«Приготовиться! Танки — марш! Выдвинуться к передовым позициям пехоты!»

Это означало, что мы займем самые выгодные позиции для атаки, намеченной на следующее утро. Как всегда, мы прибыли как раз вовремя. Пехота больше не в силах была сдержать натиск противника. Солдаты бежали в тыл по открытой местности и несли большие потери. Мы не могли остановить их. Их потери были слишком велики, и слишком велико было давление на психику мощной артиллерийской подготовки, предшествовавшей каждой вражеской атаке. Уже почти в сумерках мы подбили бронемашину, шедшую на большой скорости и оторвавшуюся от своих, раньше чем она успела укрыться за крайними домами. Потом по радио пришел приказ от Эггера: «Танки — стоп! Удерживать позиции!» На этом день для нас закончился. Наш «тигр» продвинулся дальше остальных и стоял на открытом левом фланге. Несмотря на отчаянное положение, мы и не думали отступать. Предстояла долгая, полная опасностей ночь, и на следующее утро мы должны были продолжить атаку. Мы стояли без прикрытия пехоты совсем рядом, если не посреди позиций наступающего врага, метрах в ста от ближайшего немецкого танка. О сне нельзя было и помышлять. Все пять человек сидели у открытых люков, вслушиваясь в ночь. Она была наполнена шумом вражеских машин, лязгом гусениц и отчетливо слышными разговорами янки и томми.

Время от времени мы слышали и другие звуки — крики и стоны раненых немецких пехотинцев. Крики «Мамочка! — Помогите! — Не бросайте меня! — Вытащите меня отсюда!» резали, словно нож по сердцу. Мы не могли слушать это всю ночь! Заряжающий получил необходимые распоряжения, и мы поползли в темноту, таща с собой кусок брезента и аптечку. Вскоре мы наткнулись на тяжело раненного пехотинца, взывавшего о помощи, лежа среди мертвых солдат. Успокоить его оказалось почти невозможно. Его ранения оказались слишком тяжелыми, чтобы мы могли оказать ему всю необходимую помощь. Он цеплялся за нас, не желая оставаться среди убитых товарищей. Он снова и снова спрашивал сквозь слезы: «Почему они меня бросили? Где наш ротный?» Что мы могли ему ответить? Должно быть, мы с раненым были недалеко от тропинки. Время от времени вражеские солдаты подходили так близко, что мы слышали их беззаботные разговоры и смех и видели огоньки их сигарет.

Когда раненый был, наконец, уложен на брезент, мы бережно, насколько это было возможно, перетащили его к танку и уложили на крышку моторного отделения. Ни минуты не колеблясь, мы отправились на высокой скорости к ближайшим позициям пехоты и передали раненого для дальнейшей транспортировки. Потом — снова вперед, полным ходом на прежнюю позицию! Шум двигателя вызвал повсюду тревогу. Взлетели в небо осветительные ракеты, застрочили пулеметы… Потом снова наступила тишина.

Но нам не было покоя. Во время нашей «спасательной операции» радист разглядел в свете ракет позицию противотанковой артиллерии. Она располагалась чуть справа от нас и была оборудована, очевидно, уже после наступления темноты. Мы быстро составили план, нацепили на пояс по несколько гранат, прихватили взрывчатку, которая на самом деле предназначалась для нашего собственного танка в случае, если что-то пойдет не так, и под покровом темноты отправились к артиллерийской позиции. Несколько ручных гранат, несколько очередей из автомата — и в поле осталось стоять одинокое орудие. При ближайшем рассмотрении это оказалась грозная 85-мм пушка. Мы быстро прикрепили к ее затвору подрывной заряд.

Радист тем временем быстро осмотрел окопы. Он побежал к танку с коробкой, в которой были бутерброды, консервы, шоколад и сигареты, и с картами в планшете. Мы подожгли запал пятикилограммового заряда и бросились следом за радистом. Такие запалы были коротки — 10–15 сантиметров, что соответствовало десяти-пятнадцати секундам. Нужно было пошевеливаться. Со страшным грохотом пушка разлетелась на куски. Мы добрались до «тигра» целыми и невредимыми, радуясь, что удалось разжиться роскошным трофейным пайком.

Фронт снова проснулся, и началась суматоха. Измотанные напряжением предыдущих нескольких минут, мы поближе изучили добычу. Результат обрадовал нас еще больше. Помимо желанной провизии там оказалась еще и важная карта нашего участка фронта.

На связь с нами по радио вышли взводный Эггер и КП роты, требуя от нас сообщить, что происходит. Но все уже кончилось — мы всего лишь спасли тяжело раненного товарища, возможно, сохранив ему жизнь, и уничтожили одного из самых грозных врагов «тигра» — 85-мм противотанковую пушку. Мы думали, что для этого не нужно ни предварительного разрешения, ни доклада об успешном выполнении.

Потом наступил рассвет 7 августа 1944 года. Он возвестил о начале дня, который принес нашему «тигру» и его экипажу величайший успех и признание.

Мы все еще стояли, ожидая подхода пехоты, которая должна была сопровождать «тигры» в утреннем наступлении, которое должно было начаться после артподготовки. К нашему танку стягивались взводы и группы 600-го саперного батальона из армейской дивизии. Они рассредоточились, укрываясь в окопах и кустах. Мы ждали и ждали, но артиллерийского огня, с которого должна была начаться атака, все не было. Проходил час за часом, и вот, наконец, атака началась… но не с нашей стороны. Саперы на левом фланге дали сигнал о приближении танков. Вскоре мы уже наблюдали за обстановкой из «тифа». «Шерманы» выкатывались из леса вниз по склону холма. Мы насчитали десять… двенадцать… пятнадцать вражеских танков. Между ними двигались разведывательные машины, бронетранспортеры и грузовики с пехотой. Весь склон вдруг ожил. Расстояние до него было около 1200 метров. До этого момента не было произведено ни одного выстрела. Развернувшаяся картина была похожа на отработку танковой атаки в военном училище — здесь было все, что нужно. Пехотинцы смотрели на нас. Что мы будем делать? Они, как и их ротный, начали нервничать. Обер-лейтенант залез на броню танка, прося, чтобы мы открыли огонь. Но мы оставили это решение нашему командиру. Радист получил сообщение для передачи по радио: «Атакуют 15 танков с пехотой, с левого фланга. Огонь с дистанции 600 метров!» Тут же по радио раздался голос командира Вайса: «Шлюпка вызывает Дымоход-3.

Немедленно вступить в бой!» («Дымоход-3» был радиопозывной нашего «тигра»). Только этого мы и ждали. Командир приказал радисту не подтверждать получение и выключить приемник. С этого момента мы работали только на передачу.

Вражеские танки выстроились и двинулись на нас широким клином. Дистанция по-прежнему была около 800 метров. Заряжающий уже давно приготовил противотанковые снаряды. Механику-водителю было сказано по команде немедленно отработать назад левой гусеницей, удерживая правую. Так мы за несколько секунд могли развернуть лоб нашего «тигра» в наиболее удобное для обороны положение. Наши «друзья» с другим номером полевой почты явно что-то задумали, и обращенный к ним борт нашего танка был слишком уязвимой целью.

Потом настал нужный момент — 600 метров. Мы развернули танк для открытия огня. Наводчик уже некоторое время вел первую цель. Это был головной танк, шедший точно по центру атакующей группы — возможно, командирский. Уже были определены вторая и третья цели — сначала его сосед слева, потом — справа. После этого должна была наступить очередь крайних «шерманов» на левом и правом фланге. Они могли представлять для нас опасность, если бы им удалось обойти нас с флангов: с дистанции в 400 метров и «тигр» не был неуязвимым.

Наконец — приказ, принесший нам облегчение:

«Противотанковым — 600 — Огонь!» Первый снаряд ушел в сторону от цели, и, поняв это, мы на секунду оцепенели. «Прицел 400 — Огонь!» На этот раз попали. Второй снаряд, и снова попадание. Потом — следующая цель: «Танк слева — Огонь!» Этот тоже получил два снаряда. Вскоре на склоне пылали уже четыре «шермана». Преодолев замешательство, противник остановился и открыл огонь. Мы получали попадание за попаданием — в башню, в лобовую броню, в гусеницы. По боевому отделению со свистом летали гайки, болты и заклепки. Пехотный обер-лейтенант, до тех пор остававшийся с нами в танке, стремглав выскочил из машины и отступил вместе со своими солдатами. Атаковать в этот день им явно не придется. Радист постоянно докладывал о ходе боя, в промежутках между сообщениями ведя огонь из пулемета. Командир снова приказал по радио: «Отходить к своим позициям!» Мы насчитали перед собой шесть горящих танков. Должно быть, на той стороне царила полная неразбериха! Вражеская пехота покинула машины и йосилась по полю в поисках укрытия. Машины сталкивались, пытаясь развернуться. Потом были подбиты седьмой и восьмой танки. Пока они стояли, сцепившись, мы быстро навели 88-мм пушку и добили их. Они так и выгорели, стоя вплотную друг к другу.