— И если это действительно рыцари, они могут свободно перемещаться в пределах графства, — с горечью заметил Флорис. — Вряд ли кто-нибудь рискнет к ним подходить, да и они могут сказать, что патрулируют территорию. А затем они направятся к следующей деревне, снимут опознавательные знаки со шлемов, уберут щиты и продолжат свое черное дело.

Герлин и Соломон уныло кивали, понимая, что ничего не могут изменить. Даже от мысли пригласить женщин и детей укрыться в крепости придется с тяжелым сердцем отказаться.

— Сколько времени вы хотите их содержать здесь? — мрачно спросил Соломон. — Годами? Это ведь не война, которая началась и закончилась и которую крестьяне переждут в убежище. Это тайная вражда…

Патрули, разумеется, не смогли пресечь нападения, причем налетчики уже не ограничивались деревнями, а стали грабить торговые караваны. Это было непросто, однако давало Роланду значительное преимущество. В конце концов, крестьяне могли пожаловаться только своему господину, в то время как торговцы были очень влиятельными людьми.

Первая жалоба поступила от епископа, поскольку ущерб был нанесен жителям Бамберга, и не было сомнения, что вскоре эта напасть будет распространяться дальше, и дороги Лауэнштайна обретут славу небезопасных маршрутов. Тогда никто не станет платить дорожный сбор. А если продолжатся нападения на деревни, крестьяне станут голодать и будут не в состоянии платить подати.

— Сколько же мы сможем продержаться? — осведомилась Герлин у своего казначея, на самом деле зная о положении дел так же хорошо, как и он.

— Год — точно, возможно, два, — ответил тот. — Однако тогда в сокровищнице не останется даже одного медного пфеннига. И вам следует очень экономно вести хозяйство. Больше никаких подаяний нищим и пожертвований монастырям.

Если первое имело отношение только к беднякам, то второе могло принести Лауэнштайну дурную славу.

— Значит, господину Роланду нужно только продолжать и выжидать удобного момента, — сделала вывод Герлин. — Разве мы совсем ничего не можем сделать?

Соломон из Кронаха с глубокой печалью взглянул на нее.

— Только одно, госпожа Герлин, — тихо произнес он. — Даже если нам всем это совсем не нравится. Вам следует покинуть крепость. Вместе с наследником. Оставьте здесь сильного наместника — лучше всего, если это будет господин Лоран. Он из благородного рода и сражался в Святой земле… Его не смогут счесть непригодным и обвинить в слабости. Когда он попросит помощи у кайзера, от него не отмахнутся, а воспримут его обвинения всерьез. В любом случае, у кайзера не будет ни малейшей причины сменить наместника Лауэнштайна. У Роланда снова появится шанс, только когда Дитмар, став рыцарем, вступит во владение наследством, как его отец…

— Или же когда он умрет! — добавил Флорис.

Соломон бросил на него осуждающий взгляд.

— Разве вы не дали клятву защищать его жизнь? Вы не сможете вести войну, имея в распоряжении лишь двух наших рыцарей, однако держать свой меч между Роландом и маленьким Дитмаром вам, пожалуй, удастся!

Значит, Флорис будет ее сопровождать. Герлин сразу стало легче на душе.

— Однако тогда пойдут слухи… — тихо произнесла она.

Соломон поднял руки.

— Вы не должны скрываться в уединенном месте! Напротив, мы сделаем все официально. Дитмару следует расти при большом дворе, и поскольку он еще совсем маленький, вы отправляетесь вместе с ним.

Герлин вздохнула с облегчением.

— Мы можем отправиться в Фалькенберг, — радостно сказала она, отметив, что редко вспоминала о своем отце и младшем брате.

Однако Соломон покачал головой:

— Нет. Вас обвинят в том, что вы прячете своего отпрыска за стенами фамильной крепости. К тому же Фалькенберг — слишком маленькая и незначительная крепость. Дитмар должен вырасти при могущественном дворе. Там его будут защищать не только крепкие стены!

Однако было не так просто найти такой двор. После того как Герлин дала свое согласие, Соломон, равно как и господин Лоран, начали наводить справки. Сама же Герлин написала госпоже Алиеноре, хоть и знала, что в этот момент у Алиеноры Аквитанской хватало других забот. Король Ричард все еще подумывал о мести, а его мать активно участвовала в плетении интриг. Но ко двору английского короля, несомненно, прибывали оруженосцы, а госпоже Алиеноре или юной королеве Беренгарии наверняка не помешала бы еще одна придворная дама.

Герлин рассчитывала на приглашение, однако Роланд Орнемюнде опередил ее. Он не мог выжидать. Терпение вообще не относилось к его добродетелям, да и Роланд уже очень долго пытался завладеть Лауэнштайном. К тому же ему не нужны были обедневшие и разрушенные владения. Письмо, в котором Роланд объявлял о своих враждебных намерениях, довелось получить Флорису де Трилльону.

— Он мотивирует это вашим неприязненным отношением к нему, — вздохнул рыцарь, протягивая письмо Герлин.

Он велел принять гонца со всеми почестями — по крайней мере, Герлин не придется заниматься еще и этим. Флорис действовал решительно: к поместью Соломона и близлежащим деревням уже направлялись гонцы. Они предлагали крестьянам убежище в крепости, и люди наверняка этим предложением воспользуются, ведь приближающееся к крепости войско не обойдет их дома и наделы земли.

— Вы отказываетесь пускать его в крепость, которая принадлежит его семье, и не позволяете ему видеться с… Этот подлец осмелился назвать Дитмара своим подопечным! — Рука Флориса потянулась к мечу.

— Но ведь это не причина для вражды! — возмутился господин Адальберт.

Флорис пожал плечами.

— Мы можем подать на него жалобу, — ответил он.

Герлин потерла лоб.

— А что слышно о настоящим дяде Дитмара? — озадаченно спросила она. — Об этом Линхардте, который сражался в Святой земле? Ведь он уже должен был вернуться в свои владения в Туре. Разве он не может вмешаться?

— Только если ему это будет выгодно. — Голос Флориса звучал уныло. — Однако пока до него доедет гонец… К тому же на его пути лежит неспокойная Нормандия. Там вскоре начнется война, Ричард Львиное Сердце попытается вернуть свои французские владения. Господин Линхардт его ленник.

— Одним словом, у него другие заботы, — подытожила Герлин. — В последнее время я слышу это слишком часто. Так что же нам делать? Бежать? У нас ведь осталось всего три дня, не так ли?

Согласно обычаю, сражения начинались не раньше, чем через три дня после получения письма, сообщающего о враждебных намерениях. Однако и в этом Роланд Орнемюнде не стал считаться с правилами и законами. Проснувшись на следующее утро, Герлин узнала, что рыцарь в сопровождении вооруженных всадников уже занял позиции перед крепостью.

— Господин Флорис, разумеется, велел поднять крепостной мост, — сообщил конюх, который принес Герлин это известие. — Все без исключения рыцари уже заняли позиции у бойниц, а сам господин Флорис теперь говорит с осаждающими с крепостной стены.

Герлин поспешно оделась и сошла вниз. Им нужно было получить у Роланда отсрочку. Если он возьмет крепость в кольцо, они окажутся в западне. Герлин бросила взгляд на узел с вещами, который она поспешно собрала накануне вечером. Господин Соломон хотел сразу же увезти ее с собой в Кронах или Бамберг — куда угодно, где они с Дитмаром могли бы укрыться, по крайней мере ненадолго. Однако от этого плана пришлось отказаться — причем Соломон и Флорис ожесточенно спорили между собой по этому поводу.

Флорис настаивал на том, что Роланд будет придерживаться правил, принятых между рыцарями. Соломон из Кронаха, напротив, считал, что этот представитель рода Орнемюнде способен на любую подлость. В конце концов Герлин положила конец словесной перепалке. Она также с трудом могла представить, что рыцарь может поступать бесчестно, да и побег ночью никак не походил на официальный отъезд, который она все еще надеялась устроить. Поэтому решили просто отправить гонца к господину Лорану. Герлин хотела по всем правилам передать ему крепость до отъезда.

Однако оказалось, что лекарь был прав. Побег был бы лучшей реакцией на объявление Роландом войны. Герлин задалась вопросом, когда же они наконец перестанут недооценивать Роланда Орнемюнде?