— Владимир Прохорович, уделите минуточку!

— Товарищ Калинкин, вы обещали сейчас подойти!

— Володя, будьте ласковы!..

— Браток! Сделай доброе дело!..

И главному механику станции автообслуживания Владимиру Калинкину, аккуратному молодому человеку с черными бачками, приходилось ежесекундно проявлять ласку, любезность и доброту. Его синий щегольской комбинезон мелькал то у бензозаправочной колонки, то возле склада запчастей, то на площадке для мойки машин.

Через калинкинские руки за день проходили сотни различных механизмов.

— Товарищ главный, — вкрадчиво обратился к Владимиру Прохоровичу какой-то испуганный автопутник в майке и крагах. — Видите ли, я только начинаю учиться водить автомобиль… И машина-то не моя, а одного приятеля…

Серенький «Москвич» печально глядел на дорогу одной фарой и несколько припадал на переднее правое колесо.

— В следующий раз берите машину не у друзей, а у врагов. И вообще не расстраивайтесь, с каждым бывает. Не могли разъехаться со столбом? Так? Вы налево — и он налево, вы направо — и он направо?

— Да! — радостно согласился путник в майке. — Значит, это типично? Вы меня вдохновляете!

— Буксиром обеспечу, — утешил потерпевшего Владимир Прохорович, — больше ничем помочь не могу!

Напевая «Выхожу один я на дорогу», Калинкин направился было к станции, но его остановили.

Возле механика стоял мужчина в ермолке. Он радостно жестикулировал, несколько раз раскрыл рот, но никаких звуков почему-то не производил.

— Что за пантомима? — удивился Калинкин.

— А у него сирена испортилась! — крикнул бензозаправщик. — Он двести километров гудел сам.

— Вы, товарищ, шагайте в медпункт, а я тем временем вашей сирене голос поставлю, — и Владимир Прохорович направился к онемевшей машине. Через минуту автомобиль уже обрадованно сигналил, поторапливая владельца.

— Рубль семьдесят в кассу! — сказал Калинкин вернувшемуся из медпункта шептуну. — Что сказала медицина?

— Прописали дышать паром, — прошипел пациент. — А где я его в дороге возьму?

— Отвинтите пробку радиатора и дышите сколько угодно!

С террасы, где на плетеных оттоманках отдыхали пассажиры, послышался восторженный дамский вопль.

Владимир Прохорович оглянулся. У бензоколонки остановился зеленый лимузин. Из него изящно выпрыгнул высокий мужчина в белом теннисном костюме. Несмотря на жару, его горло было старательно замотано шарфом: народный тенор Красовский берег голос.

Калинкин подошел к артисту, и друзья долго трясли друг другу руки. Владимир Прохорович с превосходством посмотрел на террасу. Старое знакомство со знаменитым тенором давало ему право на такой взгляд.

Красовский давно уже обзавелся личной машиной. А владельцы автомобилей всегда искали дружбы Калинкина. Если на других станциях даже мелкая поломка грозила крупной потерей времени, то у Владимира Прохоровича больше четверти часа никогда никто не задерживался. Опытные туристы предпочитали «дать крюк» в десяток километров, но починяться на «калинкинском перекрестке». В числе знакомых Владимира насчитывалось три академика, пять заслуженных артистов и один народный, восемь композиторов, два художника и девяносто семь писателей, из коих восемьдесят были драматургами. Вероятно, поэтому пешеходам, мечтающим о собственных машинах, Калинкин резонно советовал:

— Пишите драмы, пьесы сочиняйте!

— Опять на рыбалку, Семен Иванович? — любезно спросил Калинкин тенора. — Учтите, на Моржовом пруду вот уже две недели рыбы забастовку устроили — отказываются клевать. Знаменитый капитан китобойной флотилии Маломедведицын — серый «Москвич» № 14–51, зажигание пошаливает — за десять дней ни одного карася там не загарпунил! — А вы сверните в Горелово. Там такие места! Рыбий курорт! Уж кому знать, как не мне, — я там родился.

Вскоре тенор умчался к тихим гореловским заводям. Калинкин снова заметался среди машин.

— Уважаемый механик, окажите любезность!

— Дорогой, можно вас на секундочку?

— Товарищ главный! Вы обещали мне буксир. Если бы машина была моя, я бы подождал, но это автомобиль одного моего друга… — Новичок-водитель в крагах молитвенно сложил руки.

Калинкин усмехнулся.

— Вам куда нужно? Судя по номеру, вы из Крупчанска. А в ту сторону грузовиков еще не было. Да, наверно, в ваши ближайшие планы не входит встреча с другом? Он, может, человек вспыльчивый, нервный, и вам безопаснее ехать в другую сторону?

— Да, нервный… Лучше бы, конечно, в другую… и подальше, — уныло сказал горе-шофер.

— Вот идет самосвал, я вас к нему прицеплю. Впрочем, нет. Эти машины следуют в Электрострой. Они до Крупчанска не доходят.

К станции быстро приближалась машина, занимавшая по ширине больше половины шоссе. Странно было даже, как этому гиганту удавалось разминуться со встречным транспортом. На радиаторе грузовика блестела фигурка зубра… Из-за поворота показался второй автовеликан, за ним — третий.

— Товарищи, терпение, — предупредил Калинкин владельцев индивидуальных автомобилей. — Самосвалы я обслуживаю вне очереди. Будьте сознательны. Они едут на стройку.

Но, видимо, грузовики были в полном порядке и ни в ремонте, ни в заправке не нуждались. Слегка сбавив ход, они продефилировали мимо станции. Неожиданно последний из самосвалов свернул к кювету. Калинкин бросился к нему.

— В чем дело, браток?

— Да ни в чем, — улыбаясь, высунулся из окошка водитель. — Несу общественную нагрузку: от имени нашей бригады должен вынести благодарность некоему Калинкину… Он вчера нам здорово пособил: задержись мы на станции минут на тридцать — весь график бы полетел вверх тормашками…

— Как бы он сейчас не полетел из-за твоей задержки! — похлопав мотор по теплому боку, сказал Калинкин. — Спасибо на добром слове — езжай, не отставай от масс!

Самосвал приветственно просигналил и помчался догонять колонну. А Владимир, автоматически вытирая руки ветошью, смотрел ему вслед, пока не послышался вопль сирены: к автостанции лихо подкатило маршрутное такси «Красногорск — Кудеяров — Ялта». Из машины выпрыгнул блондин в огромных роговых очках и спортивной куртке. Он открыл заднюю дверцу и помог выйти сначала пожилой женщине в белом полотняном костюме, а затем стройной девушке со спортивным значком на лацкане костюма. Последним из машины вышел брюнет с трубкой в зубах. В руке он держал шляпу из рисовой соломки. Брюнет о чем-то пошептался со своим спутником, достал из кармана деньги, несколько раз пересчитал их, вздохнул и отдал водителю.

— Мама! Надя! — вскричал Владимир Калинкин детским голосом, но, уловив любознательные взгляды автообслуживаемых, с достоинством пошел навстречу Пелагее Терентьевне и девушке. — Прибыли согласно расписанию, — отметил главный механик меж двух поцелуев. — А о вас, товарищи операторы, мне звонили. Предупреждали о приезде!

Операторы и Владимир были представлены друг другу.

— Я вижу, вы уже переоделись для съемки, — весело сказал Юрий.

— Это вы про мой костюм? — польщенно молвил Владимир. — Имейте в виду: только плохие автомеханики щеголяют в замасленных спецовках. А я считаю себя хорошим. У меня богатая авто-мотобиография. Восемнадцать грамот, персональное «спасибо» министра, именной фотоаппарат.

— Ладно, ладно, — успокаивающе сказала Пелагея Терентьевна. — Все они о тебе знают: и что ты заслуженный механик и что ты похвастаться любишь. Теперь я, Вова, пойду в трою комнату, отдохну. Надежда, проводи меня!

Перекресток, где кудеяровская дорога впадает в новое шоссе, знаменит своим былинным дубом. Если верить клятвам директора местного краеведческого музея, это древнее древо (которое почему-то числится в списке памятников архитектуры) насчитывает от роду триста лет и тридцать три года.

В ветвях этого дуба слышен шопот веков. Если бы дерево могло рассказать о прожитых им годах!