Через время некоторое картинка, нами наблюдаемая в тишине полной (не пропускала звуков никаких изнутри пелена таинственная), в движение пришла неожиданное, что-то меняться там начало. Переростки паукообразные членистоногие заволновались, зашевелились, стали в норы свои прятаться. По полусфере гигантской, вдалеке видимой, искры громадные, похожие на электрические, побежали беспорядочно. Пелена перед нами, до этого почти прозрачная, лишь едва-едва перспективу искажающая, стала мутнеть, туманом наливаться, задрожало изображение. Минут двадцать – тридцать длилось все это, а потом там внутри сверкнуло что-то ярко и далеко, на другой стороне от нас, за сферой таинственной, столб света вырос, от земли до самого неба простирающийся, застыл на время короткое. И сложилось у меня впечатление, что там, за преградой непроходимой, земля ощутимо сотрясается, как при землетрясении немаленьком, аж камни на развалинах посыпались.
Зачем я это сделал в тот момент, до сих пор не понимаю, не логично повторять было попытки, ранее уже неудачей увенчавшиеся. Может, к действию меня подтолкнуло изменение структуры пелены, бардак внутренний огораживающей, не знаю. Стоял я, на копье опираясь, в прицел перспективы рассматривая. И после световой вспышки внутри и землетрясения, ткнул я вновь оружием своим в пленку, мутной ставшую. И на этот раз преграда меня не отбросила сразу, не спружинила, как в прошлые попытки было, а продавилась, поддалась усилиям незначительным, и наконечник копья с другой стороны вынырнул. Адар, на камне сидевший, за моими экспериментами наблюдавший, вскочил на ноги, действовать моментально готовый. Но я парня горячего жестом остановил, не дал сломя голову в неизвестность кинуться, не хотел им рисковать попусту. Моя это война, мне и проверять обстоятельства вновь открывшиеся. Копье из зазеркалья вытянул, подошел вплотную к пелене, руку на нее положил, и надавил слегка. С сопротивлением, будто целлофан натянутый продавливаю, конечность моя уходить в преграду стала, пока, по локоть не погрузившись, в мире другом не вынырнула. Ощущений никаких неприятных не испытал я при этом, хотя трусил, конечно, не шуточно, аж взмок весь, не смотря на прохладу вечернюю.
Ну, это что у нас получается? Периодически происходит там, за стеклом, катаклизм какой-то, и проход на малый промежуток времени открывается. Почему периодически? А потому, что не так давно, меньше суток назад, сюда уже вошли бандиты, нами преследуемые. И вот опять дверца открыта. Значит, знал гад инопланетный, который от нас именно сюда убегал так уверенно, что точно сможет он внутрь попасть. И обстановку знал, которая внутри котла этого пространственно-временного твориться – иначе не пришел бы к месту, единственно для прохода внутрь возможному. Так что не исключен вариант, что он оттуда и вышел предварительно. Животных там полно, не погибают они при переносе откуда-то, дома, современные достаточно, тоже стоят, так почему людям туда не переместится? Очень может быть, что мой заброс за пределы этого периметра – сбой, а сюда попадание – норма. И стоит здесь эта механика как раз для этого – планету жизнью разумной и не очень наполняет. Ведь и люди, и неандертальцы, и мамонты с саблезубами и динозаврами, вполне могли отсюда выйти. Даже, скорее всего, отсюда и вышли, если разницу временную в их появлении-исчезновении на моей Земле учитывать.
То, что явление это отнюдь не природное, очевидно даже на первый взгляд. Не бывает в природе форм таких, как у сферы этой таинственной, во главе всего бардака видимого стоящей. Только вот сбоит чего-то машинка у сеятелей звездных. Давно, видать, без профилактики и уходя надлежащего работает. Заканчивается гравицапа необходимая в пепелаце инопланетном. Очень похоже, что все те развалины, через которые мы с Адаром последние сутки пробирались, раньше внутри территории огороженной были. В том, что уменьшается ее радиус, убедился я немедленно. Стоял, с рукой протянутой, сам тут, а кисть там, в двух мирах одновременно находясь, а потом, в один момент, преграда, дланью моей пробитая, взяла, и отодвинулась от меня. Недалеко, на полметра примерно. Но рука моя уже целиком снаружи оказалась. И вместе с ней, с рукой моей, снаружи и кусок развалин, и краешек болота тоже остался. А пелена опять барьером непреодолимым стала – как я ее копьем не тыкал, руками не толкал, все, проход опять закрылся. Затих катаклизм, внутри происходящий.
Но тут уж я расстраиваться не стал ни капельки. Очень хорошо это, что не полезли мы сломя голову в неизвестность непонятную, при первой возможности, нам предоставленной, без подготовки и без анализа. Деятельность моя в двух средах, а точнее, копье и рука, на той стороне торчащие, привлекли внимание пристальное обитателей тамошних. И в развалинах скорпионы заинтересовались-зашевелились, ближе к перешейку подтягиваясь, и из болота бошки тритонов нескольких повылазили, с любопытством за обстановкой следящие. И если бы рванули мы сразу туда с охотником, то прием нас мог ожидать очень неласковый. А у меня арбалет не заряженный, а у него лук за плечами, а бежать нам по перешейку узкому между водой и руинами метров пятьсот, не менее. Вот и думай, кто быстрей бы оказался, мы, гости залетные, или твари местные, не зря, ох не зря место это караулящие. Теперь у нас время появилось подготовиться к прорыву в неизвестное. Заодно и отдохнуть не мешает, ночь на дворе глубокая у нас тут, а весь день прошлый мы по следу шли, препятствия преодолевая. Устроились мы с Адаром поудобнее, перекусили, и дежурить по очереди наладились, пока один спит, другой открытия ворот ждет, караулит момент.
Часов пять нам побездельничать удалось, подремать в полглаза. Моя как раз вахта была, когда увидел, что по сфере далекой опять искры бегать начинают, а пленка переходная мутнеет. Толкнул охотника, тот вскочил, как будто и не спал вовсе, а сам я арбалет заряжать принялся. Пистолет – это хорошо, конечно, но, во первых, патронов совсем ничего осталось, а во вторых, арбалет мой штука зело мощная, останавливающая и пробивная сила у него отменная, так что пренебрегать аппаратом действенным не будем. Адар лук тоже схватил, стрелу наложил. Бурдюки с водой, груз лишний, мы заранее скинули, только фляги и оружие себе оставив. Есть вода внутри, зачем тащить лишнее. Дождались мы, когда преграда помутнеет совсем, а земля внутри трястись начнет, взглянули друг на друга, вдохнули-выдохнули, и влепились телами своими в целлофан податливый, два мира разгораживающий.
Продрались через препятствие, ощущений неприятных никаких не испытав, на брусчатку, от толчков земных слегка подрагивающую вывалились. И, как ранее и договаривались, бежать сразу со всех ног кинулись. Твари местные на нас с опозданием среагировали, бросились уже вдогонку в основном, и то неудачно. Уже потом, когда до пространства открытого добежали мы, оглянуться себе позволили. И увидели картинку замечательную – зверушки болотные и пауки подвальные из убежищ своих за нами на ровное повыскакивали, в погоню пытаясь бросится. Но дорогу друг другу уступать из них никто не хотел. И произошло столкновение интересов первобытных, принялись они, вместо того, что бы за нами бегать, шкуры наши недобытые делить с энтузиазмом нешуточным, пробку живую образовав из туш дерущихся. Так что на бегу мне пришлось только один раз из арбалета пальнуть по скорпиону, то ли самому резвому, то ли самому умному, который в свалку не полез, а на дорогу перед нами выскочил. Во всей красе мой агрегат себя проявил, тело супротивника одним попаданием обратно в развалины унеся. Оппонент нам попался как в анекдоте старом – сильный, безусловно, но легкий весьма. Стрелу доставать я не полез, естественно.
На простор оперативный выскочив, мы с бега на шаг перешли, и по сторонам оглядываться начали, обстановку вокруг сканируя, и к ощущениям своим прислушиваясь. Первое, что заметили, почва у нас под подошвами еще потрясывается, подрагивает конвульсивно. Не фатально, балла три-четыре, не больше. Попадал я в землетрясения во время странствий своих служебных, сказать с уверенностью могу. А второе – дышалось здесь как-то необычно, свежо слишком, по сравнению с привычным. Впечатление такое, что кислорода в атмосфере здешней больше. Ну, ничего, больше – это не меньше, эту неприятность мы переживем.
