— Сааб, остановите погром, — попросил я. — Священную корову растерзали звери. Мусульмане здесь ни при чем.

Магджура, даже не посмотрев на меня, сложил ладони, поднял их и стал творить молитву:

— О леопард, я припадаю к твоим ногам. Помилуй своего слугу и больше не терзай священных коров. Ведь ты такое же существо, созданное богом, как и мы. Ты можешь возродить­ся человеком, и для тебя коровы тоже станут священными.

Помолился и ушел, не обратив на меня никакого внима­ния. А я решил отправиться в полицейский участок. Дежур­ный отвел меня к капралу. Тот сидел в своем кабинете с уг­рюмым видом, в каком-то оцепенении. За его спиной на сте­не висел герб Англии.

— О, европеец! — обрадовался капрал и поднялся мне навстречу. — Какой редкий гость! Может быть, пропустим по стаканчику виски?

— Я по делу.

— Дела не убегут, — он достал бутылку и наполнил две рюмки. — За встречу.

Мы выпили по рюмке, и я сказал:

— В городе беспорядки: индуисты громят мусульман. Остановите их.

— Ну, видите ли, — капрал наморщил лоб, — в такие дела мы не вмешиваемся. Если бы на вашу миссию напали, тогда другое дело. Еще стаканчик?

И мы опять выпили.

— Во имя человеколюбия, — не сдавался я, — защитите невиновных!

Капрал махнул рукой и встал. Нас сопровождали двое полицейских с винтовками.

На площади по-прежнему было неспокойно, кое-где были взломаны двери лавок, валялись осколки битого стекла.

— Заряжай! - скомандовал капрал полицейским. — Сна­чала в воздух.

Раздались выстрелы. Участники погрома были ошелом­лены. Завидев полицейских, перезаряжавших винтовки, они пустились наутек, кто куда. Их бегство сопроводил новый залп. Площадь опустела.

— Ну вот, видите, все в порядке, — добродушно улыбаясь, сказал капрал. — Мы здесь еще немного подежурим.

Когда я вернулся в церковь, она была уже украшена. Я отблагодарил мальчишек за труды конфетами, и они разбе­жались довольные.

Вскоре приехал миссионер, и я рассказал ему о том, что здесь произошло. Он удовлетворенно заявил:

— Вот теперь ты видишь, что нужен здесь! И разве это так важно — верить или нет? Религия — это обман, которого люди жаждут.

Меня передернуло от этих слов:

— Что ты говоришь? Религия — это божественное откро­вение... Ведь столько пророков слышали глас бога, писали о нем.

— А кто такой пророк? Глашатай воли божьей и ее тол­кователь. Так говорят все религии. А в действительности он ведь глашатай мифов. Более того, шарлатан.

— Не ожидал я, что ты так относишься к религии, — воз­мутился я словами Фасати и, скорбя о потере им веры, опу­стил голову.

— Pucatur intra et extra[34]. Настанет час, и ты повторишь мои слова, — сказал с убеждением миссионер. — Ты только хорошенько подумай! Мы готовимся к троице. Этот празд­ник посвящен святому духу. А святой дух является одной из ипостасей троицы. Как это понимать?.. Один бог в трех лицах? Так сколько же богов? Один или три? Тайна! Все религии полны таких тайн. Во что же верить? В тайну?

Я ничего не ответил, но слова его запали мне в душу и заставили глубоко призадуматься.

— А зачем тебе, монаху, богатство? — не утерпев, спро­сил я.

— А как долго я смогу пробыть в миссии? Ну десять, двадцать лет. А затем куда я денусь? Направят обратно в Ита­лию, запрут в келье, — по-дружески объяснял мне Фасати. — А в этой стране драгоценные камешки иногда просто сохой вырывают из земли. Их даже и не ценят. А я вот собираю. Это гарантия моего будущего. Когда-нибудь эти камни мне ох как пригодятся.

— Так и их ты отправляешь брату в Италию?

— Да, посылаю. Вместе с лекарственными травами.

Однажды во дворе миссии появился громадный слон. Он остановился перед домом, подогнул колени и опустился на землю. С его спины слез мужчина, одетый в белый шерван, в узеньких брюках. На голове его была чалма. Скорее всего это был му­сульманин.

Мы с мусульманами никогда никаких дел не вели. Зачем он препожаловал? Быть может, наши ученики что-нибудь натворили?..

Войдя в дом, мусульманин низко поклонился и поздо­ровался.

Уловив удивление в моем взгляде, он сказал:

— Я приехал отблагодарить вас за то, что вы сделали для меня.

— Где?.. Когда?..

— Когда хищники растерзали корову, принадлежащую индуистскому храму Шивы, брахманы распустили слух, что это я ее убил. Индуисты разбили окна моей лавки, выломали двери. Я обратился за помощью к капралу, но он лишь вы­смеял меня. А вас послушался. Ради Аллаха, быть может, я могу чем-нибудь услужить вам?..

Мне давно хотелось посмотреть, как живут индуистские монахи — санньяси. Но ближайший монастырь располагался в труднодоступном месте в джунглях.

— Если вы проводите меня к индуистскому ашраму[35], я буду вам благодарен.

Мусульманин призадумался. Видимо, его пугал трудный путь по джунглям. Но все же он согласился:

— Да поможет нам Аллах!

В назначенный день у миссии вновь появился слон. Он был украшен еще наряднее. Попона расшита серебром, на шее раскачивался позолоченный шар. На слоне сидел одетый во все белое уже знакомый мне мусульманин.

Я с предосторожностями забрался на спину слона. Когда тот поднялся на ноги и пошел, пришлось ухватиться за верев­ки у седла и раскачиваться в такт его ходьбе.

Мы пробирались в джунглях узкой тропой. Казалось, что этот сумрачный коридор из деревьев никогда не кончится. Но вот перед нами открылась поляна. Слон вдруг остановил­ся и, поводя большими ушами, стал пятиться. Неподалеку я увидел двух тигров, играющих с детенышами.

«Ну и влипли», — подумал я. И незаметно достал из кар­мана пистолет. Мусульманин схватил ружье.

— Стреляем! — предложил я.

— Стреляем, — согласился тот. — Только не в зверей, а в воздух. Если мы раним тигров, о Аллах, неизвестно, что тогда случится.

Грянули выстрелы. Взрослые хищники встали, огляде­лись, посмотрели на нас, будто раздумывая, нападать или нет... Мы выстрелили еще раз. Семейство тигров медленно направилось в чащу джунглей. Тогда тронулись и мы.

От страха я даже вспотел.

— О Аллах! — облегченно вздохнул мой спутник. Джунгли вроде бы поредели. Сквозь кроны деревьев

все чаще пробивались солнечные лучи. Вскоре мы достигли ашрама, высеченного в базальтовых скалах. Высокая ка­менная стена, воротца с козырьком. Когда мы приблизились, калитка открылась и вышел монах в оранжевом одеянии. Его голова была обрита, только на макушке оставлен пучок волос. На ногах — деревянные сандалии. Стоя в проходе, он поклонился нам.

Мы слезли со слона, подошли к нему и поздоровались.

Он ответил на наше приветствие, приложил ко лбу сло­женные лодочкой ладони, низко поклонился и спросил:

— Какие дела привели вас к нам?..

— Мы хотели бы познакомиться с санньяси.

— Вы христианин, поэтому милости просим. А вот тот мусульманин, ему нельзя.

Он потянул за висящий у калитки шнурок. Где-то в отдалении звякнул колокольчик. Пришел второй точно так же одетый монах, поклонился и пригласил меня пройти во двор.

Во дворе я увидел висящих на суках деревьев вниз го­ловою обнаженных мужчин. От неожиданности я даже вздрог­нул. Сделав еще несколько шагов, я чуть было не наступил на чью-то голову: несколько монахов по шею были зарыты в землю, другие лежали на острых колючках. Мне стало как-то не по себе.

Монах ввел меня в ашрам. Везде узенькие коридоры, площадки с колоннами, ниши, в которых стояли различные фигурки индуистских богов. Многие из них были размале­ваны красной, синей или желтой краской, осыпаны пеплом сандалового дерева или обмазаны коровьим навозом.

Мы зашли в столярную мастерскую. Здесь изготовляли оконные рамы, вырезали фигурки святых. Когда мы вошли, работающие здесь монахи даже не подняли глаз, будто и не видели нас.

Затем меня ввели в зал, где монахи сидели на полу, рас­крыв толстые книги, и читали с застывшими лицами. Они также не проявили никакого интереса, когда мы входили и уходили. Казалось, что для них существует только то, что написано в книгах. Как пояснил сопровождающий, они изу­чали небесные светила, космическую энергию, силы природы и их влияние на духовную жизнь человека.