Возвращаясь под утро после изнурительного труда на минных полях, сразу на отдых он не шел, а собирал взвод, чтобы по свежей памяти кое-что разобрать. Усядется поудобнее, достанет из полевой сумки тетрадку и начинает что-то замысловатое чертить. Затем скажет:

- Около того хуторка, где мы нынче были, вот какой ребус, ребята. Должны мы с вами его разгадать.

Примерно так, как он со своими саперами, «разгадывали ребусы» с подчиненными и другие командиры. Кропотливая работа шла во всех звеньях управления штаба, в подразделениях - над картами и на местности. Все тщательно скрывалось от противника - ни разу он не всполошился по тревоге.

Очевидно, и само наступление наше явилось для гитлеровцев неожиданностью, возможно, они рассчитывали на длительное противостояние на этом «неактивном» участке фронта.

Результаты всесторонней подготовки к наступлению сказались с первых же минут нашего продвижения вперед. При незначительной мощности и плотности огня артиллерийской подготовки, при недостаточной поддержке немногочисленных танковых сил войска прорвали вражескую оборону. Наш полк, действовавший в составе главной группировки дивизии, продвинулся вперед на 6 - 8 км. Причем километра три мы прошли, почти не встречая сопротивления гитлеровцев. Нечем им было обороняться: во время артподготовки наши батареи, бившие не по площадям, а по досконально разведанным целям, уничтожили все огневые точки противника. В высоком темпе продвигаясь вперед, мы повсеместно натыкались на развороченные дзоты, искореженные пушки, разбитые пулеметные гнезда.

Но в глубине обороны наступавшим, естественно, пришлось иметь дело с крепкими, боеспособными опорными пунктами гитлеровцев.

Камнем преткновения для 87-го полка явилась высота с лесом «Редкий», как он был условно назван на моей командирской рабочей карте. Еще перед атакой я с опаской посматривал на эту высоту и этот лес, но тогда они были далеко-далеко, а сейчас - перед боевыми порядками полка.

Господствовавшая над окружающей местностью высота закрывала выход на открытое поле. Гитлеровцы этим незамедлительно воспользовались - выдвинули на высоту резерв сил, создав в районе опорного пункта угрозу контратаки.

Боевые порядки нашего первого эшелона были остановлены сильным огнем противника. Цепи наступавших залегли.

Посоветовались с командиром артгруппы полковником П.Скрябиным.

- Ваше решение насчет дымов? - спрашиваю.

- Вполне подходит! - отвечает. - Ветер, как видно по разрывам, в сторону противника. Даже наискось, по флангу…

- Что наискось, по флангу - еще лучше.

- В самый раз.

Назрел момент применить то, что было задумано при подготовке к наступлению.

Полковая артиллерийская группа открыла огонь по высоте с лесом «Редкий» дымовыми снарядами. Шквал разрывов обрушился на опорный пункт гитлеровцев. Дымовые снаряды оказывали давление психологическое. Повалил густой белый дым, будто в каждой воронке взорвали паровой котел. Ветер погнал дым на боевые порядки противника сплошным потоком.