Обучение, которое направлял Махатма Кут Хуми, было весьма интенсивным и разноплановым, но первые месяцы ушли на изучение, как это ни покажется странным на первый взгляд, английского языка, на котором Елене Петровне в будущем предстояло самостоятельно написать целый ряд фундаментальных трудов по истории и философии оккультизма. Также ей преподавался "Сензар (Zen-(d)-zar) — язык священнослужителей Древней Индии, которым пользовались только посвященные. Теперь тексты на этом языке обнаруживаются во многих нерасшифрованных рукописях. Еще и в настоящее время его изучают и применяют в среде восточных адептов, в тайных общинах, и называют, в зависимости от места, "Сензар" или "Брама-Бхашья", или "Дэва-Бхашья".

Обучение имело целью развить уже имеющиеся у Елены Петровны духовидческие способности, ибо именно они должны быть усовершенствованы для выполнения возложенной на нее миссии — передачи основ Древней Мудрости Востока на Запад. Впоследствии Елена Петровна неоднократно заявляла, что крупные ее произведения, "Разоблаченная Изида" и "Тайная Доктрина", ей диктовались, что "каждая крупица знания, изложенная в этой или позднейших работах, исходит из учений наших Восточных Наставников; и что многие отрывки в этих трудах были написаны под их диктовку. Я не утверждаю этим чего-то сверхъестественного, так как такая диктовка не представляет из себя чуда. Любой трезвомыслящий человек, знающий сегодня о многообразных возможностях гипнотизма (принятых и исследованных нынешней наукой) и о феномене передачи мысли, легко признает, что если гипнотизируемый субъект, простой невменяемый медиум, слышит невысказанную мысль своего гипнотизера, который может таким образом передавать первому свою мысль, — чтобы быть способным даже повторять слова, ментально вычитываемые гипнотизером из книги, — то тогда мое заявление не содержит ничего невозможного. Для мысли не существует пространства и расстояния; и если два человека находятся в прекрасной взаимной психо-магнетической связи, и из этих двух один — великий адепт оккультных знаний, то передача мысли и диктовка целых страниц на расстоянии в десять тысяч миль становится столь же легкой и понятной, как и передача двух слов в комнате".

11 ноября 1870 года, во время пребывания Елены Петровны в Тибете, ее теткой Н.А. Фадеевой было получено письмо. В 1884 году она писала об этом событии полковнику Олькотту из Парижа: "Случилось так, что я чудесным образом получила письмо. В то время моя племянница была на другом конце света, и никто точно не знал, где она находилась. Это обстоятельство заставляло нас очень беспокоиться. Все наши поиски закончились безрезультатно. Мы уже были готовы поверить, что ее нет в живых, но где-то в 1870 году или немного позднее, я получила письмо от того, кого вы, по-моему, называете Кут Хуми. Мне его доставил самым невероятным и таинственным образом некий посланец с азиатскими чертами лица, который затем исчез прямо у меня на глазах. В письме содержалась просьба не беспокоиться за судьбу Елены и уверения, что она в полной безопасности…" В настоящее время это письмо хранится в архиве Теософкого общества. Само письмо написано на французском "почерком" Учителя Кут Хуми: "Достопочтимой госпоже Надежде Андреевне Фадеевой, Одесса. Уважаемым родственникам мадам Блаватской нет причин для беспокойства. Ваша дочь и племянница не покинула этот мир. Она жива и желает передать тем, кто ей дорог, что у нее все хорошо и что она счастлива в своем далеком убежище. Она была очень больна, но это уже позади, ибо она находится под защитой Господа Сангьяса (Владыка Будда. — О.Б.)и нашла преданных друзей, охраняющих ее физически и духовно. Поэтому будьте спокойны. Через восемнадцать месяцев она вернется в семью".

Итак, долгое и ответственное обучение было завершено, и летом 1871 года Елена Петровна покинула Индию и направилась на Кипр и в Грецию, где встретилась с Учителем Илларионом. Далее ее путь лежал в Каир. В греческом порту Пирей она села на пароход "Эвномия", который оказался груженым порохом и фейерверками и направлялся в Александрию. 6 июля 1871 года вблизи одного из ионических островов, острова Спеце, разыгралась настоящая трагедия — пароход взорвался и затонул. Из более четырехсот пассажиров спаслись только шестнадцать, и среди них Елена Петровна. Пропали все ее вещи и документы.

Добравшись до Каира, Елена Петровна предприняла попытку создать спиритуалистическое общество с целью изучения психических явлений с вынужденным привлечением теории и философии основателя спиритуализма Аллана Кардека. Его учение о духе, изложенное в одноименной работе "Книга Духов", завоевало широкую, поистине мировую популярность, и Елене Петровне предстояло в рамках создаваемого общества открыть со временем людям глаза на настоящее положение вещей, показать разницу между пассивным медиумом и активным творцом феноменов. К сожалению, медиума для демонстраций феноменов в Каире не нашлось, она писала в Англию и Францию, но также не смогла найти никого достойного. Тем временем сотрудники, члены вновь образованного общества, оказались самыми обыкновенными мошенниками, обманывавшими людей, которые пришли изучать феномены. И ей пришлось выдворить их и закрыть общество.

Она вспоминала: "Societe Spirite не просуществовало и двух недель — оно лежит в руинах — величественных, но вместе с тем поучительных, как и гробницы фараонов… Комедия смешалась с драмой, когда меня чуть не застрелил один сумасшедший грек, который присутствовал на тех двух публичных сеансах, что мы успели дать, и, похоже, сделался одержим каким-то порочным духом.

… Я клянусь навсегда покончить с подобными сеансами — они слишком опасны, а у меня нет опыта и не хватает сил, чтоб справляться с нечистыми духами, которые могут подступиться к моим друзьям во время таких собраний".

К началу каирского периода, октября 1871-го — апреля 1872 года, относится также знакомство Елены Петровны с Эммой Каттинг, впоследствии Куломб, очень помогшей ей в Каире после кораблекрушения, а впоследствии в 1880-х годах в Индии сыгравшей трагическую роль в ее судьбе. К каирскому периоду относится и смерть Агарди Митровича, большого друга ее семьи, которого Блаватская пыталась спасти, как и в 1850 году в Константинополе, но не смогла.

На пути в Одессу Елена Петровна, выполняя поручения Учителя, посетила Грецию, Сирию, Константинополь и другие места и приехала к одесским родственникам в июле 1872 года.

О дальнейших перемещениях Елена Петровна писала Синнету: "В марте 1873 года из Одессы отправилась в Париж вместе со своим кузеном Николаем Ганом, сыном дяди Густава Гана (брата отца) и графини Адлерберг, остановилась, по-моему, на Университетской улице, д. 2, затем в июле этого же года поехала, как было приказано, в Нью-Йорк. С этого момента пусть люди знают все. Все открыто".

Родственников она до 1873–1874 годов, т. е. до периода, когда началась ее общественная и литературная деятельность, не посвящала в свои планы, и те долгие годы не могли понять, кто и что ее руководит, каковы мотивы ее поступков и намерения. Она справедливо опасалась, что они не поймут и не примут ее связи с Гималайскими Братьями.

Она вспоминала: "Начиная с 17 и до 40 лет, я старалась стереть все следы моих путешествий. Когда я была в Италии, где училась у местной ведуньи, я свои письма посылала в Париж, чтобы оттуда пересылали их моим родным. Единственное письмо из Индии они получили от меня, когда я оттуда уже уехала. Когда я была в Южной Америке, мои письма посылались из Лондона. Я никогда не давала людям знать, где я нахожусь и чем я занимаюсь. Им бы больше нравилось, если бы я была обыкновенным человеком, а не исследователем оккультизма. Только тогда, когда я вернулась домой, я рассказывала тете о том, что письмо, которое она получила от К.Х., не было письмом от какого-то духа, как все об этом подумали. У тети были доказательства, что это живые люди, но она их считала продавшимися сатане. Теперь вы видели ее, это — деликатнейший, прекраснейший человек. Она готова свою жизнь, деньги, все, что ей принадлежит, отдать другим. Но, что касается ее религии, тут она превращается в фурию. Я никогда не говорила с нею об Учителях".