Американцы постепенно отбили город. Последним очагом сопротивления стало здание здравницы на невысоком холме рядом с замком. Здесь немцы понесли большие потери. Экипаж танка ПВО потерял штурмманов Адольфа Махта и Хайнца Шольца, а также фельдфебеля Хана, который перевелся из люфтваффе перед самым наступлением и был зачислен в экипаж в эквивалентном звании обершарфюрера. Тем временем группа Пайпера утратила связь с частями дивизии. Прервалась даже радиосвязь.

22 и 23 декабря пришлось оставить Шене и Стумон. Ла-Глез оборонялся почти без топлива и боеприпасов. Солдаты и думать забыли, что такое сон или еда. В городе, превращенном американцами в руины, еще оставались более 200 раненых и около 150 американских военнопленных. Ожидаемое снабжение по воздуху так и не было организовано. Вечером 23 декабря оберстштурмбаннфюрер Йохен Пайпер решил прорываться с 800 относительно боеспособными солдатами пешком через холмы Арденн. Легкораненых, которые могли идти, взяли с собой. Все танки и машины были взорваны. Врач разведывательного батальона доктор Дитманн с частью медперсонала остался с тяжелоранеными, чтобы передать их американцам. Пленные американцы были освобождены.

Прорыв из кольца под Ла-Глезом удался, несмотря на огромные трудности. Около полудня на Рождество остатки группы вышли к немецким позициям и деревне Ванн, где располагались части снабжения. Измотанным солдатам боевой группы дали возможность отдохнуть до конца года в деревнях Обер- и Нидер-Эммельс. Боевая группа Пайпера была расформирована.

Во время Арденнского наступления 501-й батальон «тигров» корпусного подчинения был придан 1-му танковому полку СС, в котором из-за нехватки техники оставался всего один батальон. Второй батальон 1-го танкового полка остался в Вестфалии. Тяжелый батальон, оснащенный танками «тигр-II» («королевский тигр»), под командованием оберстштурмбаннфюрера фон Вестернхагена двигался далеко позади боевой группы Пайпера. Узкие дороги оказались непригодны для этих широких и тяжелых машин, весивших около 70 тонн. Поэтому их и не включили в ударную группировку дивизии. Один из «королевских тигров» прорвался в Лa-Глез и остался там, до сих пор восхищая многочисленных туристов.

Остальные «тигры» были использованы дивизией и корпусом по одному в уличных боях и в лесных стычках при штурме Ставело и Бастони, что привело к невозместимым потерям. «Тигры», уцелевшие в этих тяжелых боях, были конфискованы генерал-фельдмаршалом Моделем, порученцы которого забрали машины из ремонтных мастерских и передали их пехоте».

Огромные возможности Арденнского наступления были уже исчерпаны. На фронте преобладали ожесточенные бои против постоянно усиливавшихся американских частей, сражавшихся с все возрастающим упорством. Короткий период облачной погоды, мешавшей действиям вражеской авиации, миновал, и истребители-бомбардировщики вновь стали играть решающую роль в ходе сражения. Так обстояли дела в начале наших боев в Арденнах незадолго до Рождества 1944 года. 1-й батальон танкового полка дивизии «Дас Райх» располагался западнее Барак-де-Фрэтюр в ожидании приказов. Днем 23 декабря 2-я и 3-я роты получили приказ с наступлением темноты выдвинуться в район сосредоточения у городка Одень. Наступление должно было начаться ночью. Я командовал 1-м взводом 2-й роты. Зима была суровая. Снег лежал высокими сугробами и хрустел под ногами. Мороз пробирал даже сквозь зимнее обмундирование. Казалось, что мы снова оказались в России. Дорога проходила через болотистую местность, поросшую кустарником и деревьями, и мы несколько раз застревали в пути, потеряв немало времени. Американская артиллерия осыпала район беспокоящим огнем; иногда в воздухе вспыхивали осветительные ракеты, отмечавшие цели для ночных бомбардировщиков. Увы, когда мы начали наступление, уже почти рассвело. Получив указания и изучив карты и местность, мы разуверились в плане действий. Но изменить его было уже нельзя. 1-й взвод 1-й роты полка СС «Дойчланд», приданный нашей роте, был усилен группами истребителей танков, вооруженных «панцерфаустами» и «панцершреками», и группой крупнокалиберных пулеметов (всего 60 человек).

Командир этого взвода унтерштурмфюрер Эрих Хеллер разделял наши опасения по поводу плана атаки. Однако мы оба были солдатами и обязаны были повиноваться приказам. Он с несколькими солдатами забрался на мой танк. Большинство пехотинцев расселись по другим машинам, а остальные двинулись за нами пешком. Дорога вела от Одени через долину реки Эн, местами глубоко изрезанную, к развилке, за которой открывалась широкая долина. Здесь 2-я рота должна была повернуть налево и, пройдя через Фрейне, достичь города JTa-Фосс, лежавшего на гребне холма. 3-я рота должна была атаковать правее через Остер на Гранмениль. Я находился в головном танке 2-й роты. Сразу за развилкой дорога шла через небольшую речку. Здесь я допустил грубую ошибку. Поскольку в этой точке мы рассчитывали вступить в контакт с противником, я принял черные точки на мосту за мины, поэтому приказал переправлять танки вброд левее моста. Позднее мы выяснили, что мин на мосту не было. Хотя река была неглубокая и с твердым дном, другой ее берег был настолько крут, что мы потратили очень много времени, чтобы вся рота смогла вернуться на дорогу. Первая машина едва не перевернулась, что также привело к потере времени. Стало ясно, что мы уже никого не застанем врасплох, даже если до этого такая возможность и существовала. Когда мы, наконец, выбрались на другой берег, строй походной колонны был нарушен. Не останавливаясь, мы двинулись прямо на лежавшую перед нами деревушку Фрейне. Мы ехали по открытому лугу справа от дороги, уходившему дальше к небольшому ручью, вдоль которого росли деревья. Наши четыре «пантеры» атаковали группу домов в строю уступом влево. Со мной были машина нашего взвода (обершарфюрер Пипперт), командир второго взвода унтерштурмфюрер Зеегерт и командир роты. Сопровождавшие нас пехотинцы перед боем снова залезли на броню. Унтерштурмфюрер Хеллер стоял за башней моего танка и наблюдал за местностью в направлении Фрейне в бинокль. В это же время третья рота достигла развилки и повернула прямо на Гранмениль. Она двигалась параллельно склону, на котором находился город Лa-Фосс. Видимость для нас была очень плохой.

Мы двигались к пологому, заснеженному склону, ярко сверкавшему в лучах солнца, стоявшего низко над горизонтом. Чтобы лучше видеть, приходилось высовываться из люков. Мы прошли около ста метров, когда американцы открыли огонь. Они стреляли одновременно по нам и по машинам 3-й роты, развернутым к ним кормой. Дальнейшее происходило очень быстро. Машина унтерштурмфюрера Зеегера была подожжена первым же попаданием. Сам он, несмотря на тяжелые ожоги, успел выскочить из танка, но остальные четыре члена его экипажа погибли. Танк обершарфюрера Пипперта после нескольких попаданий остановился с опущенным стволом и, судя по всему, выбыл из строя. Экипаж покинул машину. О судьбе четвертой машины я не знал ничего, так как она медленно отошла назад, получив попадание. Я заметил, что американцы стреляют по нам также с флангов и сзади. Я повернул голову и увидел, как гибнут подбиваемые сзади машины 3-й роты. В таких ситуациях, когда человек практически совершенно беспомощен, его охватывает ярость. Мы немного продвинулись вперед и сами открыли огонь. Из-за сильного обстрела, к которому добавились еще и налеты истребителей-бомбардировщиков, пехота спрыгнула с танка и нашла, пусть и не без труда, укрытие справа от нас, в канаве рядом с деревьями. Им удалось потихоньку отойти обратно к дороге и не понести при этом потерь. Тем временем мы разобрались, что же происходит перед нами. Примерно в 100 метрах от нас, чуть слева, стоял танк, укрывшийся за штабелем бревен так, что над бревнами торчал только ствол. Судя по всему, он не мог опустить орудие, чтобы поразить нас в корпус. Мы развернули башню в этом направлении и несколькими снарядами вывели танк из строя. Он не загорелся, но стрелять прекратил. Первые попадания в нашу машину пришлись в лобовую броню. По-видимому, американские противотанковые пушки вели огонь из густого кустарника метрах в 100–200 от нас. По частоте выстрелов мы определили, что орудий было два. Похоже, подвижность их стволов была ограничена, и они могли вести огонь только по корпусу нашего танка. Поэтому мы рискнули повернуть башню вбок. Кустарник был настолько плотным, что мы не могли разглядеть даже вспышек выстрелов.