Соломон покачал головой:

— Успокойтесь, рыцарь, я не обвиняю вас в предательстве. Однако вы не можете скрыть блеск в глазах, когда смотрите на нее.

Флорис выглядел озадаченным.

— Это… это действительно так? Вы считаете, и другие знают об этом? Дитрих… знает об этом? — Он кивком указал на постель, где лежал больной.

Соломон снова дал отрицательный ответ.

— Он уж точно ни о чем не догадывается, — успокоил он рыцаря. — Другие… Думаю, нужно быть внимательным наблюдателем, сердечно привязанным к госпоже Герлин, чтобы заподозрить это.

При последних словах на строгом лице еврея появился легкий румянец.

— В любом случае, будьте осторожны. — Лекарь уже отвернулся, он не хотел оставлять своего пациента.

— Следует ли мне… разбудить госпожу Герлин? — осипшим голосом спросил Флорис. — Если вдруг он умрет…

— Этой ночью он не умрет, сейчас он спит, я ему дал очень сильное средство. Я надеюсь, что, отдохнув, утром он найдет в себе силы поговорить с ней. Он… он очень любит ее. — Голос Соломона стал хриплым.

Флорис попытался поймать его взгляд.

— И госпожа… любит его всем сердцем! — твердо сказал он — А если кто-то будет утверждать обратное, то…

Соломон мягко улыбнулся, словно перед ним стоял ребенок.

— …Тогда вы вызовете его на поединок, как когда-то король Артур вызвал господина Ланселота? Или же все было наоборот? И разве они тогда не поделили даму? Я мало что знаю о рыцарях Круглого стола. Но подумайте о том, что это реальность, господин Флорис. Госпожа Афродита не имеет власти в Лауэнштайне!

Герлин уже оделась и съела пару ложек каши, когда юная служанка Агнес постучала в дверь. После сна молодая женщина взбодрилась, но ее терзало чувство вины: она взяла с Флориса обещание разбудить ее не позже чем перед ранней мессой, однако, похоже, рыцарь об этом забыл. А теперь Агнес склонилась перед ней с озабоченным видом, при этом с любопытством поглядывая в ее роскошное зеркало. Герлин надела простое, но красивое платье и тщательно уложила волосы в высокую прическу. Она должна была порадовать Дитриха своей красотой.

— Господин Соломон велел позвать вас к вашему супругу, — сообщила служанка. — Он сказал, вам следует поторопиться. Уже… приближается конец.

Герлин не стала задавать лишних вопросов, а вскочила и поспешила сначала вниз, во двор крепости, а затем вверх по лестнице, ведущей к балкону и покоям.

В коридоре ей встретилась госпожа Лютгарт.

— Госпожа Герлин… я слышала…

Герлин было не до проявлений вежливости. Она отстранила женщину со своего пути.

— Не сейчас, госпожа Лютгарт! — и она побежала дальше.

Перед дверью, ведущей в покои Дитриха, она встретила Флориса.

— Ты знаешь?.. — срывающимся голосом спросила она.

Он кивнул.

— Дитрих велел позвать нас обоих, — сказал он. — Он проснулся и желает поговорить с нами. Мы должны крепиться, Герлин…

Молодая женщина нащупала руку Флориса, прежде чем они вошли внутрь. Господин Соломон сразу же открыл им дверь спальни.

— Все очень серьезно, — тихо произнес он. — Не утомляйте его…

К изумлению Герлин, Дитрих сидел на кровати, опираясь на подушки. В таком положении ему легче было дышать, однако до этого времени Соломон настаивал, чтобы он все время лежал. Теперь это уже не имело значения. Юный рыцарь с трудом дышал, казалось, что каждый вдох приносит ему мучения. Герлин хотела броситься к нему и обнять его, но он жестом велел ей оставаться на месте.

— Нет… подождите… ты… вы должны сначала дать мне ответ!

Флорис опустился на колени у его постели.

— Спрашивайте о чем угодно, мой господин! — мягко сказал он.

Лихорадочный, однако ясный взгляд Дитриха останавливался то на нем, то на Герлин.

— Это правда, что вы… что ты, Герлин… что ты влюблена в этого рыцаря? Что ты позволила ему…

— Кто это сказал? — Рука Флориса потянулась к мечу, которого у него при себе не было.

— Господин Леон из Гингста… кое-что видел… Он… Это правда, господин Флорис, что вы целовали мою даму?

Дитрих резко выпрямился, однако сразу же, закашлявшись, упал на подушки. Герлин достала платок из выреза платья и вытерла пот с его лба. Она вспомнила похожий жест при их первой встрече. Тогда она дала ему платок в качестве гарантии своей любви. Похоже, Дитрих также вспомнил об этом. Его взгляд стал не таким суровым, он улыбнулся.

— Еще один знак? — прошептал он.

Герлин попыталась ответить ему улыбкой, хотя ей хотелось расплакаться, а затем задушить господина Леона из Гингста этим платком. Разве так необходимо было расстраивать умирающего своими нелепыми обвинениями?

— Да! — ответила она. — Знак моей любви и великодушия — поскольку вы больны, я прощаю вам то, что вы сомневались во мне! Однако как только вам станет лучше, я, наверное, придумаю для вас какое-либо наказание…

Дитрих слабо отмахнулся. Ему было не до игр. Больше не было времени на игры.

— Прекратите! — резко сказал он и снова закашлялся. — Господин Флорис, я задал вам вопрос!

Флорис положил руку на сердце.

— Разумеется, я целовал вашу даму, господин Дитрих. В вашем присутствии и еще один или два раза… — Он не знал, как лучше объяснить это. — Однако при этом я никогда не прикасался к ней, я клянусь вам честью рыцаря! Никогда мы не были близки, никогда у нас даже мысли не было предать вас! Скажите мне, чем я должен поклясться, и я с радостью это сделаю. А этого Леона из Гингста я отправлю на тот свет, я…

— Прекратите! — повторил Дитрих, приподнимаясь. — Я вам верю. Но я… я хочу услышать подтверждение. От вас и от тебя, Герлин. Есть ли повод сомневаться в моем отцовстве?

— Что?! — воскликнула Герлин. — Что наговорил этот подлец? Дитрих, разве была хоть одна ночь до зачатия Дитмара, когда я не делила с тобой постель?

— Предаваться любовным утехам можно и в других местах! — раздался голос Соломона. Он ожидал у двери, однако крик Герлин вынудил его подойти. — Не поймите меня превратно, Дитрих, мой друг и господин. А вы оставьте свой меч в ножнах, господин Флорис! Разумеется, ваша честь и честь госпожи Герлин не подвергаются сомнению. Но это серьезный вопрос. Если господин Роланд усомнится в отцовстве…

— …тогда я вызову его на поединок, как и господина из Гингста! — неистовствовал Флорис.

Дитрих закашлялся и, дрожа, снова упал на подушки.

— Что же вы предлагаете… Соломон? — слабым голосом спросил он, не обращая внимания на разъяренного Флориса.

Герлин обняла его.

— Дитрих, успокойся. Тебе нужно отдохнуть…

— Я спокоен… — прошептал Дитрих. — Соломон…

— Вам следует признать мальчика. Еще раз, официально. Вы должны подтвердить письменно, что все обвинения, выдвинутые вашей даме и господину Флорису, считаете беспочвенными.

Дитрих слабым движением руки велел Соломону замолчать, равно как Герлин и Флорису, которые снова хотели возмутиться.

— Составьте такой документ, Соломон, — прошептал он. — И приведите господина Адальберта и господина… господина Леона! Они должны засвидетельствовать его.

Господин Адальберт вскоре появился, а господина Леона нигде не могли найти.

— Этот гаденыш знает, что его ожидает, — кипел Флорис.

— Причем он наверняка не рассчитывал на великодушие господина Дитриха, — спокойно произнес Адальберт: Соломон вкратце рассказал ему об инциденте. — Вам вряд ли удалось бы заставить его подписать документ. Я приведу господина Лорана, он как раз приехал навестить больного. В его преданности нет никаких сомнений, и он согласится подписать документ!

Соломон молниеносно составил документ. Между тем Дитрих отдыхал в объятиях Герлин. Он больше ни о чем не спрашивал, он доверял ей. И у него никогда не было причин сомневаться в ее преданности. Герлин гладила его по голове и вытирала пот с его лица. Она целовала его в губы и поила его. Наконец она протянула ему перо, чтобы он мог поставить подпись под документом, которым он признавал Дитмара своим сыном.

— Господин Флорис! — произнес он едва слышно. — Я заверяю вас в своей благосклонности и уважении и вверяю вашему попечению мою даму и моего сына. Будете ли вы защищать их до самой смерти?