Юлдашева похоронили рядом с другими двумя, постояли над свежей могилой, подняв стволы к небу щелкнули три раза разряженными автоматами. И стали собираться в поездку за остальными, нам переживать некогда, еще народ спасать надо. Собственно, кроме оружия, собирать было особо нечего. Помня, что предстоит еще пеший переход немалый до мест обжитых, запретил я брать с собой вещи лишние, даже шинели не взяли, по такой погоде незачем. А будем живы, люди в городке нашем всем хоть шубы, хоть тулупы меховые сошьют. Зато автоматов теперь было на всех с избытком. Даже Адару автомат, от узбека оставшийся и нами подобранный, на спину повесили. Лейтенанта на носилках из помещения вынесли, определили в кузов, сами залезли, тронулись. Михалыч рядом с водителем сел, мы с бойцами по сторонам и назад смотрим. По словам Архипова, бензина в баке литров двадцать было, поэтому экономить не стали, дорогой прямой, рядом с лесом, не поехали. Забрали в сторону, по маршруту, как мы с охотником шли. Ну их к черту, леса эти. Еще какая-нибудь дрянь выскочит, машину нам попортит. Через двадцать минут на месте были.

Подогнали УАЗик передом к крыльцу, мотор заглушили. Только я хотел команду на выгрузку дать, дверь входная заскрипела, открываться начала. Все, в машине сидящие, туда уставились. В проеме Ирина показалась, с Данькой под руку. Не успел я подумать, что странно это, почему их первыми-то выпустили, где мужики с ружьем, как из-за их спин по машине выстрелы ударили. На лобовом стекле, напротив пассажирского сиденья две дырки появились, Михалыч всем телом дернулся, и безвольно сполз головой к боковой двери. За спиной женщины показалась фигура мужика чернобородого в бандане камуфляжной, с пистолетом в вытянутой руке, направленным на нас:

– Эй, военные! Выходить по одному, руки на виду держать, оружие перед крыльцом складывать!! Если кто дернется – бабе и щенку п…дец сразу!! Ну, живо!!! – голос гортанный, с кавказским акцентом.

Вот так. Переиграл нас скот этот, перехитрил. Предупреждал же я деда, чтоб аккуратней были, следили за окрестностями постоянно!! Знал я, с кем дело имею, понял давно. Ведь заложники – любимое дело для тварей этих, сколько раз уже ими прикрывались. Но не думал, что он здесь на такое решится. Предполагал я, что затаится негодяй, ухода нашего дождется. Да видно, неправильно рассчитал. Тут ему подарок такой: и средство транспортное, для прорыва к выходу готовое, и оружие с патронами, и женщина, и носильщики. И меня, за одно, уберет, что бы себя обезопасить – в этом я ни на секунду не сомневался, а остальные ему не противники. Но прямо сейчас дергаться мне нельзя, девушка с ребенком у него, попробуем момент выждать.

– Мужики, делаем, как он говорит. Иначе убьет заложников. – и шепотом, стараясь рта не раскрывать, лейтенанту, на полу на носилках лежащему – Леша, лежи. Он тебя не видит. Если не проверит сразу – есть шанс.

Старлей мне в глаза посмотрел, кивнул в ответ.

– Друнгис – тоже шепотом, – заднюю дверь открывай, через нее пойдем. – если боковую откроем, может гад Быстрова сразу заметить.

Архипов первый из-за руля вылез с руками поднятыми, оружие в машине оставил. Бородач ему стволом пистолета на место у стены здания указал, встал там боец. Я, стараясь двигаться как можно незаметней, финку из чехла вытащил, и себе в рукав засунул, манжетой прижав, чтоб не выпала. Сержант заднюю дверь открыл, полезли мы, автоматы в поднятых руках держа. Подходили, кидали их в кучу у крыльца, и в ряд у стены строились. Один Михалыч на переднем сидении неподвижный остался. Я последним вылез, хотел встать к крыльцу поближе, и к негодяю, соответственно. Подошел к куче оружия, автомат в нее кинул. – Пистолет! – хриплый окрик из-за спины женской. Аккуратно, что бы на действия его раньше времени не спровоцировать, двумя пальцами, достал беретту из кобуры, сверху бросил. И встал у стены рядом с Адаром.

Негодяй, посмотрев на нас, рядком с поднятыми руками стоящих, рассмеялся хрипло, Ирину, за воротник сзади схватив, в открытую дверь подъезда откинул, Даньку за волосы взял, и сошел с крыльца, встал перед нами, пистолет у виска мальчишкиного держа. Высокий, крепкий мужик, возрастом за тридцать, в комуфляже, с разгрузкой поясной на ремнях плечевых, черной бородой по самые глаза заросший. Напротив меня стоит, смотрит, улыбается:

– Ну что, военный, поймал меня? Долго ты за мной шел, шакал. Что теперь делать будешь?

Буду делать, сволочь, буду, подожди чуть-чуть. Вижу я, как за его спиной, в автомобиле, старший лейтенант Советской Армии Быстров Алексей подняться пытается, из пистолета в спину бандиту прицелиться. Но подвело, видно, офицера тело израненное. Оступился, и упал в кузове с грохотом.

Джигит дернулся, развернулся в сторону шума, руку с пистолетом от головы Данькиной отвел. И я прыгнул, в полете уже нож из рукава выхватывая. Но резвый противник оказался, ученый и тренированный. Пока летел к нему я, успел он на движение среагировать, развернуться, и стрелять начать. Первая пуля кувалдой мне в живот ударила, ниже сплетения солнечного, вторая в руку левую, моментально плетью обвисшую, видно, кость перебита. Но тут я уже до них достал, сбил тушей своей летящей обоих на землю, и бандита, и пацана. И финку свою, по мирам путешественницу, между ребер слева гаду вбил с размаху. А потом пелена красная накрыла меня с головой, звуки и запахи отсекая окружающие, и темнота кромешная вокруг наступила.

Сумерки уже опустились на Город, и мрачная громада уродливого двадцатиэтажного здания давила на присутствующих, пугающе таращилась в полумраке провалами пустых окон. Гора, на которой стоял этот памятник советскому долгострою, темным пятном выделялась на фоне окружающих ее, по вечернему ярких, городских огней. Пробочные вереницы машин с включенными фарами обтекали склоны со всех сторон, торопясь доставить своих хозяев, отупевших после рабочего дня, к уютным домашним диванам и полным холодильникам, отчерчивая границы инфернального безжизненного пространство места, где когда-то стоял Королевский замок. Принесенный ветрами Атлантики мелкий нудный дождик, послуживший одним из оснований острословам охарактеризовать данную местность, как город дождей, женщин легкого поведения и воинских частей, водяной пылью висел в воздухе, заставлял прохожих морщиться и повыше задирать воротники.

На огороженной старым кривым забором из деревянных щитов, покрытых древними граффити, территории перед входом в здание, обычно безлюдной, сейчас стояли несколько человек. Пятачок покрытой брусчаткой площади был скудно освещен фарами стоящего тут же автомобиля группы быстрого реагирования районного отдела милиции. В круге света, недалеко от перекошенных гранитных ступней крыльца, тряпичной кучей лежало изломанное тело, одетое в городской комуфляж, когда-то светлый, а теперь обильно пропитанный кажущейся черной в сумерках кровью, с неестественно вывернутыми конечностями и расплющенной головой, выплеснувшей содержимое на тесаные камни покрытия. Из-под трупа во все стороны натекла обильная лужа, блестя в луче света матовой поверхностью.

Стоящие поодаль люди к таким зрелищам были привычны. Это была всего лишь часть их повседневной работы, причем, по сравнению с общением с родным руководством, даже не самая неприятная. Они кутались в форменные бушлаты от пронизывающей сырости, поправляли ремни автоматов, висящих на плечах, курили, и негромко переговаривались, обсуждая все, что угодно, но не лежащее перед ними тело. Периодически нарушая угрюмую атмосферу, из открытой двери УАЗика взрыкивала хрипом настроенная на милицейскую волну рация. Прохожих и любопытных зевак здесь не было, поэтому служивые могли со спокойной душой расслабиться, дожидаясь приезда следственно-оперативной группы.

Через открытые ворота из обтянутого сеткой-рабицей деревянного бруса прошел еще один сотрудник в форме с капитанскими погонами, подошел к стоящим, поздоровался со всеми за руку:

– Ну, чего у нас тут?