Мария объясняла ей все это так же увлеченно, как и Соломон. Ее голос, обычно тихий, приглушенный, теперь звенел, очаровывая Герлин, которая с упоением слушала Марию и целый час следовала за ней по ночному небу. Мария представляла ей звезды как старых знакомых, и растолковывала, как использовать астролябию, которая представляла собой огромную ценность и была привезена из маврских земель.

— С ее помощью можно также определить время.

Мария все еще не могла оторваться от своего прибора, когда Герлин услышала последнее песнопение монахов в церкви. Богослужение закончилось, но Мария как будто ничего не слышала.

— Для определения времени мне не нужна эта штуковина, — заметила Герлин. — Достаточно церковных колоколов. А теперь прячьте вашу игрушку, Мария, нам нужно вернуться в гостевые комнаты. Страшно подумать, что может случиться, если мы столкнемся с монахами. Они ни за что не поверят в то, что мы шастали ночью по монастырскому саду только для того, чтобы понаблюдать за звездами.

— Уже и правда поздно. — Мария неохотно спрятала астролябию в рукав своей рубашки. — Если бы я хоть раз… хоть раз могла сделать то, что хочу!..

Герлин рассмеялась.

— Не только вы об этом мечтаете. — Она взяла девушку за руку и потянула ее за собой к женским покоям. — Где же вы всему этому научились? — спросила она, на ощупь идя по темной галерее. — Я имею в виду, использовать эту… астро…

— Астролябию? Ах, ну где же еще, как не у мастера Мартинуса? Он не только астролог, но еще и выдающийся астроном. Он составляет гороскопы больше для развлечения, ну и для заработка. Вычисляя траектории звезд, не заработаешь и медного пфеннига. Конечно, если ты настолько умен, что можешь составлять карты звездного неба или что-то в этом роде… Я бы очень хотела составить атлас, а может быть, каталог звездного неба, как Птолемей. Он утверждал, что на небе тысяча двадцать две звезды… но недавно я открыла новую, которую он не описал! Мастер Мартинус полагает, что я ошиблась, но я докажу, что права! Вот поэтому я сегодня и выбралась в сад…

Герлин задумалась, как могло выглядеть такое доказательство. Мария ведь не могла в монастырском саду спрятать свою звезду в карман и затем продемонстрировать ее господину Мартинусу. Но у нее не было времени выслушивать еще одну лекцию, к тому же они, чего доброго, разбудят госпожу Марту или, что еще хуже, Дитмара. Малыш был очень общительным ребенком, однако если его будили ночью, он протестовал продолжительным ревом. Поэтому Герлин приложила палец к губам и велела Марии вести себя тихо. Женщины еще раз с ласковыми улыбками склонились над колыбелью Дитмара, чтобы посмотреть на спящего ребенка. Герлин вспомнилось колкое замечание Марты. Если Мария и правда делит ложе с господином Мартинусом, то рано или поздно она забеременеет. Возможно, она даже этого желает.

Однако как вписывается ребенок в ее мечты о звездах?

Соломон и Авраам пришли в изумление, когда Герлин рассказала им о ночной встрече с их странной попутчицей.

— Астролябия! — воскликнул восхищенный Соломон. — Здесь ее крайне редко можно встретить, мне так жаль, что пришлось оставить свою в Лауэнштайне. На самом деле ее изобрела женщина, Ипатия Александрийская. Она была… — Соломон пустился в долгие объяснения.

— Значит, девушка — ученица Мартинуса, а не потаскуха, — рассуждал Авраам. Он бросил оценивающий взгляд на Марию, которая ехала на своей мулице. Ее лицо, как обычно, было скрыто под вуалью. Как и в предыдущие два дня, она ни к кому не обращалась, правда, в это утро она несколько дружелюбней поприветствовала Герлин. — Или же и то и другое? — задумчиво добавил он.

— Девушка-ученица… — протянула Герлин.

Она хорошо понимала, что Авраам разделяет ее сомнения. Разумеется, она допускала, что господин Мартинус имел передовые взгляды и признавал способность женщин мыслить и исследовать. Или же Мария оплачивала особым образом знания, которыми он с ней делился?

— Я бы хотел знать, красива ли она! — сказал Авраам.

Соломон бросил на него неодобрительный взгляд. По его мнению, племянник и так проявлял чрезмерный интерес к девушке, которая носила имя матери христианского Бога.

Путешественники снова ехали через густой лес по направлению к Вюрцбургу. Теперь Герлин могла бы расслабиться — Роланд уже наверняка давно отказался от поисков истинного наследника Лауэнштайна, однако ее беспокоил господин Бертольд, который проявлял к ней повышенный интерес. Вот и теперь он снова застал Герлин врасплох, когда она во время привала набирала родниковую воду.

— Вы очень красивы, госпожа Линдис, — отметил он, наблюдая за тем, как она наполняет бурдюк водой.

Герлин ничего на это не сказала. Рыцари, как правило, не действовали так прямолинейно. Похоже, господин Бертольд не слишком-то умел обращаться с дамами.

— Мне кажется, вы не похожи на женщину, промышляющую на ярмарках.

— Я и не на ярмарке сейчас, — невозмутимо заявила Герлин.

— Такую красоту, как у вас, можно созерцать скорее в крепостях, — продолжал Бертольд.

— Красота, господин Бертольд, рождается везде, — язвительно заметила Герлин. — Вы, как рыцарь, должны об этом знать. Крестьянки часто жалуются на то, что их обесчестил вооруженный рыцарь.

— Нелепые слухи, госпожа Линдис. — Рыцарь оскалился.

Герлин закатила глаза.

— Ну конечно, вы ведь поклялись еще на посвящении в рыцари чтить вдов и сирот, а также защищать и жалеть женщин и девушек!

— Для жены цирюльника вы слишком хорошо осведомлены, какие клятвы мы даем при посвящении в рыцари, — заметил Бертольд.

— Жена цирюльника не всегда глупа и уж точно не слепа и не глуха, — отрезала Герлин. — Как уже говорил вам мой супруг, мы много путешествуем, а в поездках столько всего услышишь…

— Где вы познакомились со своим цирюльником? — поинтересовался Бертольд. — И как ваш отец мог отпустить такую славную горожанку с мошенником?

Герлин почувствовала себя загнанной в угол. У нее не было ни малейшего желания выдумывать себе новую биографию, к тому же она не обладала такой неисчерпаемой фантазией, как Авраам. Герлин мысленно отругала себя за то, что раньше не обговорила эти вещи с мужчинами. Ей нужна была история, которую каждый из них знал бы и мог подтвердить. Она решила не отвечать: в конце концов, какое рыцарю дело, где она познакомилась со своим мужем?

— Мне сдается, у вас не такие уж близкие отношения, — продолжал рыцарь. — Порой кажется, что вы едва знаете друг друга…

Герлин попыталась выглядеть хладнокровной.

— У нас, простых людей, нет времени на нежности, — сообщила она рыцарю, — и, конечно же, мы не кричим об этом, как ваши поэты и трубадуры! Я делю ложе со своим супругом, и вот доказательство этому! — Она указала на Дитмара, с которым Мария играла у костра. Герлин направилась к женщинам, стараясь, чтобы это не выглядело так, будто она удирает от рыцаря. — А вас это вообще не касается! — резко произнесла она, почувствовав себя уверенней возле своих попутчиц.

Мария и Марта услышали ее последние слова. Девушка бросила на Герлин обеспокоенный взгляд, Марта же, напротив, рассмеялась:

— Ах, похоже, здесь еще кое-кто желает отведать запретный плод! А эта госпожа Линдис приняла благовоспитанный вид. Будьте учтивей, госпожа Линдис, тут есть с кого взять пример. Или же нет… Что такое, крошка? Разве ты не хочешь принести пользу, услужив господину рыцарю? Это наверняка сохранит господину Мартинусу часть его денег…

Мария залилась краской, однако Герлин не обратила внимания на злобствование Марты. Бертольду из Бингена не нужна была Мария, и не важно, потаскуха она или нет. Господин Бертольд интересовался Герлин. Но двигало ли им действительно только сладострастие? Герлин очень хотелось, чтобы путешествие поскорее закончилось, однако им еще предстояли долгие недели пути.

После отъезда из Бамберга паломники несколько раз ночевали в своих повозках. Чаще всего они разбивали лагерь на поляне и разжигали костер между крытой повозкой и палаткой Марии. Рыцари располагались в трех палатках вокруг них и разжигали свой костер. Однако уже в первый вечер господин Бертольд присоединился к паломникам. Ночь снова была удивительно звездной, и господин Мартинус, явно с неохотой, достал свою астролябию.