— Константин, — поправила Герлин.

— Авраам, мы прощали тебе многое. Твой отец провел столько бессонных ночей, но он всегда был терпеливым. Мы надеялись, что из тебя еще… Ну да, мы надеялись, что ты остепенишься, найдешь себе жену…

Улыбка Авраама стала еще шире.

— Так я ведь нашел! — радостно заявил он. — Мой отец придет в восторг… Причем я, разумеется, рассчитываю на то, что ты умолчишь о некоторых подробностях ее прошлой жизни…

— Например, о том, что она христианка? — резко спросил Соломон.

Авраам посерьезнел.

— На самом деле, дядя Фриц… — Он захихикал. — Ты ведь называешь себя ученым и обладаешь глубочайшими знаниями, а очевидных вещей ты не замечаешь. Христианка! И с чего ты это взял? Разумеется, мой отец придет в восторг, когда познакомится с Мириам из Вены, дочерью Шлома, минцмейстера^[9] герцога Фридриха Австрийского!

— Она еврейка? — Возглас Соломона прозвучал слишком громко.

Авраам кивнул.

— Конечно. А кем же она еще может быть? Сам ведь подумай… дядя Фриц! — Он снова заулыбался.

— Авраам! — в голосе Соломона слышалась угроза.

Герлин успокаивающе накрыла его руку своей и удивилась непринужденности этого жеста.

— Ты только посмотри на нее! — не унимался Авраам. Теперь он говорил серьезно и приглушенным голосом. — Она однозначно родом из богатой семьи, но не из крепости. Девушка из крепости могла бы просто так наслаждаться звездами. Она вряд ли когда-либо поддерживала бы отношения с таким мужчиной, как магистр. И даже если бы это было возможно, он никогда не предложил бы девушке бежать с ним. Ее отец ведь уже давно дал бы знать рыцарям о ее готовности выйти замуж и четвертовал бы ее похитителя. Ты ведь не думаешь, что наш трусливый маленький господин Мартинус стал бы так рисковать?

Герлин кивнула. Авраам был прав. Они сами должны были додуматься, что Мария — Мириам — наверняка убежала из города.

— Значит, остается только семья торговца, — продолжал свои рассуждения Авраам. — Об этом также свидетельствует ее собственная астролябия. Такую вещь не купишь на воскресном рынке. К тому же Мириам образованна — намного лучше, чем большинство детей христианских торговцев. Хоть и у них девочки учатся писать и читать, но иностранные языки… астрономия… Чтобы читать важнейшие труды в этих областях знаний, нужно владеть латынью. Мириам даже немного понимает по-арабски — ты не мог этого не заметить, дядя… — Авраам опустил имя «Фриц».

Помрачневший Соломон молчал, а Герлин уже приняла логику рассуждений Авраама.

— Да, из еврейского дома в еврейском квартале девушка может выбраться без особого труда, — размышляла она. — Во всяком случае, в городе, где по ночам не запираются ворота. Причем добрый мастер Мартинус ничем не рисковал, пряча девушку. Что ему могли сделать евреи? Им ведь даже не позволено носить меч.

Соломон, горько усмехнувшись, кивнул.

— Думаю, этот тип и впредь не будет упускать возможности унизить малышку! — продолжала неистовствовать Герлин. — Это же надо! Мария и Марфа — красивая и услужливая, сестры из Библии! Настоящая пощечина для обеих женщин. Неудивительно, что Марта такая сварливая! — Герлин восхищалась девушкой. Как же должна была жаждать знаний гордая дочь еврея минцмейстера, чтобы смириться не только с близкими отношениями с Мартинусом, но и покорно терпеть его оскорбления! — Мое почтение, мастер Авраам, мне все это никогда не пришло бы в голову.

— Вы не заметили и других вещей! — заявил Авраам. — Да и ты, дядя… — Он снова рассмеялся, причем насмешничал он больше над Соломоном, чем над Герлин. — Разве вы и правда не заметили, что Мириам не знает, как правильно креститься? У меня каждый раз замирало сердце, когда она осеняла себя крестным знамением не слева направо, а справа налево. К счастью, ее всегда скрывала вуаль, и к тому же монахи в монастыре могут навлечь на себя наказание, если уставятся на грудь женщины. Но для меня это было, разумеется… Ну да, именно туда мой взгляд сначала и устремился.

Герлин не удержалась и рассмеялась вместе с ним.

— Ну и что же будет дальше, как ты думаешь? — спросила теперь и она, однако ее вопрос прозвучал гораздо дружелюбней, чем такой же вопрос Соломона. — Хочешь ли ты жениться на ней как на христианке или как на еврейке?

— Разумеется, как на еврейке! — воскликнули Соломон и Авраам в один голос. Похоже, христианский брак был для обоих чем-то немыслимым.

— Иначе этот брак будет недействительным! — добавил Авраам. — Нет, нет, я уже все обдумал. Мы никому ничего не скажем и… будем тайно любить друг друга…

Соломон фыркнул.

— Пока не доберемся до Парижа, — невозмутимо закончил Авраам. — Оттуда мы отправим послание моей семье и родным Мириам — наверняка найдется парочка торговцев-евреев, которые смогут передать сообщение. Тогда мой отец сможет официально посватать меня к ней. Пока все это будет происходить, мы отыщем ей временное жилище у какой-нибудь вдовы или в семье… Для благопристойной девушки найдется что-нибудь подходящее…

— И как же «благопристойная девушка» там оказалась? — мрачно спросил Соломон.

Герлин также интересовал этот вопрос.

Авраам нахмурился.

— Гм… ее похитили! — просиял он. — Торговцы невольниками. Я сумел освободить ее, когда похитители напали и на нас. Хвала Вечному, ее невинность не пострадала!

Соломон закатил глаза.

— Пока меня будут сватать, — а ее отец должен дать согласие, услышав эту историю! — я сопровожу вас в Лош, а на обратном пути Мириам уже сможет путешествовать с нами. Только нам нужно будет найти группу путников, где будут также и женщины… Ну, это не проблема! Или же я останусь с ней в Париже — в случае, если король Филипп действительно позволит евреям вернуться. Поговаривают, что ему нужны ростовщики для финансирования войска.

Похоже, Аврааму очень нравилась идея поселиться в Париже. Он, конечно же, не был рад перспективе жить со своей женой под крылом сварливой матери. Герлин прекрасно его понимала. После Марты госпожа Рахиль стала бы для Мириам продолжением ада.

— И чем ты будешь заниматься в Париже? — недоверчиво спросил Соломон. — Зарабатывать на жизнь торговлей реликвиями?

Авраам надул губы.

— А почему бы и нет? Или же возить товары в дальние страны, как мой отец. Но торговля реликвиями… более выгодная. Не нужно много путешествовать… Ну и, возможно, Мириам время от времени будет составлять гороскопы…

Герлин рассмеялась. О том, как эта парочка будет выживать, беспокоиться, пожалуй, не стоило. В отличие от ее собственного будущего. Сказанные между прочим слова Авраама об обратном пути ранили ее ножом в самое сердце. Соломон не возразил племяннику. Он также хотел вернуться в Кронах. Возможно, он взял на себя определенные обязательства перед Дитмаром, но когда ребенок будет в безопасности, он уедет. Герлин ничего для него не значила.

Путники наконец добрались до Реймса, последнего крупного города перед их конечной целью — Парижем. Реймс был главным городом Шампани. Паломники не один день ехали вдоль виноградников и ночевали в мирных деревушках. Магистр Мартинус упивался местными винами, а потом подолгу вымаливал прощение у своего заступника в церквях Реймса. Герлин же очень радовала возможность посещать городские бани. Она отправилась с боязливой Мириам в христианскую купальню, в то время как Соломону и Аврааму приходилось довольствоваться ночными купаниями в притоках Вели: во Франции не было еврейских бань. К счастью, еврейские девушки совершенно не отличались от христианок, поэтому Мириам могла без ограничений предаваться очистительным процедурам. Она с облегчением смыла с себя дорожную пыль — и запах пота господина Мартинуса. После происшествия в Меце она не отдавалась ему, да и он не искал близости с ней. А вот Марта оживилась. Пожилые мужчина и женщина снова нашли друг друга.

Рыцарь Бертольд из Бингена пока оставил Соломона и Герлин в покое. Чем ближе было до Парижа, тем чаще им на пути встречались вооруженные отряды армии французского короля, а также наемники и странствующие рыцари. Похоже, король принимал в свое войско любого, кто утверждал, что умеет сражаться. А для рыцарей, разумеется, участие в военном походе значительно выгоднее, чем охрана группы паломников. Бертольд вполне открыто обсуждал со своими людьми, не оставить ли магистра Мартинуса в Париже и не присоединиться ли к войску Филиппа ІІ.