«Спасибо товарищу Можаеву, который втянул меня в эту историю, — размышлял Мартын. — Сагитировал на поход к этим пройдам. Тебе, говорит, они почему-то больше доверяются. Обидно. Если я не ввязываюсь во все встречные скандалы и занимаюсь только своим делом, то меня, значит, можно причислить к лику неправедников? А тут еще Надя! Но я докажу Наде, что я могу не хуже Юрия сдать экзамен на Шерлока Холмса».

— Я уже тридцать секунд здесь, — сказала Вика, — а вы меня не замечаете. Для ответственного работника искусств это неприлично.

— Работники искусств не любят опозданий, — сказал Мартын серьезно. — Но я прощаю вам полчаса, так как это наше первое свидание!

«Хлопчики, — подумал Благуша, мысленно хватаясь за голову, — еще час — и я стану законченным пошляком. Ах, бис меня возьми! Неужели Юрий прав, и я еще настолько несовершенен?..»

Вика одобрительно притопнула туго очулоченной ножкой:

— Когда с вами нет этого противного Можаева, то вы совсем другой. Я сразу поняла еще там, в Красногорске, что вы можете оценить душу красивой женщины.

— Оценить? — как из-под земли вырос Миша. — Здравствуйте, Виктория Айсидоровна! Простите, я не слышал, что надо оценить?

— Ах, Миша, вы этого не поймете! — сказала Вика и взяла Мартына под руку. Ведите нас лучше к Маргарите Бакшиш, к этой суперженщине!

— Пожалуйста, — прошептал Миша. — Идемте, она нас ждет. Но что касается оценок и расценок, имейте в виду — я специалист. Сейчас специалистам стало хуже. Человек идет в магазин и покупает вещь. Но разве эта вещь — вещь? Она стандарт. Вот я достаю только уникальные предметы. Но моя зарплата все-таки падает. Покупатели все больше верят в магазин и все меньше в меня. Плохие времена!

— А почему бы вам не устроиться на работу? — наивно спросил Мартын.

— Не говорите так, — прошептал Миша, — вы мне делаете больно. Я ж инвалид. У меня галлюцинации по ночам. Мне вечно снятся гадальные карты: дальняя дорога, казенный дом, бубновый туз… Я могу вас обслужить, могу достать все, что хотите. Даже билет в Большой театр в Москве… На «Лебединое озеро» со всеми удобствами. Я могу познакомить вас с нужным человеком, дать консультацию по жизненно-необходимым вопросам… Но подчиняться труддисциплине не могу. Нервы! Простите, я вас сейчас догоню, — и Миша юркнул в подворотню.

Несколько минут его не было. Но вот Миша выскочил впереди, метрах в ста, из другой подворотни и как ни в чем не бывало стал поджидать спутников.

— Просто я не хотел встречаться с одним нехорошим человеком, — пояснил Миша вполголоса. — Я не могу с ним разговаривать. Он всегда делает мне больно.

— Кредитор? — спросил Мартын.

— Нет. Я никому не должен. Предпочитаю деньги взаймы не брать. Как говорят знающие люди: «берешь взаймы на время, а отдаешь навсегда». И все равно приходится ходить по городу с оглядкой. Такое уж мое собачье счастье!

Вика, Мартын и Миша двигались улицей 31 мая и свернули на мост имени Женского дня. После дождя город как-то подурнел. Стены стали серыми, а тротуары — белыми. С заборов обильными потоками стекала краска… Общую картину несколько оживляли плакатики «ОСТОРОЖНО: ОКРАШЕНО!», антигусиные знаки и железные щиты «НЕ СИФОНЬ, ЗАКРОЙ ПОДДУВАЛО!».

Поход к Маргарите Бакшиш протекал без особых происшествий. Вика мило щебетала, отвечая на приветствия знакомых. Мартын мысленно проклинал Можаева. А Миша время от времени шептал: «Я вас догоню» — и скрывался в подворотнях.

Выскакивая затем из очередного проходного двора, он застенчиво топорщил свои кошачьи усы и жаловался:

— Неудачный день! Я не говорю о встречах! Но я сейчас узнал, что в магазин номер семь привезли шерстяные мужские костюмы. Такое мое собачье счастье! И Виктория Айсидоровна сегодня без машины. Как назло!..

— Я разнашиваю новые туфли, — заявила Вика. — И три дня придется ходить пешком. Это ужасно, когда все кругом толкаются. Надо было бы установить порядок: когда идет не простой смертный, перекрывать пешеходное движение.

Миша опустил свои ангорские глаза, пошевелил усами и прошептал:

— Хороший товар носите! Вчера эти туфли пахли полтыщей. Сегодня уже поношены. А завтра возьмут да и в магазин привезут. Вещь станет стандартной… Такой клиентке, как вы, положено носить только то, чего никто не носит…

Вика, Миша и Мартын долго лавировали среди ям городского парка. Там, где город уже постепенно начинал сходить на нет, они остановились возле высокого сплошного забора.

Миша отсчитал тринадцатую доску справа от калитки и начал на ней выстукивать сложную музыкальную фразу, которая положена на слова: «В нашей жизни всякое бывает».

За забором раздался лай, на соседней даче заплакал ребенок. Загремели железные засовы калитки.

Им открыла высокая старуха. Огромная, как белый медведь, собака рычала на пороге конуры, сделанной из бочки.

— Диоген! Цыц! — сказал Миша, убедившись, что пес на цепи. И, обратившись к старухе, добавил, кивнув на своих спутников: — Эти со мной. Марго у себя? Осторожно, Виктория Айсидоровна. Подальше от собаки. Она делает больно. Посмотрите, какие у нее злые глаза. Она покусала столько людей, что в ней половина человеческой крови.

— Ах, какая дача! — сказала Вика. — Люкс! Экстра!

Мартын не обращал внимания на замечания своих спутников.

«Так вот каков коттедж Самозванцева! — думал он. — Тот самый, который оформлен на Бакшиш! Гарно получается! Пожалуй, в другой раз мне придется шагать вместе с Юрой».

— Вот живут люди! — завистливо прошептал Миша. — Правильно говорится: лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным.

И кошачьи усы грустно опустились.

Хозяйка, улыбающаяся пышная женщина, встретила посетителей на середине большой комнаты. Алмаз на ее пальце метал молнии. Синий атласный халат-безрукавка, согласно новейшей кудеяровской моде, кончался почему-то шлейфом. Новой модой веяло и от домашних туфель Маргариты Бакшиш. Спереди на каждой туфле была вышита лисья морда. Вместо глаз — две пуговки. Когда Маргарита стояла, лис не было видно. Но стоило ей пойти, патрикеевны начинали поочередно выглядывать из-под полы халата… Вместо буквы «р» Бакшиш произносила букву «х».

— Разрешите мне, — сказала Вика после положенных приветствий и рукопожатий, — звать вас просто Марго.

И женщины, прильнув друг к другу, затараторили о каких-то своих дамско-трикотажных делах.

— Вы свой кожреглан возьмете с собой? — спросил Миша Благушу. — Или Виктория Айсидоровна пришлет машину попозже?

— Я должен подумать, — ответил Мартын, пошелестев в кармане наличностью — тремя рублями, которые Юрий выдал ему из общей кассы на случай непредвиденных расходов по кожевенной экспедиции.

— Киностудия не отпустила дополнительных средств на расследование злодеяний в городе Кудеярове, — сказал Юрий, когда Мартын уходил. — Но если тебе придется катать даму на автобусе, то ты не должен ударить лицом в грязь. Вот тебе трешница и смотри, не купи на нее пальто.

«Трешница… И столько же у Юрия, — подумал Мартын. — Вика сказала: «Вы же операторы, а операторы — богатый народ. Хорошо быть женой оператора…» Слава богу, если Юрию удастся заложить в ломбарде свои и мои часы… Тогда мы разбогатеем. В конце концов, идя к славе, не обязательно считать минуты!.. Авось еще и Шишигин пришлет денег…»

— Чего же вы раздумываете? — азартно зашептал Миша, и его усы защекотали ухо Благуши. — Такой товар надо хватать. Вы народ денежный… Своим сомнением вы мне делаете больно! Цена — четыре косых. Даром!

— У меня только три, — неуверенно произнес Мартын и снова пошелестел купюрой.

— Меньше чем четырьмя тысячами это не пахнет, — погрустнел Миша. — Но в крайнем случае разницу занесете завтра. Учтите: качество. Уникальная вещь! Индпошив! Рыжее шевро с золотым отливом! Шагреневская кожа!

— Шагреневая, — поправил Мартын снисходительно.

— Это вот они, — кивнув на женщин, прошептал Миша, — общественно-политической литературы не читают. А я знаю, кто такой был Бальзак. И про кожу я его читал. Но эта лучше! Ее наш красногорский комбинат выпускает. Освоили при директоре товарище Шагреневе. Вот мы ее так и называем — шагреневская. Если вы на рынке куртку из такой кожи встретите — хватайте! Такого вы в магазине никогда не достанете: комбинат курток не шьет…