17 июня 1945 года я был без предупреждения схвачен русскими после того, как начальник немецкой милиции в Хавельберге, внучку которого я спас из реки четырьмя днями ранее, выдал меня Красной Армии. Допросы проходили жестко, но расстреливать стали намного реже. Впоследствии меня дважды приговаривали к смерти: сначала в Хавельберге, а затем в поместье графа Иценплица в Штю- денице. В первый раз я избежал смерти благодаря собственным действиям, во второй — по счастливой случайности. Потом меня держали в плену в Бранденбурге и освободили на Рождество 1949 года. В тот же день я нашел наводчика и механика-водителя из своего экипажа, которые вместе попали в плен. Наводчик работал на шахте под Сталино, а механик-водитель — водителем под Сталинградом. Их освободили в один и тот же день, и на этом завершилась история танка и его экипажа.

В экипаж «королевского тигра» № 314 3-й роты 503-го тяжелого танкового батальона СС входили: командир Георг Дирс, наводчик Вольф-Дитер Коте, заряжающий Алекс Зоммер, механик-водитель Вилли Кенкель и радист Бодо Ханзен.

В Берлине есть Французская улица и Французская церковь. Они названы так в честь гугенотов, которые бежали от религиозных притеснений и осели в Пруссии в начале XVII века, помогая строить столицу. В середине XX века другие французы пришли защищать столицу, которую помогали строить их предки.

апреля, перед полуднем, 57-й французский батальон, еще насчитывавший 300 человек, пересек Берлин с запада на восток, от реки Гавель до района Хазенхайде, неподалеку от Темпельхофа. Эти добровольцы ехали примерно на десятке грузовиков, пели песни и добродушно махали руками берлинцам, которые, улыбаясь, махали им в ответ. Накануне штурма берлинцы казались нам такими же жизнерадостными, как и обычно, без следа паники, замешательства или отчаяния.

апреля наш батальон и танки дивизии войск СС «Нордланд» нанесли удар от муниципалитета Нойкельна, чтобы отбросить русские войска, уже угрожавшие центру Нойкельна. Мы продвинулись примерно на километр, прежде чем русские успели среагировать. Однако затем их сопротивление усилилось, и они яростно атаковали соседние участки, где им удалось прорвать нашу оборону. Около полудня на батальонный КП, располагавшийся в здании муниципалитета, к огромному нашему удивлению, обрушился огонь русских пулеметов. Впрочем, мы тут же организовали контратаку и очистили этот квартал. Мы продолжали упорно оборонять позиции до вечера, пока не появился наш посыльный, сообщивший, что русские уже вышли к Герман-Плац примерно в 900 м. позади нас. Связь с соседями справа и слева отсутствовала. За нами замыкалось кольцо окружения.

Уже к ночи по последней свободной улице мы вышли к Герман-Плац. Самоходки «Нордланда», укрывавшиеся за баррикадой из брусчатки, отбивали атаки русских танков и уничтожили множество машин. Около полуночи самоходкам пришлось отойти из-за отсутствия снарядов. Нам наконец-то удалось связаться с дивизией, и остаток ночи мы провели в пивной «Томас Келлер» у вокзала Ангальтер. После первого дня боев я стал размышлять о реальном положении обороны Берлина. Были как сильные стороны, так и слабые (в первую очередь — нехватка техники и боеприпасов). Единственным способом поддерживать связь были посыльные, которые нередко задерживались в пути из-за сильных бомбежек. Части в основном были предоставлены сами себе и старались извлечь максимум выгоды из использования имевшихся ресурсов совместно с ближайшими соседями. Две трети, если не три четверти, бойцов составляли члены гитлерюгенда и фоль- ксштурма, необученные и вооруженные тем, что попалось под руку. Тем не менее молодежь из гитлерюгенда неплохо проявила себя, подбив множество танков из «панцерфау- стов». В Нойкельне я получил подразделение гитлерюгенда в качестве подкрепления. Ребята прекрасно сражались весь день. Регулярные части армии и войск СС насчитывали менее 20 тысяч человек при менее чем 100 танках, а артиллерия уже расстреляла почти все снаряды.

Но, несмотря ни на что, они сражались с невероятным азартом. Противник вполне отдавал себе в этом отчет: сам Сталин перед сражением за Берлин говорил, что предстоит очень тяжелое сражение. Маршал Конев в своих воспоминаниях писал, что Советская армия потеряла в Берлине 800 танков — это четыре или пять танковых дивизий. Генерал Попель, начальник штаба Жукова, говорил: «На нас набросился лев». Генерал Чуйков утверждал позднее: «Что я могу сказать? Этот орешек разгрызть было труднее всего». То же самое Чуйков говорил и Жукову, отчитывавшему его по телефону: «Я не могу идти дальше. Эсэсовцы на своих «тиграх» храбро дерутся».

Этих эсэсовцев с «тиграми», сдерживавших наступление Чуйкова, было всего 3000 человек: немцы из «Лейбштан- дарта» из казарм в Лихтерфельде, отбившиеся от своих частей бойцы дивизий СС, пробравшиеся к нам, 300 человек из штабов войск СС, финны, датчане, шведы и норвежцы из 11-й моторизованной дивизии «Нордланд», солдаты танкового полка «Герман фон Зальца» и 503- и тяжелый танковый батальон СС III танкового корпуса СС (восемь-десять «королевских тигров» под командованием оберштурмбанн- фюрера Кауша, подбившие за двенадцать дней 480 танков), 300 французов из батальона «Шарлемань», уничтожившие «панцерфаустами» 62 танка, латвийцы, испанцы и венгры. Здесь на последнюю встречу собралась вся Европа.

Но для того, чтобы отважно сражаться, необязательно было служить в войсках СС. На самой окраине Берлина 18-я моторизованная дивизия, артиллерия дивизии и 118-й танковый полк майора Нойера уничтожили за день 100 русских танков. О легендарных подвигах генерал-майора Берен- фенгера рассказывалось уже не раз. В первые дни сражения за Берлин «Цитадель» в самом сердце города стала ядром ореха, который не мог разгрызть Чуйков. Мы, французы, оборонялись бок о бок со скандинавскими товарищами, бойцами дивизии «Нордланд» под командованием штурм- баннфюрера Тернедде и командами истребителей танков под командованием Вебера и Фея.

Накал и ожесточенность боев росли с каждым днем. Вечером 27 апреля мы вели бой у площади Бель-Альянс и ворот Рейхсканцелярии. В наш участок обороны входили две знаменитые берлинские улицы: Вильгельмштрассе и Фридрихштрассе. Ураганный огонь артиллерии по нам не ослабевал ни днем, ни ночью и не прекращался ни на секунду. Нас атаковали танки, обстреливавшие наши позиции, и советская пехота, пытавшаяся выкурить нас с помощью огнеметов. Бои шли повсюду: во дворах домов, на крышах. В ход шли винтовки, гранаты, штыки.

Горели и рушились дома. В небо поднимались огромные облака пыли. Дым и пыль душили и ослепляли нас. Видимость была не более полуметра. Наши истребители танков все время были настороже. Ни один танк не прорвался. Вильгельмштрассе была усеяна горящими танками, в которых рвались боеприпасы и топливные баки.

Не было ни дня, ни ночи — мы едва могли разглядеть небо. Была лишь тяжелая пелена тумана, в которой мерцали грозные отблески огня. Мы слышали гул обстрелов, треск пожаров, а по ночам, совсем близко, крики и плач женщин. От этого мороз пробирал по коже, заставляя нас вздрагивать сильнее, чем взрывы и пожары. По свидетельству бывшего бургомистра от социал-демократов Эрнста Ройтера, опьяненные успехом солдаты Красной Армии изнасиловали 90 тысяч женщин. Сражаясь за каждый разрушенный дом, мы встретили 1 мая в подвалах комплекса зданий РСХА. Над нами все было разрушено. На несколько дней в мое распоряжение было отдано около 100 полицейских чинов. Они сражались как простые солдаты и проявили большую храбрость. Я, будучи гауптштурмфюрером, командовал всеми этими штурмбаннфюрерами, оберштурмбаннфюрерами и штандартенфюрерами. То, как они шли в атаку с винтовками в руках, было достойно восхищения.

В этот первый майский вечер у нас был хотя бы один повод для чувства удовлетворения. Русские заявляли, что к 1 мая возьмут весь Берлин, но мы все еще были здесь.