Машина Барневиля плоха; машина Гарнета «никуда не годится и портит хлопок»; машины, имеющиеся в Лувье и в Арпажоне, машины Мильна — «весьма несовершенны», и именно их-то он противопоставляет «настоящим» машинам.
И в конце рассматриваемого периода, как и в начало, при Директории, как и при Учредительном собрании, официально и категорически констатируется полная отсталость французов сравнительно с англичанами в техническом отношении; все так же власти бьются над вопросом, как бы привлечь и заполучить того или иного английского рабочего, и только прибавляется новое: указание на упадок, в котором находится бумагопрядильное дело во Франции в 1797, 1798, 1799 гг. [43] Эта пессимистическая нота все же не была так заметна в период 1789–1792 гг., до войны; теперь она слышится всюду, идет ли речь об отдельной ветви индустрии или о промышленности и торговле вообще [44].
Племянник, ближайший сотрудник и наследник уже упоминавшегося владельца большой мануфактуры цветных бумажных и полотняных материй (в Jouy-en-Josas) Оберкампфа считал, что даже опыты, касающиеся пряжи хлопка, начавшиеся до революции, стали производиться сколько-нибудь последовательно лишь с конца Директории [45].
2. От бумагопрядильного производства переходим к шерстяному и полотняному. Как ни скромны были успехи и уровень технических знаний в области бумагопрядильной промышленности, но была одна еще более важная по распространенности отрасль индустрии, где техника оказывалась еще первобытное и где английские открытия и усовершенствования еще менее были известны. Мы говорим о выделке шерстяных материй.
Власти, уже в 1795 г. производившие много частных анкет для того, чтобы составить себе понятие о положении отдельных отраслей промышленности, были убеждены, что выделка шерсти обстоит в смысле техники еще хуже, чем выделка бумажных материй. Летом 1795 г. «бюро торговли», незадолго до того учрежденное при Комитете общественного спасения, было озабочено обнаружившимся недостатком рабочих рук в обрабатывающей и в добывающей промышленности и подало Комитету общественного спасения любопытный доклад по этому поводу. К этому докладу нам еще придется вернуться, когда мы будем говорить о реквизиции рабочей силы, а теперь он нас интересует потому, что «бюро торговли» констатирует отсутствие «механических инструментов» в шерстяной промышленности. Бюро никак нельзя обвинить в излишнем пессимизме, ибо оно с надеждой взирает даже на то немногое, что сделано в смысле введения машин в области бумагопрядильной индустрии; мы только что видели, как ничтожны были все эти попытки, и бюро тоже больше употребляет будущее время и условное наклонение [46], но все-таки оно склонно ставить даже эти скромные успехи (если можно тут употребить столь громкое слово) в пример представителям шерстяной индустрии, которые уже ровно ничем в этом отношении похвалиться не могут. По мнению бюро, правительству еще только надлежит содействовать в будущем изобретениям в области выделки шерстяных материй, «побуждать гений искусств к открытию механических орудий для пряжи шерсти» [47], а для этой цели рекомендуется обратить серьезное внимание на имеющийся в распоряжении правительства склад моделей, образчиков машин и заботиться о том, чтобы эти попытки были продолжены, чтобы владельцы мануфактур приезжали учиться и пр. Скромному складу технических моделей (в так называемом Hôtel de Mortagne) придавалось таким образом значение своего рода «храма» [48], места, где должно родиться будущее величие французской шерстяной промышленности.
Но все это для будущего. Пока же бюро признает, что мануфактуристы стремятся приобрести машины, и бюро хочет им помочь, а помочь возможно единственно, «возбуждая гений к изобретениям». Машин же нет, их нет даже в таком скромном, в таком ничтожном количестве, которое необходимо в бумагопрядильном производстве.
И мануфактуристы, и правительство полагают, что в области шерстяного производства машины еще менее известны французам, нежели в области бумагопрядильной индустрии. «Как это столь драгоценные орудия не употребляются повсюду на наших мануфактурах?» — с грустью спрашивает в начале рассматриваемого периода один промышленник в своей докладной записке, поданной интенданту торговли; во всей Пикардии даже бумагопрядильщики работают лишь при помощи старых «дженни» первоначального, несовершенного образца, а о шерстяных мануфактурах и говорить нечего, — в Амьене суконщики все исполняют «ручной работой», без всяких механических усовершенствований. Новые изобретения, новые приемы в этой области если и проникают во Францию, то и забываются часто, и распространяются медленно [49]. «Медленное распространение» — это еще эвфемизм, по крайней мере относительно шерстяной индустрии: так выходит не только на основании самого же цитируемого доклада, но и на основании других документов.
У нас есть и еще прямое доказательство, что при всей убогости техники бумагопрядильная индустрия во Франции в конце XVIII в. стояла все же выше шерстяной промышленности; в 1786 г. интендант Лангедока Балленвилье жалуется интенданту торговли Montaran’y, что суконщики испытывают недостаток в рабочих из-за большого распространения в его провинции бумагопрядильной индустрии. В виде меры помощи суконщикам интендант предлагает возможно более стараться путем рассылки моделей и тому подобного о распространении механического бумагопрядения: это может понизить заработную плату, и тогда «пряхи принуждены будут вернуться в мастерские», работающие на суконные мануфактуры [50]. Помочь суконщикам, облегчая им самим переход к замене живого труда механическим, Балленвилье, глубокий знаток экономической действительности, даже не помышляет, по-видимому, считая это совершенно немыслимым.
Бумагопрядильщики хоть сознавали, что техника у них находится в неутешительном состоянии; шерстобиты и суконщики далеко не всюду убеждены в нужности механических усовершенствований и иной раз весьма самоуверенно об этом заявляют. Когда уже при Директории (в 1797 г.) правительство поинтересовалось и прямо поставило вопрос, «какими средствами можно улучшить производство», то в официальном ответе администрация департамента Сарты, одного из главных центров шерстяной промышленности во Франции, со слов представителей шерстяной индустрии весьма докторально ответила, что в департаменте не употребляют ни животной, ни механической силы для замены человеческого труда, так как в шерстяном промысле это невозможно [51].
До самого конца интересующей нас эпохи в области техники шерстяной индустрии почти ничего не было сделано, и еще при Консульстве в 1801 г. министерство внутренних дел тщетно взывало к изобретателям, обещая премию в 40 тысяч франков за чесальную или шерстопрядильную машину; и префекты вывешивали широковещательные воззвания по этому поводу [52].
В течение всего рассматриваемого периода механические изобретения в области шерстяной промышленности остаются для французов больше мечтой, чем реальностью. Все речь больше идет о разных сомнительных (и по мнению самих правительственных экспертов) отечественных изобретениях [53], которые в лучшем случае помещаются в технический музей в «Conservatoire des arts et métiers» — до 1798 г. так называемый «Hôtel de la maison Mortagne» — на поучение желающим; то выписываются иностранцы (даже из далекой Америки) вроде механика Джона Форда, от которых в конце концов никакой пользы для французской индустрии не проистекает [54] и которые иной раз оказываются обыкновенными авантюристами.
