Герлин искала забвения в вине, но оно не помогало. Наконец она неохотно и с трудом поднялась, когда король Ричард объявил о завершении праздничного ужина и собирался лично проводить молодоженов в их покои. Король пил немного и был не так пьян, как большинство рыцарей, но пребывал в прекрасном расположении духа и был не против пошутить. Он бросил еще несколько монет музыкантам, которые тут же возглавили шествие рыцарей. Взбудораженная и хихикающая толпа шла впереди Герлин и Флориса с факелами и едва втиснулась в покои, наспех приготовленные для нового хозяина крепости и его супруги. Король и друзья жениха успокоились, только когда уложили Флориса и Герлин под покрывало — однако Герлин оставалась в праздничном убранстве, ее услужливый рыцарь снял с нее лишь вуаль.

Наконец Флорис встал между похотливой толпой и своей супругой.

— Со всем остальным я разберусь сам! — воскликнул он.

Рюдигер из Фалькенберга также пытался вытолкать подвыпивших гостей. Юный рыцарь заметил, что бледное лицо сестры напряжено. Герлин, несомненно, нужен был покой.

Флорис вздохнул с облегчением, когда дверь спальни наконец закрылась за последним мужчиной. Он запер ее на засов и даже заблокировал отверстие для кошек. Молодой рыцарь надеялся развеселить этим Герлин, но услышал только, что его молодая жена плачет.

Флорис подавил в себе желание снова лечь рядом с ней, убрать волосы с ее лица и утешить ее. Он наполнил кубок сладким вином из графина, оставленного предусмотрительной прислугой.

— Герлин… если тебе это настолько неприятно, я могу не касаться тебя, — тихо сказал он.

Герлин подняла залитое слезами лицо.

— Я бы хотела, Флорис. Но я… я не могу. Перед моими глазами все еще стоит Дитрих и…

Флорис залпом выпил вино.

— Между тобой и… евреем что-то было, — прошептал он.

— Откуда ты знаешь? — Герлин была настолько потрясена, что ей даже не пришло в голову солгать.

Но она не хотела рассказывать об этом новому супругу. Если он узнает обо всем, это только усложнит ситуацию.

Флорис сдавленно рассмеялся.

— Господи, Герлин, только слепой и глухой мог не заметить, что он любил тебя.

Герлин покраснела.

— Флорис, ради Бога и всего святого… ради жизни моего ребенка… я никогда даже не думала об этом в Лауэнштайне! Я бы никогда не изменила Дитриху… я бы никогда не изменила тебе. Это ведь было… невозможно…

— Пожалуй, что нет, — сухо заметил рыцарь.

Герлин выпрямилась.

— Флорис, я не буду оправдываться перед тобой. Это было… это было чудо, любовь между мирами, и, как я уже сказала, это было невозможно. Может, когда-то мне придется вымаливать прощение у Господа. Возможно, он уже наказал меня, позволив Соломону умереть на следующее утро — эта любовь жила всего несколько часов, Флорис! Или же его Бог наказал… Я не знаю и я не думаю об этом. Я… я сошла бы с ума, если бы признала, что Господь может так поступить. Но перед тобой мне не в чем оправдываться, Флорис де Трилльон. Я твоя супруга. Ты можешь взять меня сейчас или можешь ждать. Но уничтожить то, что было, ты не в силах.

Флорис подошел к постели. Он хотел бы обнять ее, покрыть поцелуями ее измученное лицо. Она была неправа: разрушить то, что было, легко. Не то, что связывало Герлин и Соломона, а ту весеннюю, нежную, как цветок, любовь, которая зародилась между нею и Флорисом в Лауэнштайне. У их чувств не было времени расцвести, но корни все еще были в земле. Она может снова разрастись и на этот раз точно зацветет. Только если он будет терпелив…

Флорис едва сдержал улыбку.

— Желаете ли вы… чтобы мой меч лежал между нами? — официальным тоном спросил он.

Герлин не смогла ответить ему улыбкой, но в ее глазах затеплилась надежда. Ей всегда нравилось вести с ним светские беседы.

— О нет, господин рыцарь… я… я доверяю вашему честному слову… Я знаю, вы не коснетесь меня, пока…

…пока мы не принесем клятву в кругу рыцарей… Так сказала бы сбежавшая с рыцарем принцесса в романе о рыцарях Круглого стола, но к данной ситуации эти слова, разумеется, не подходили.

Герлин понимала всю нелепость своих поступков. Ведь все было именно так, как она с подругами представляла себе при дворе госпожи Алиеноры: свадьба с прекрасным рыцарем в великолепной крепости, благословение настоящего короля… мягкая постель и пол, усыпанный цветами… Только сейчас Герлин почувствовала их запах. А она лежала здесь и рыдала.

— …Пока снег не растает, и сердце моей снежной королевы не проснется для новой жизни, — мягко сказал Флорис. — Я помню… вы ведь весенняя невеста… Не бойтесь, Герлин, я буду ждать…

Он поднял с пола розу и осторожно положил ее на подушку подле головы своей жены. Затем он пожелал ей спокойной ночи и стал искать отдельную постель для себя. К его изумлению, в соседней комнате он обнаружил еще одну кровать. Предназначалась ли она для няни, горничной или кормилицы? Однако тогда кровать не стали бы заваливать подушками и устилать шкурами. Да и у Герлин не было прислуги, и не всякая женщина захотела бы, чтобы в покоях, которые она делит с супругом, жила и челядь. Флорис растянулся на очень уютном ложе и подумал о госпоже Алиеноре. Возможно, она знала, что зима может быть долгой.

На следующее утро солнечный свет залил крепость Лош. Герлин была немного смущена. Она встретила Флориса полностью одетой, когда тот вышел из своей спальни, однако дружелюбно поприветствовала его и пригласила позавтракать с ней манной кашей с медом. Ею они покормили и Дитмара, которого вскоре принесла Мириам.

— Ты выглядишь счастливой, — заявила она, будто не видела, что глаза Герлин покраснели от вчерашних слез. — Возможно, немного невыспавшейся, но… — Мириам подмигнула ей.

Герлин улыбнулась. Возможно, Мириам действительно так считала. По крайней мере, она была безгранично счастлива. Прошлой ночью они с Авраамом забрались на башню и смотрели на звезды, и Мириам, смеясь, составила ему гороскоп. Они будут жить долго и счастливо. Однако в тот же день они собирались отправиться в путь. И на самом деле не на север, в немецкие земли, а на юг, в Испанию, а возможно, еще дальше. Их жизнь еще очень долго будет сплошным приключением, но, с другой стороны, евреев везде подстерегала опасность. Но, возможно, в конце концов они действительно найдут место, где никого не убивают и не сжигают только за то, что он не хочет предавать веру своих отцов.

Герлин была готова отсрочить определение истинности веры до жизни после смерти. Она сердечно пожелала друзьям счастья.

Ричард Львиное Сердце также собирался отправиться в путь в этот день, ведь освобождения ждали многие другие города и крепости. Однако рыцари все же встретились на торжественной мессе в Сент-Урсе, церкви, принадлежащей крепости.

— Осторожно, пару лет назад эта постройка обрушилась. — Авраам бросил неодобрительный взгляд на церковь. — Я был бы предусмотрительней… Однако у меня с собой есть ценнейший амулет с лоскутом одеяния святого Понтиана. Он надежно оберегает от землетрясений…

Герлин невольно рассмеялась.

— А кто является покровителем мошенников, Авраам? Тебе следует поставить ему свечу!

Разумеется, в этот день церковь не обрушилась, но в течение всего богослужения Герлин думала о том, как восхищались бы ее необычайной архитектурой Дитрих и Соломон. После обвала крыши в целях безопасности были сооружены два восьмигранных свода, которые не требовали дополнительных опорных конструкций. Под одним из них теперь священник благословил брак Герлин и Флориса. При этом они держались за руки, и Флорис с облегчением отметил, что в этот раз пальцы Герлин были не такие ледяные, как вчера, и крепко сжимали его руку, а не просто неподвижно лежали в ней. Но здесь ничто не напоминало ей место благословения ее брака с Дитрихом в Лауэнштайне. Сейчас было тепло, и священник, в отличие от епископа с похмелья, был приветливым и искренне поздравил новых хозяев крепости.

— Да будет благословлен ваш союз многочисленными детьми! — пожелал он им в конце.