— Епископ Отто ІІ не считает себя вассалом епископа Конрада! — резко заявил Роланд.
Дитрих пожал плечами:
— Да? Ну, это им стоит выяснить между собой. Однако основание монастыря — это Божья воля, и я охотно предоставлю для этого свою землю. Да и новопоселенцы обрадуются, их деревня будет разрастаться и процветать рядом с таким духовным центром…
— Это не ваша земля! — воскликнул Роланд. — И ни о каком монастыре речь не идет. Все дело в том, что вы нарушили границы! И нарушили, чтобы нажиться, потому что эти крестьяне наверняка будут платить оброк вам, а не епископу.
Дитрих обратил взор к небу.
— Господин Роланд, вы знаете не хуже меня, что пройдут годы, прежде чем эти крестьяне смогут выплатить хоть какой-либо оброк! Особенно если епископ еще несколько раз прикажет сжечь их поселение. Он действительно отдал такой приказ или это своеволие нескольких рыцарей? Вы должны были видеть пожарище, дорога из Бамберга проходит как раз через эту поляну.
Герлин между тем размышляла, знает ли епископ вообще что-либо о вторжении Роланда на земли Лауэнштайна, не говоря уже о его нападении на поселение. Она быстро прикинула в уме расстояние до Бамберга — съездить туда и обратно в течение одного дня было невозможно, а ведь надо было еще принять такое важное решение! Поведение Роланда граничило с объявлением войны. Все это было совсем не похоже на завистливого, падкого на вино и нерешительного епископа.
— Епископ знает все, что ему нужно знать! — уклончиво ответил Роланд. — Он доверяет мне… Я… — Похоже, рыцарь не придумал, что еще сказать, и стал нервно теребить свою тяжелую перчатку.
Теперь Герлин задумалась над тем, с каким поручением епископ Отто ІІ на самом деле отправил Роланда в Лауэнштайн. Похоже, это была какая-то жалоба, которая, несомненно, выглядела мелочью в сравнении с происшествием с поселенцами, на чей след напал постылый родственник Дитриха.
Юный граф нахмурился.
— Господин Отто уполномочил вас вести от его имени переговоры, избивая крестьян? И бросить вызов мирным соседям? — невозмутимо спросил он. — Я в это не верю. Нет, господин Роланд, лучше снова наденьте свою перчатку, иначе ее растопчут повара и пажи, которые будут вносить блюда. Я ведь не стану ее поднимать, поскольку не имею никаких враждебных намерений по отношению к епископу. Так что присаживайтесь и поужинайте с нами. Возможно, вы хотите, чтобы мы предложили госпоже Лютгарт присоединиться к нам? Вам наверняка есть что рассказать друг другу!
— Только после того, как дело прояснится! — упрямо произнес Роланд.
Дитрих поднял руки.
— Тогда вам придется попоститься некоторое время. Потому что я лично собираюсь обговорить этот вопрос с епископом. Завтра мы отправимся в Бамберг — моя супруга, мой сын и я. Мирно и по-дружески мы отпразднуем праздник Пасхи с господином Отто. Вы наверняка поедете вперед, чтобы сообщить о нашем приезде. Если вы не хотите ужинать с нами, тогда до встречи через несколько дней.
Юный граф попрощался с рыцарем взмахом руки. Роланд явно был ошеломлен.
А вот на лице Соломона из Кронаха снова появилась одобрительная, благосклонная улыбка.
— На всякий случай отправьте нескольких рыцарей к поселенцам! — дал поручение Дитрих Флорису после окончания ужина.
Герлин отказалась от развлечений, в этот вечер ни у одного рыцаря из Лауэнштайна не было желания слушать пение трубадуров. Вместо этого они, горячо споря, обсуждали возможность начала войны с епископом. Часть рыцарей придерживалась мнения, что следует сразу же высечь бесстыдного господина Роланда, другие считали разумным решение Дитриха, поскольку дело касалось священнослужителя. Между дворянами ссоры вспыхивают легко, однако в споры с церковью никто не желал вступать.
— Ваше предложение самому прояснить ситуацию чрезвычайно мудрое! — высказался и господин Соломон. Главные советники Дитриха последовали за юным графом и Герлин в их покои и сейчас обговаривали случившееся в узком кругу. Герлин велела принести кувшин лучшего вина и наполнила кубки мужчин. — Это выбило почву из-под ног господина Роланда! Но зачем торопиться попасть в Бамберг к Пасхе? В этом году Пасха ранняя, поездка будет чрезвычайно утомительной. Особенно для госпожи Герлин и вашего сына. Дороги еще непроходимы после дождей, и стоит ожидать заморозков. Праздник Пятидесятницы был бы более подходящей датой, хоть и это еще рано. Отправьте епископу любезное письмо и сообщите, что приедете в середине лета. Если он станет интересоваться причиной, вы всегда можете сослаться на нездоровье сына или на важные дела, вынуждающие отложить поездку.
Дитрих покачал головой. Он сделал первый глоток вина за весь вечер, во время ужина он был слишком взволнован и напряжен и не смог ни есть, ни пить.
— Я не могу так поступить, господин Соломон. Поселенцы ждут решения. Они уже расчистили место, и оно зарастет снова, если ничего не делать. И кто знает, что еще придет в голову епископу и господину Роланду, если мы будем откладывать решение проблемы. Возможно, они сами отправят туда поселенцев, и тогда действительно назреет конфликт. К тому же наши крестьяне не станут с этим мириться, и начнется смертоубийство.
— А если сначала отправить гонца? — спросил Флорис. Похоже, и ему не нравилась идея с поездкой.
Герлин также была не в восторге от плана мужа. Она много путешествовала и знала, как трудна дорога через густой лес даже при прекрасной погоде и в теплое время года. Сейчас, весной, дороги были размыты, ручьи и речки вышли из берегов, даже по улицам трудно было проехать. Грабители изголодались за зиму, и состояние дорог давало им преимущество — если повозка завязнет в грязи, отбиться от грабителей и спастись бегством будет невозможно. Скользкая и топкая почва в лесу затрудняла движение вооруженных рыцарей, которые должны были охранять группу. Кто хотел избежать таких злоключений, старался не пускаться в дальние поездки до праздника Пятидесятницы.
— Если отправить гонца, это может послужить ложным сигналом, — размышлял Соломон. — Это были бы еще одни переговоры, а вот приезд господина Дитриха с семейством будет выглядеть как неофициальный визит, во время которого словно между прочим разрешится незначительное недоразумение, возникшее между соседями. Разумеется, произойдет обмен подарками, госпожа Герлин по-матерински встанет на защиту поселенцев. В конце концов епископу не останется ничего другого, кроме как признать право поселенцев на этот участок. Если не произойдет ничего непредвиденного, вам, господин Дитрих, придется выделить деньги на небольшой монастырь.
Флорис ухмыльнулся.
— Ваш женский монастырь, госпожа Герлин! — поддразнил он ее.
Герлин вздохнула. Все это и без монастыря потребует огромных трат. Нанося такие визиты, гости обычно привозили щедрые подарки. Ее планы поднакопить денег — ведь когда-то Дитмару также придется проходить посвящение в рыцари, а она надеялась еще на рождение других детей — разрушились и в этом году.
В дверь робко постучали. Перед Герлин уже в третий раз за этот день стоял маленький конюх Ханзи.
— Госпожа Герлин, там к вам оруженосец. Говорит, что он ваш брат, но он прибыл-то с тем господином из… из… черти откуда…
Герлин улыбнулась мальчику.
— Я рада, что ты не доверяешь всем подряд, Ханзи. Но господин Рюдигер и правда мой брат. Приведи его сюда, а затем возьми себе на кухне медовый пряник, и большой пряник — пусть повар не поскупится! Скажи ему, что это приказ госпожи.
Маленький конюх просиял — возможно, за всю свою жизнь он еще ни разу не пробовал медового пряника.
Уже через несколько мгновений Рюдигер появился в комнате. Он не взял с собой факел, хотя в коридорах крепости было темно. Наверняка он постарался незаметно ускользнуть от своего господина. Герлин обняла его, да и Дитрих поприветствовал его с большей сердечностью, чем можно было ожидать ввиду его отъезда с Роландом.
По всей видимости, месяцы странствий пошли оруженосцу на пользу. Рюдигер стал выше и сильнее. Похоже, господин Роланд был достойным оружейным мастером — ни один из оруженосцев Лауэнштайна не был так раскормлен и не имел таких мощных мускулов. Флорис не преминул отметить это, и Рюдигер залился краской — от радости, но, возможно, немного еще и от стыда. Ведь он все-таки занимался шпионской деятельностью и как раз собирался предать своего рыцаря. Господин Соломон, который заметил, что его мучают сомнения, приветливо обратился к юноше и наполнил для него кубок вином. После происшествия на показательном поединке он проникся уважением к Рюдигеру.
