К счастью, небольшой гнедой жеребец, которого Герлин и Соломон оставили для него в монастыре, не подкачал. У него был плавный ход, в отличие от боевых коней, но Флорис все равно с трудом удерживался в седле. Если бы на дороге встречалось больше путников, ослабленный рыцарь наверняка привлек бы к себе внимание и мог стать жертвой засады разбойников. Но прямой путь в Тур оказался таким же пустынным, как и дорога, проходящая через Реймс, по которой Соломон и Герлин ехали в обществе господина Мартинуса.
За время поездки состояние Флориса улучшилось: рыцарь все-таки был юн и обладал железным здоровьем. К счастью, его раны больше не воспалялись, а стали затягиваться, и Флорис мог скакать быстрее. Но его тревожило то, что он до сих пор не повстречал Герлин и Соломона. Большому обществу путников, конечно же, требовалось больше времени на дорогу, чем одинокому рыцарю, и он уже должен был нагнать друзей. Разумеется, Флорис не направил свою лошадь в сторону Парижа. Он даже объехал Тур, увидев, что всю округу запрудили войска французов. Рыцари и пешие солдаты постоянно вступали в сражение с верными ленниками Плантагенетов, которые не собирались сдавать свои крепости Филиппу ІІ. Флорис даже подумывал разыскать владения Линхардта Орнемюнде, однако до него дошел слух, что Ричард Львиное Сердце высадился в Нормандии.
Флорис де Трилльон не устоял перед искушением. Он давно восхищался английским королем и еще ребенком слышал о его подвигах в Акре и сражении с султаном Саладином. Он не мог упустить возможность сражаться рядом со своим кумиром!
Ричард пересек Ла-Манш с относительно небольшим войском, ведь он знал, что может рассчитывать на союзников во всех частях своей старой империи. Теперь он, пополнив свое войско рыцарями, быстро продвигался по направлению к Руану, отвоевывая у французов одну крепость за другой. В районе Эльбефа к его войску присоединился и Флорис и, к своему изумлению, был тут же вызван к королю. Ричард Плантагенет знакомился с новыми рыцарями, прежде чем давать им какие-либо поручения.
Сердце Флориса бешено стучало, когда он вошел в палатку молодого короля, однако его волнения оказались напрасными. Ричард, прорвав кольцо осады еще одной крепости и убедившись в верности своего ленника, пребывал в прекрасном настроении и сердечно поприветствовал нового сторонника. Король обладал приятной внешностью и харизматичной натурой. Он был среднего роста, его темно-русые волнистые волосы были короче, чем у большинства рыцарей, равно как и густая, однако коротко подстриженная борода. Он приветливо посмотрел на рыцаря. Флорис был поражен, когда король заговорил с ним на древнем языке Аквитании.
— Я чрезвычайно рад приветствовать земляка моей матери. Я все еще с удовольствием вспоминаю солнце Аквитании и беззаботное время, проведенное в вашей стране. Я был бы счастлив побеседовать с вами о ней.
Флорис поклонился и вежливо ответил на приветствие.
— Мое знание языка трубадуров не так глубоко, — заговорил он с улыбкой. — Да, я родом с юга и предан всей душой госпоже Алиеноре. Но я искуснее владею мечом, чем играю на лютне. Поэтому если вам понадобится певец, который сможет развлекать вас по ночам, вы будете разочарованы. Однако вы не найдете более преданного и отважного воина для достижения своей цели.
Король Ричард встал, протянул Флорису руку для поцелуя, а когда тот опустился перед ним на колени, поднял его и обнял.
— Я счастлив принять в ряды своих рыцарей еще одного мужественного и честного человека. Но теперь, господин Флорис, расскажите мне, где вы сражались до сих пор, где странствовали и кто посвятил вас в рыцари.
Король Ричард позвал своего виночерпия и велел ему принести Флорису вина, и рыцарь стал рассказывать о церемонии опоясывания мечом, успехах на турнирах и временах в звании оружейного мастера в Лауэнштайне. Ему нравилось обучать юношей воинскому искусству и добродетелям рыцарства.
Король, слушая его, одобрительно кивал.
— Значит, вы привыкли командовать рыцарями. Но могу ли я вверить вам теперь пеших воинов? Некоторые рыцари считают это ниже своего достоинства, так же как и управление осадными орудиями. Но я недавно захватил парочку, было бы неразумно не воспользоваться ими. Разумеется, пехотинцы понимают только язык немецких земель. Владеете ли вы им?
Флорис кивнул. В Лауэнштайне говорили на немецком. Осадные орудия его не пугали, ему, напротив, было интересно познакомиться с ними поближе. Соломон объяснял Дитриху, как они устроены, и юноша на досуге соорудил их копии из дерева. Флорис никогда еще не видел их в натуральную величину, но чувствовал, что достоин управлять людьми, которым доверены эти машины.
Король расплылся в улыбке, когда он выказал интерес к этим орудиям.
— Я думаю, что мы найдем с вами общий язык, господин Флорис де Трилльон! Вы поможете мне отвоевать мои владения!
Флорис нашел себе спальное место в одной из палаток, которые король велел установить для своих воинов. На удивление, внутри было достаточно уютно, да и питание и обслуживание лошадей оказалось прекрасно организованным. По утрам маршал созывал рыцарей на боевые упражнения — и Флорис изумился, встретив на сооруженной для тренировок арене самого короля.
Ричард не ограничился наблюдением за поединками, а лично проверял умения новых рыцарей. Он очень быстро выбил Флориса из седла, но аквитанец гордился тем, что сразился с героем Акры. В следующем поединке он продержался дольше, однако в итоге король все же выбил оружие у него из рук, не прилагая особых усилий. По традиции любой странствующий рыцарь уступал своему господину победу, когда дело доходило до мнимого обмена ударами, однако с Ричардом это было необязательно. Король был чрезвычайно сильным и умелым воином, но всегда находил приветливые слова для побежденного. Он похвалил силу удара Флориса и дал ему пару советов, как он мог бы совершенствовать свои навыки.
Ричард Плантагенет назначил Флориса командующим отрядом немецких воинов, приставленных к огромной деревянной катапульте, которую нужно было перевозить с одного места на другое с помощью нескольких упряжек мулов. Однако король редко приказывал стрелять из нее. В этой войне было достаточно просто установить это орудие перед стенами крепости, чтобы внести смятение в ряды осажденных. Редко кто из французских феодалов и их рыцарей проявлял доблесть — как правило, гарнизон крепости сдавался при виде осадных орудий, если даже не при виде английского войска.
Флориса поражало тонкое чутье Ричарда, проявляемое им при общении с людьми. Никого из захватчиков не казнили, рыцари могли свободно уехать или сразу же вливались в ряды армии Ричарда. Одному отчаянному юному рыцарю, который решил защитить в поединке свои добытые ценой огромных усилий владения, он даже оставил его земли — после того как нанес ему такое же сокрушительное поражение, как и пару дней назад Флорису. Король похвалил обессилевшего, легко раненного юношу за проявленную доблесть и подтвердил его право на владения при условии, что тот принесет присягу на верность Ричарду. Тем самым король приобрел еще одного верного последователя.
Флорис беспокоился не только о том, чтобы его катапульта оказывалась в нужном для Ричарда месте в нужное время, но и отважно сражался на стороне короля. Рыцарь умел выбрать подходящий момент для атаки, однако не уклонялся и от поединков, которые были неизбежны. Он присматривал не только за своими воинами, но и за юными рыцарями из своего окружения, приказывая им отступить, когда они необдуманно бросались в атаку. Однако он старался не вызывать у них недовольства и великодушно позволял сорвиголовам блеснуть своими умениями в бою. Ричард Львиное Сердце заметил это и похвалил Флориса. Как только нашелся еще один рыцарь, говоривший по-немецки, он освободил Флориса от ответственности за катапульту и передал под его командование юных рыцарей, которые были одновременно и разведчиками, и поисковой группой.
Разумеется, Флорис обрадовался повышению по службе, теперь он имел возможность самостоятельно принимать решения, снискать себе славу и захватить трофеи. После путешествия у него не осталось ни гроша; даже чтобы купить воду, ему приходилось продавать какую-нибудь мелочь из седельной сумки. Если ему и его людям удастся взять пленных, им повысят жалованье, чему он будет чрезвычайно рад.
