— Ин-н… — сказал начвещь и запнулся.

— Что? Громче, чтобы все слышали!

— Инвентаризацию проводил!

Однажды, придя в баню после трудового дня, летчики обнаружили в большом бассейне плавающий кусок ваты. Они допросили банщика, и тот сознался, что днем купались женщины. Возмущенные явной антисанитарией, летчики нырять в бассейн отказались, и ограничились после парилки малым бассейном, в котором вода была проточной.

О случившемся довели до сведения командира. Наутро, стоя перед строем, командир сказал:

— Это действительно непорядок. Отныне назначаю женским помывочным днем четверг, и к утру пятницы вода в бассейне должна быть обновлена.

— Правильно! — раздалось из строя. — А то ебутся с кем попало, а мы потом эту воду глотай!

— С кем попало? — удивился командир. — А я-то, грешным делом, думал — с вами…

В Шинданд прибыл известный бард Р. На второй день он дал концерт, который проходил прямо за модулем вертолетчиков. Во время концерта певцу поступали записки, и он отвечал на содержащиеся в них вопросы.

Р. озвучивает очередную записку:

— «Спасибо, что рвете не только струны»…

Слегка задумавшись, со смешком отвечает:

— Пожалуйста. Рвем, а как же, чего не рвать…

За спиной борттехника Ф. кто-то из зрителей не выдерживает:

— Сволочь! Тут второй год не можешь кому-нибудь струны порвать, а он уже на второй день…

— Да это липа! — не верит второй зритель. — Сам, небось, написал. Ну ты подумай — откуда у местных непорванные струны?

Официантка Света из летной столовой была красива. Нет, скорее великолепна. А, может быть, зверски хороша. Впрочем, это мнение лейтенанта Ф. разделяли далеко не все. Зеленые глаза, большие губы, небрежная челка, «конский хвост», узкое, гибкое загорелое тело, маленькая грудь, которую туго обтягивала майка, открывающая смуглый плоский живот — все это конечно не могло не возбуждать завтракающих, обедающих и ужинающих. Но далеко не все восхищались в открытую. Очень многие при упоминании прекрасной разносчицы блюд корчили гадкие рожи. Может быть, вызывающе маленькая грудь была камнем преткновения для любителей пышных форм, но существовала еще одна причина настороженного отношения большинства летного состава. Красавица была холодна к проявляемым знакам внимания. Однажды, когда майор Г. протянул ласковую руку к загорелому бедру наливающей чай Светы, она равнодушно сказала:

— Убери руку, а не то сейчас кипятком лысину сполосну. — И слегка качнула в сторону майорского лица большим чайником.

Лейтенант Ф. боялся официантку Свету. Вернее, он боялся, что она может сказать ему грубое слово, и поэтому старался общаться с ней вежливо, используя минимальный набор слов. Заходя утром в столовую, говорил «Доброе утро» — и она отвечала тем же. На его «спасибо» следовало очень доброжелательное «пожалуйста» или «на здоровье». И этого лейтенанту хватало, чтобы надеяться, — она относится к нему не так, как к другим.

Ее усталую презрительность некоторые объясняли тем, что по слухам, Света прибыла в ДРА из Одессы. Якобы там она была завсекцией большого универмага, потерпела большую недостачу, и поэтому была вынуждена бежать сюда, на «дикий юг». Некоторые же предполагали, что официантка страдает от неудовлетворенности личной жизнью.

— У, сука недоебанная, — говорили эти некоторые, когда, с грохотом швырнув тарелки на стол, она удалялась, покачивая бедрами. Особенно бесновался лейтенант С. (который доставал лейтенанта Ф. еще в Белогорске).

— Да что же это такое! — кипятился он. — Как можно мотать нервы боевым летчикам, которые выполняют ответственную работу? Мы должны идти в бой со спокойной душой. А тут навинтят в столовой — аж колотит всего! Нет, пора жаловаться командиру на хамство отдельных официанток!

Однажды, когда Света с надменно поднятой головой несла поднос мимо столика, за которым сидел лейтенант С., он громко сказал:

— Товарищ официантка, подайте, пожалуйста, чайник!

Не поворачивая головы, Света сказала:

— Возьмите на соседнем столе.

— А я хочу, чтобы вы мне подали! — повысил голос лейтенант С. — Это ваша обязанность!

Официантка взяла полный чайник и с силой опустила его на стол. Горячий чай плеснул из носика на колени лейтенанта.

— А-а-а! — закричал лейтенант и вскочил, опрокинув стул. — Что же ты, стерва, делаешь, а? Это ты специально!

И тут Света, наклонившись через стол и глядя в глаза лейтенанта, тихо, но отчетливо сказала:

— Да пошел ты нахуй, козел!

— Что-о? — зашелся от ярости лейтенант. — Товарищ командир! Товарищ командир!

Командир эскадрильи, сидевший за командирским столом вместе с начальником штаба, замкомэской и замполитом, устало вздохнул:

— Ну что вы, лейтенант, все время визжите? Что опять случилось?

— Она меня матом послала, товарищ подполковник!

— А что вы от меня хотите? Чтобы я вашу честь защитил? Не могу, — развел руками командир. — Ну, вызовите ее на дуэль, что ли…

Готовясь к неотвратимо грядущему дембелю, старшие лейтенанты поставили брагу. У них, на зависть другим комнатам был 40-литровый сварной куб, в котором очень хорошо шел процесс брожения. Технология была не раз опробована — вода, несколько банок вишневого джема, ложка дрожжей, резиновый шланг, отводящий газы в банку с водой. Получалась великолепная бордовая бражка, валившая с ног после двух кружек.

Близилось 3 июля — день приказа. Брага поспевала, тихо испуская крепчающие газы в банку и распространяя по комнате запах подкисшей вишни. И тут грянула очередная проверка комнат на предмет хранения спиртного и лекарств (даже анальгин в тумбочке был почему-то наказуем).

…Итак, проверяющие шли по коридору.

— По какому коридору? — испуганно спросил старший лейтенант Л.

— По нашему коридору! — прошипел старший лейтенант Ф., закрывая дверь. — Действуем по инструкции…

Они бросились к окну, аккуратно подняли светозащитную фольгу, открыли деревянные жалюзи, вытащили из-под стола куб с брагой, поставили его на подоконник, спрыгнули на улицу, сняли куб, поставили его под окном, забрались обратно в комнату и закрыли фольгу.

Постучавшись, вошли начштаба, замполит, доктор.

— Ну, здесь точно что-то есть, — сказал замполит, потянув носом. — Вон как воняет.

— Это джем прокис, — сказал борттехник Ф. — В такой жаре даже мозги прокисают. Между прочим, мы уже давно требуем заменить кондиционер. Доктор, как вы можете выпускать нас в полеты, зная, что у нас нет элементарных условий для полноценного отдыха — сами посмотрите, какая температура в комнате…

— Ладно, ладно, — поморщился начштаба, — не надо спекулировать на временных трудностях. Где спирт, брага?

— Ищите, — сказал старший лейтенант Ф. и сел на кровать.

Тщательные поиски с заглядыванием под кровати и прощупыванием подушек ничего не дали. Комиссия удалилась, пообещав поймать в следующий раз. Когда шаги в коридоре стихли, старшие лейтенанты бросились к окну. Подняли фольгу, открыли жалюзи, выглянули…

Куба с брагой не было.

— Не понял, — сказал борттехник Ф., спрыгивая на улицу и оглядываясь.

— Вон они, — показал борттехник Л. — Уходят, сволочи!

Борттехник Ф. посмотрел по указанному направлению и увидел двух солдат, бегом тащивших тяжелый куб. Они держали путь в сторону батальона обеспечения.

Двое злых борттехников легко догнали тяжелогруженых солдат.

— Стой, стрелять буду! — скомандовал борттехник Ф.

Солдаты остановились, поставили куб на землю, обернулись, вытирая пот рукавами.

— Ну, что, бригада — два гада, — сказал борттехник Ф. — А теперь назад с такой же скоростью. И что вы за люди, а? Лишь бы взять, что плохо лежит.

— Мы же не знали, что это ваше, товарищ старший лейтенант! — виновато сказал солдат. — Идем, видим — бак. Взяли, понесли. Честное слово, товарищ старший лейтенант, чисто машинально!